зверствах, творимых в Польше, против которых он резко выступил[40] .
На следующий день на совещании командующих армиями армейской группы Б, прошедшем в штабе генерала Бека в Годсберге, Рейхенау был главным солистом в хоре недовольных решением Гитлера. 1 ноября он уже снова в Берлине. Отобедав вместе с Гитлером, он во второй раз за последние три дня выступил с аргументами в защиту позиции ОКХ против наступления, причем говорил с большим убеждением и силой.
Гитлер пришел в неописумую ярость. Он, вероятно, с трудом сдерживался, чтобы не выступить против Рейхенау лично, однако вполне отыгрался на более смирном и покладистом Кейтеле, сделав последнего мальчиком для битья. И хотя эта «важная персона» никогда не осмеливалась перечить Гитлеру, особенно если тот уже принял решение, но на этот раз даже он изменил себе: узнав о планах наступления на Западе, он побежал в Цоссен посоветоваться с Браухичем и Гальдером. Когда же Гитлер обвинил его в «саботаже» и «сговоре с генералами», Кейтель заподозрил, что фюреру стало известно об этом визите. Позднее он узнал от генерал–адъютанта Шмидта, личного адъютанта Гитлера, что гнев Гитлера был вызван именно позицией Рейхенау[41].
То мужество, с которым Рейхенау отстаивал свои убеждения и в одиночку бросил вызов Гитлеру, несколько недель спустя стоило ему поста Верховного главнокомандующего германской армии, на который он так и не был назначен. Свое решение он окончательно принял, по всей вероятности, 5 ноября 1939 года; в этот день Гитлер издал приказ, судя по всему окончательный, начать наступление на Западе 12 ноября 1939 года. 2 и 3 ноября, а также непосредственно в день отдачи приказа, 5 ноября, Рейхенау предпринял последнюю попытку убедить Гитлера не делать этого, однако все его усилия разбивались как о каменную стену.
Та линия поведения, которой придерживался генерал, и то, что он предпринял впоследствии, требовали немалой смелости. С 1934 года, когда Герделер был назначен федеральным комиссаром по ценам, Рейхенау время от времени с ним встречался. Вполне очевидно, что у Рейхенау было достаточно информации, чтобы понять, с какой неприязнью Герделер относился к правящему режиму, и что среди его связей за рубежом есть контакты и в Англии. Короче говоря, Рейхенау специально организовал встречу с Герделером и одним из его ближайших соратников Фрицем Эльзацем, который ранее был заместителем бургомистра Берлина. На этой встрече, которая, судя по всему, могла состояться только 6 ноября 1939 года и которая произошла у Эльзаца дома, Рейхенау рассказал о планах Гитлера нанести удар по западным странам через Бельгию и Голландию. Подобное наступление он охарактеризовал как полное безумие. «Что мы можем сделать, – спросил он, – чтобы не допустить этого?» Ответ на этот вопрос он, безусловно, уже имел: необходимо предупредить англичан и голландцев о планируемом ударе, чтобы они предприняли контрмеры; тогда германскому Верховному командованию станет ясно, что о планах нападения уже известно, и, таким образом, нельзя будет рассчитывать на эффект неожиданности. В таком случае можно было всерьез надеяться на то, что приказ о наступлении на некоторое время будет отменен [42].
Рейхенау с удивившей всех подробностью детализировал свое предложение; в частности, он отметил, что голландцы должны предпринять ряд мер, которые сразу бы привлекли внимание, по повышению боеготовности водных фортификационных сооружений, особенно расположенных на Юлианском канале[43].
Сделав свое дело, Рейхенау отошел в сторону, предоставив оппозиции возможность показать, на что способна созданная ею сеть. Рейхенау верно предположил, что оппозиционные круги, пусть и по своим собственным соображениям, выступят за предотвращение серьезного военного конфликта на Западе. Все их надежды были связаны с достижением взаимопонимания с западными державами, что, по их мнению, должно было облегчить свержение Гитлера. К счастью, у Эльзаца нашлись возможности передать на Запад соответствующий сигнал. С 1935 года у него были тесные отношения с доктором Гансом Робинсоном, еврейским бизнесменом, который в течение некоторого времени был лидером давно созданной и активно действовавшей оппозиционной группы в Гамбурге. После погрома в ноябре 1938 года[44] Робинсон сразу же покинул Германию, сумев уйти от гестаповцев, которые буквально шли за ним по пятам. Поскольку его жена была наполовину датчанка, он осел в Копенгагене и стал важным связующим звеном между оппозицией и Англией; именно через него в Лондон передавались важные сообщения. Вскоре после того, как Франция и Англия объявили войну Германии, к Робинсону прибыл посланец от Эльзаца с просьбой немедленно обратиться к английскому правительству и настаивать на нанесении мощного удара по Германии на западе, чтобы ослабить таким образом давление на Польшу. Робинсон отреагировал на эту просьбу отрицательно; по его мнению, не следовало требовать от союзников предпринимать крупные военные шаги, поскольку в этом случае остановить войну стало бы еще труднее.
