– Ник, у нас появились провожатые. Корабли Амниона – боевые суда, судя по очертаниям.

Микка Васацк развернулась к оператору скана.

– Курс?

Кармель снова защелкала клавишами.

– Не прямо навстречу нам. Они патрулируют Станцию.

– Переговоры? – потребовала Микка у Линд.

Линд поправил наушник в ухе и принялся набирать команды.

– Ничего. Если они переговариваются, то луч направлен не на нас.

Микка повернулась снова к Нику и Морн.

– Ник, нужно начинать торможение. Возможная связана с патрулями. Боевые корабли постоянно пришвартовываются и уходят. Те, которые мы видели, могут быть на обычном дежурстве. Но мы не можем рисковать, приближаясь к ним на такой скорости. Они не поверят ни единому нашему слову, пока мы не притормозим.

Ник проигнорировал ее; он игнорировал весь мостик. Его взгляд не отпускал Морн и был непоколебимым, словно смерть; его шрамы так потемнели, словно в любую секунду могли лопнуть и из них брызнула бы кровь.

– Я сказал, сними скафандр.

Здесь. Перед всем мостиком. Он хотел доказать это всем.

Всего несколько минут назад она отказалась бы почти спокойно. Подталкиваемая страхом перед Амнионом, она рискнула бы, отказывая ему. Тогда ей было нечего терять. Пока она была жива, она ненавидела его. Каждое его прикосновение вызывало отвращение. Он был пират и предатель; он был мужчиной. И он хотел унизить ее, трахая на глазах у своей вахты. Это было большее, чем она могла вынести.

А шизо-имплантат позволил бы ей ускользнуть от него…

Но он дал ей повод надеяться, что она может не погибнуть; что она сможет спасти себя и Дэвиса; что Морн Хайланд, которую когда-то волновали такие вопросы как предательство и дети, может быть не обречена. Задолго до того, как она решила сохранить своего ребенка, она назвала его именем отца, потому что хотела восстановить то, что представлял из себя отец – убежденность и обязательность. На интуитивном уровне она хотела снова поверить в эти качества и восстановить их у себя. Только сейчас она поняла, почему ее решения о судьбе ребенка и ее собственной зависели друг от друга.

В некотором смысле Ник возвратил ее к жизни.

Сейчас все было по-другому.

Когда она не подчинилась, он встал со своего кресла и направился к ней, переполненный яростью и сомнением.

Она смотрела на него, не мигая.

Но он не прикоснулся к ней, не ударил ее, не сорвал одежду с ее тела. Горя, словно лазер, он остановился в дюймах от нее; его лицо дико исказилось.

И он выдохнул между зубов, так тихо, что никто больше не слышал его:

– Морн, пожалуйста, – умоляя ее помочь ему сохранить иллюзию, что его власть над ней абсолютна.

Теперь она знала, что она в безопасности. Он проглотил ложь; он стал рабом маски. Пока его сомнения будут спать, он не бросит ее.

И ради своей безопасности и безопасности Дэвиса – ради Морн Хайланд, которая была сломана и почти физически уничтожена Ангусом Фермопилом – она сунула руку в карман и вызвала искусственную страсть на пульте управления шизо-имплантатом. Затем она расстегнула скафандр, и он упал к ее ногам.

Деликатный розовый оттенок окрасил ее кожу, но это был не стыд.

Пока все на мостике смотрели, она отдавала себя Нику, словно женщина, готовая продать душу за его ласки.

Он взял ее на палубе; резко, быстро и отчаянно. В этой позе она не могла видеть других лиц, только его и Микки Васацк.

На глазах Микки были слезы. Она подсознательно жалела; может быть, себя, может быть, Морн, или Ника; а вероятнее всего, их всех.

«Капризу капитана» пришлось тормозить резко. Тем не менее, Морн не пришлось испытать больше m чем в тот момент, когда они покидали Станцию. Ник чувствовал, что им понадобится максимальное количество времени. Он считал, что как только Станция Возможного увидит торможение «Каприза капитана», Станция, вероятно, будут слушать, что сообщит корабль, прежде чем решить уничтожить судно или нет.

Поэтому он сжигал топливо в тормозном двигателе в течение двух часов; затем позволил кораблю отдохнуть и снова начал торможение, чтобы его люди хотя бы попытались оправиться от усталости. По той же самой причине корабль перешел на четырехчасовые вахты.

Таким образом, попеременно тормозя и отдыхая, он вел Морн Хайланд на ее первую встречу с Амнионом.

Из-за ее прыжковой болезни она большую часть времени ничем не могла помочь. Пока корабль замедлял движение, она оставалась в своей каюте, успокоенная шизо-имплантатом.