– Это возможно, – повторил Вестабуль.

– Тогда чего ты ждешь? – рявкнул Ник. – Двигай отсюда. При одном только взгляде на тебя у меня создается такое впечатление, что я – муравейник.

Эмиссар встал с сиденья рулевого.

– Морн, – простонал Дэвис. Возможно, он просил ее о помощи. А может быть, затерялся в ее воспоминаниях, пытаясь несмотря, на боль в голове и давление на спину, сообразить, кто же он такой.

Скрепя сердце, Морн повернулась к Микке.

Второй пилот оставалась на своем посту рядом со входом. Прежде, чем кто-либо успел вмешаться, Морн оказалась возле нее. Голосом достаточно громким она сказала Микке:

– Я отправляюсь в свою каюту. Я предполагаю, что ты закроешь меня внутри. Ты можешь сделать это и отсюда.

Глаза Микки были темными, почти непроницаемыми, но они не дрогнули.

Более мягко Морн продолжала:

– Дайте мне знать, когда обмен произойдет. Пожалуйста, я не могу спасти его – и я знаю, Ник не позволит мне поговорить с ним. Но даже если он не сможет услышать меня, я хочу иметь возможность сказать ему «прощай» в нужное время. Мне это необходимо.

Микка продолжала смотреть на Морн; угол ее рта дернулся в попытке улыбнуться или огрызнуться. Через мгновение она кивнула.

И, обогнав на несколько шагов эмиссара Амниона и второго пилота, Морн покинула мостик.

Ник знал о ее шизо-имплантате. Ее сына должны были обменять.

Теперь не осталось ничего, что могло бы сдержать ее.

Торопясь, она выбрала путь в каюту, который вел ее мимо одного из шкафчиков с инструментами «Каприза капитана».

Когда она открыла шкафчик, то начала дрожать. Если кто-то поймает ее за этим, с ней все будет кончено. Но она не могла позволить себе колебаться; у нее было слишком мало времени. Несмотря на риск, она взял электрический пробник, небольшой моток проволоки, простую отвертку и слабенький лазер; все это она спрятала в карманах. Затем, почти бегом, она отправилась в каюту.

Ее не беспокоило то, что может с ней сделать Ник в течение последующих нескольких часов. Ему угрожали слишком со многих сторон одновременно. Ему нужно совершить сделку с Амнионом, справиться с опасностью, иначе корабль может никогда не выбраться из запрещенного космоса. Вдобавок ему приходилось учитывать реакции его людей на тот факт, что он хочет продать человеческое существо. Когда он отдаст Дэвиса, у всей команды появится повод не верить ему. Если он не сделает чего-то, чтобы восстановить веру в себя – и не сделает этого в самом скором времени – «Каприз капитана» будут разъедать сомнения.

И в то же самое время он впервые правдиво взглянул на маску, благодаря которой боролась с ним Морн. Сейчас он должен осознать, что все, что он чувствовал по отношению к ней, и все решения, которые он принял, рассчитывая на нее, было основано на лжи.

В данных обстоятельствах он оставит ее в покое до тех пор, пока «Каприз капитана» не покинет Станцию Возможного; до тех пор, пока он окажется достаточно далеко от Станции, чтобы чувствовать себя в безопасности. А до этого времени могут пройти дни; оно может не наступить никогда. Она будет волноваться об этом, когда это случится.

Нет, главной ее заботой было то, что он собирается делать с ее черной коробочкой. Неужели он еще не догадался, что ее шизо-имплантат совершенно бесполезен, если у нее нет пульта управления им? Или он был слишком занят, чтобы отобрать его у нее?

Пока он позволял Морн хранить его, она сохраняла преимущество.

Когда она подошла к двери и набрала комбинацию на пульте, дверь открылась.

Морн была уверена, что Ник не забудет запереть ее, как только компьютер сообщит ему, что она вошла в каюту. Тем не менее она вошла внутрь и позволила двери закрыться.

И мгновенно янтарный свет на ее панели сообщил ей, что она – узница.

Сейчас она могла не торопиться. Амнионец может мгновенно доставить оборудование, но не адаптеры. И даже в самом сильном приступе ярости Ник не передаст Дэвиса, пока Амнион не выполнит свою часть соглашения. У нее есть по меньшей мере час – а может быть, и целых пять. Достаточно времени.

И тем не менее, она торопилась. Отчаяние и эффект действия шизо-имплантата делали ее одержимой.

Отверткой она вскрыла контрольную панель на двери.

Она была настолько осторожна, насколько позволяла ее внутренняя лихорадка. Любая ошибка предупредит компьютер; предупредит Ника. Но она миновала время колебаний, и электрическое давление в ее мозгу не оставляло места для неуверенности. Движимая холодным мозговым ужасом и абсолютной яростью, она чувствовала себя защищенной от ошибок.

С помощью пробника Морн принялась проверять соединения, пока не начала разбираться в схеме. Затем она расположила куски проволоки, извилистые и четкие, как надпись от руки – чтобы закоротить механизм замка и сенсор, чтобы компьютер продолжал сообщать, что дверь закрыта и все в порядке. И когда она закоротила цепи, то сожгла предохранители.

Теперь дверь не может закрыться или открыться с помощью электроники; но Морн могла отодвинуть ее в сторону простым прикосновением пальцев.

Она была готова.