Днем 7 ноября 1939 года тот же связной прибыл самолетом из Берлина и привез послание, отправленное по инициативе Рейхенау. Робинсон отреагировал немедленно. Первое, что он сделал, – в восемь утра на следующий день позвонил в Стокгольм. Он связался с доктором Вальтером Якобсеном, также политическим беженцем и связным оппозиции в Скандинавских странах, который был хорошо знаком с пресс–атташе английского посольства в Швеции Питером Теннантом. Когда Якобсен узнал, что он должен срочно организовать приезд в Копенгаген английского представителя, поскольку интересы Англии находились «под серьезной угрозой», его первым вопросом был следующий: «А как я могу это сделать?» В ответ он услышал, что ситуация чрезвычайная и требует чрезвычайных мер и, если потребуется, следует организовать прилет на частном самолете. Теннанта только что сменил на его посту другой сотрудник, по фамилии Лидбиттер, но, к счастью, еще до своего отъезда Теннант отрекомендовал Лидбиттеру своего немецкого друга. Именно Лидбиттеру Якобсен и передал это сообщение.
Позвонив Якобсену, Робинсон, у которого не было личных контактов в английском и голландском посольствах в Дании, решил обратиться за помощью к своему другу – влиятельному в Дании человеку Гермоду Лэннангу, являвшемуся членом фолькетинга (датского парламента). Не застав его в офисе, он отправился прямо в зал заседаний парламента; его немецкий друг был с ним и держался поодаль. Лэннанг предложил немедленно связаться с министром иностранных дел Мунхом, резиденция которого была неподалеку.
Мунх, узнав, что происходит, лишь горько усмехнулся, услышав предложение передать сообщение через голландское посольство в Дании. «Это будет означать, что через четыре часа обо всем станет известно в Берлине», – сказал он. Датская полиция, по его словам, следила за одним из сотрудников, подозревая его в шпионаже. Что же касается информирования англичан, то датский министр иностранных дел выразил готовность в крайнем случае взять это на себя, если другие попытки окажутся неудачными. Однако сделать это он готов действительно лишь в крайнем случае – если все усилия Якобсена в Стокгольме не дадут результатов.
К счастью, знакомый Якобсена в английском посольстве со своей задачей справился. Когда Робинсон в полдень вернулся домой, ему сообщили о таинственном телефонном звонке, который через некоторое время последовал вновь. Была назначена встреча в кафе, на которую пришел высокий человек с усами и в берете, делавшем его несколько похожим на Шерлока Холмса. Самым надежным местом для разговора, по мнению Робинсона, было помещение в банке, где хранился его личный сейф; туда они и отправились, и, не называя никаких имен, Робинсон изложил собеседнику послание Рейхенау. «Теперь, – облегченно вздохнул Робинсон, – я надеюсь, будут предприняты необходимые шаги». – «Сначала нужно проверить». – «Что проверить?» – спросил Робинсон. «Вас», – последовал несколько обескураживший его ответ.
На следующее утро – а именно в тот день произошел «инцидент Венло», о котором подробнее будет рассказано в следующей главе, – те же двое вновь встретились в кафе. На этот раз англичанин, который во время первой встречи был очень сдержан, выглядел более радушно. «Мы проверили вас, – сказал он, – и я передал вашу информацию. Также могу сообщить вам, что она получила подтверждение и из другого источника». Только после войны Робинсон узнал от одного из немногих оставшихся в живых членов группы Герделера—Эльзаца, что информация Рейхенау была передана англичанам также и через Швейцарию[45].
Насколько известно автору, «инцидент Рейхенау» рассматривается в настоящей книге впервые; в исследовательских работах, посвященных этому периоду, он подробно не анализируется и практически не
