поднимать старые дела, особенно по просьбе полиции.
– Могу ли я узнать… господин… – Шомон-старший еще раз взглянул в его служебное удостоверение, – господин Лопес, что именно управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков ищет у нас в бюро? – Он представил себе мешки с кокаином, положенные в гроб вместо тела, и чуть заметно покачал головой. Нет, так просто его не проведешь.
– К сожалению, это конфиденциальная информация.
Он записал номер удостоверения Филиппа, чтобы выказать свое недоверие.
– Тело госпожи Прат подготавливал один из моих сыновей… Я был с ним!
– Я нисколько не сомневаюсь в том, что вы выполнили свою работу как следует. Будьте добры просто ответить на мои вопросы.
– Слушаю вас, – неохотно процедил Шомон. Он снял трубку телефона, чтобы его не беспокоили, и принялся барабанить пальцами по лежавшей у него на столе папке.
– Вы забрали тело с улицы Принцессы?
– Нет, месье!
– Тогда откуда?
– Из морга. При больнице Некер.
– Разве Некер занимается не только детьми?
– Вовсе нет! Они держат места и для парижской «скорой помощи». Соотношение приблизительно две трети на треть, то есть тридцать процентов взрослых. Особенно с тех пор, как закрыли больницу Лаэннек…
– Женщина скончалась в больнице?
– Мы подключились уже в морге. А все остальное…
Филипп исключил вероятность смерти на улице, так как в подобном случае проводилось бы вскрытие и тело вывезли бы из Института судебной медицины на набережной Рапе.
– Пожалуйста, дальше!
– Но что именно вы хотите знать, господин Лопес?
– Все.
Шомон сделал вид, что углубился в чтение бумаг, затем произнес:
– Все услуги были заказаны и оплачены господином Франсуа Пратом, супругом усопшей. Принимал его я. Здесь. Во вторник, 5 июня 2001 года. Во второй половине дня. – Шомон снова пробежался по записям. – В утро похорон он принес нам одежду для своей супруги. В помещение морга, предназначенное для этих целей. Он выразил желание присутствовать при одевании усопшей. Я это отлично помню.
– Как он выглядел?
Шомон озадаченно посмотрел на Филиппа.
– Убитым горем! Как еще ему выглядеть?
– А она?
– Что, извините?
– Как выглядела госпожа Прат?
– Вы хотите сказать… усопшая?
Шомон, казалось, был окончательно сбит с толку.
– Она была блондинкой, брюнеткой?
– Очень молодой, в этом я уверен. А что касается всего остального…
– Кто еще был в похоронной машине, кроме Франсуа Прата?
– Родители вдовца, кажется.
– Кажется?
– Я уверен…
– То есть они были вместе, когда гроб закрывали?
– Нет, родители ждали на улице.
– Вы уверены?
– Абсолютно!
Филипп молча переваривал услышанное.
– Вот, смотрите! – прервал тишину Шомон. – Разрешение на захоронение, выданное мэрией Шестого округа. Все было оформлено как полагается!
– Вы не могли бы сделать мне копию?
Шомон, не скрывая раздражения, поднялся с кресла и открыл крышку ксерокса. Листок, который он протянул Филиппу, был еще теплым.
– Спасибо. И последний вопрос. Директор кладбища сообщил мне, что представителей церкви на похоронах не было. Вы подтверждаете эту информацию?
– Да. Гражданская панихида. Что-нибудь еще?
– Вас ничего не удивило, не показалось необычным?
– Не припоминаю ничего такого.
Шомон посмотрел на часы. Беседа была закончена. Филипп тоже поднялся. Хризантемы в горшках, стоявшие на улице, казалось, медленно таяли от жары.
Лихорадка Мод спала. Она начала есть. Присутствие Майкла действовало на нее успокаивающе. Однако у нее не было сил. Как и желаний. Она словно впала в апатию.
В конце недели они переехали в гостиницу на улице Делямбр. Неподалеку от дома Мари и Филиппа.
В воскресенье они поссорились. Майкл упрекнул Мод в упадническом настроении. В том, что она упивается своим горем. Ему хотелось вывести ее из апатии. Однако чем больше он журил ее, тем упорнее она стояла на своем.
Мод чувствовала себя непонятой.
– Если тебе трудно выдержать все это, значит, ты меня не любишь! – кричала она.
– Не говори глупостей!
– Возвращайся в Нью-Йорк! В свое болото…
– Как ты можешь… Я же обожаю тебя!
– Тогда докажи это! Любви не существует, есть только ее
Она ненавидела эту сентенцию и сама не понимала, почему с такой жестокостью бросила ему эти слова.
– Ты несправедлива!
После обеда они пошли в Люксембургский сад. Мод по-прежнему выглядела насупленной. В киоске у кукольного театра они купили конфет. Остановившись перед старинной каруселью, они наблюдали за кружением деревянных лошадок Дети, сидевшие на них, пытались поймать металлические кольца, которые спускались сверху.
Мод вынула из пакетика круглую конфету, покрытую кокосовой стружкой. Стружка скрипела на зубах, как шаги на свежем снегу. Она подумала о своих родителях, которые ничего не знали о случившемся. Потом она подумала о том, как они с Майклом были бы счастливы, ожидая ребенка. Внутри у нее словно что-то перевернулось. Она поняла, что вела себя отвратительно. Чуть было все не разрушила… Она взяла руку Майкла и поднесла ее к губам. Через пять дней американцы отметят первую годовщину событий 11 сентября.
Необходимость воскрешать в памяти события годичной давности явно раздражала ее, тем не менее служительница морга при больнице Некер согласилась ответить на вопросы Филиппа.
– Зря вы думаете, что мы помним всех покойников. Они для нас на одно лицо.
Она открыла папку и поправила очки.
– Я могу сделать вам две копии: первая – свидетельство о смерти, составленное доктором Ружмоном, дежурным врачом, вторая – разрешение на захоронение.
– Думаю, что разрешение на захоронение у меня уже есть. Вы ведь имеете в виду вот этот документ?
