настрое». Ходили разговоры, что сразу после смерти Пия XII Ляйбер «вылетит из Ватикана». Однако все оказалось как раз наоборот; и новый папа Иоанн XXIII с присущим ему благородством в благодарность за верное служение, которому Ляйбер посвятил всю жизнь, предложил ему титул кардинала. Иоанн XXIII при этом также хотел, чтобы кардиналом стал представитель Общества иезуитов; поэтому он назначил на этот пост кардинала Беа после того, как Ляйбер взял самоотвод и попросил его на этот пост не назначать.

Канарис, вероятнее всего, «появился на сцене» позднее. Характерно, что Этшейт рекомендовал Мюллера именно Канарису, а тот уже передал эту информацию Остеру. Действуя в своем традиционном стиле, Канарис предпочел «дергать за ниточки» из–за кулис, не обнаруживая себя открыто.

Какими бы ни были цели поездок Мюллера в Рим, эти поездки продолжались вплоть до его ареста в 1943 году, поскольку оппозиция всячески стремилась сохранить этот канал связи с Англией в надежде, что контакты можно будет возобновить, когда обстоятельства сложатся более благоприятно. О некоторых деталях бесед между Каасом и Осборном можно прочитать в главе 7 настоящей книги.

В ходе бесед с автором, состоявшихся 9 сентября 1960 года и 17 ноября 1966 года в одном из аббатств генерального аббата Нутса, тот самым наилучшим образом охарактеризовал Мюллера, назвав его «очень хорошим, честным и прямым человеком»; прощаясь с автором, он сказал: «У меня просто нет слов, чтобы выразить те похвалу и восхищение, которых он достоин. Он пожертвовал собой. Он сделал для Германии все, что смог; совершенно бескорыстно, абсолютно не думая о себе».

Отец Ляйбер слышал от нескольких людей, что Ледочовский выражал недовольство его деятельностью, однако руководитель Общества иезуитов ни разу не поговорил с ним об этом лично. Если бы тот это сделал, то, как отмечает отец Ляйбер, он дал бы ему следующий ответ: «Ваше преосвященство, его святейшество полностью в курсе всего происходящего и держит все это в строжайшем секрете».

Возможно, Ледочовский чувствовал себя на мушке у нацистов с тех пор, как нацистская пресса грубо обрушилась на газету «Оссерваторе Романо» за слишком большое внимание, уделенное 50–летию Ледочовского. По мнению нацистов, это на самом деле было сделано специально для того, чтобы вызвать симпатии к Польше.

Об этом рассказал автору аббат Меттена Августин Майер в беседе, состоявшейся 17 июля 1967 года. Майер совершенно отчетливо помнит точную дату разговора с Гофмейстером, поскольку один его знакомый госслужащий доверительно сообщил ему, что, если он хочет успеть выехать из Германии, он должен получить паспорт не позднее 25 октября 1939 года; Майер настолько торопился, что получил паспорт на два дня раньше.

Как вспоминал аббат Гофмейстер, он был в курсе того, что готовится заговор, который возглавляет Бек; он также знал о той роли, которую в подготовке заговора играл Остер.

Кристина фон Донаньи, выступая 1 декабря 1952 года на обсуждении, посвященном деятельности оппозиции, организованном издательством E.P., в частности, сказала: «Остер и Донаньи регулярно посещали Бека. Любой обсуждаемый документ, проект любой инструкции должен был быть согласован с Беком». Сендтнер в своих исследованиях также указывает, что «источником указаний» для Мюллера был Бек.

Хотелось бы упомянуть о еще одном интересном моменте, связанном с Мюллером. Речь идет о его отношениях с начальником подразделения личной охраны Гитлера Раттенхубером. В течение многих лет между этими людьми, один из которых являлся убежденным антинацистом, а другой столь же убежденным приверженцем его, существовала довольно странная на первый взгляд своего рода «пивная дружба», причем в большей степени ей был рад Раттенхубер, который ценил возможность поделиться с собеседником за кружкой пива тем, что у него накопилось на душе; проще говоря, выговориться и выпустить пар. Хотя при этом он тщательно избегал сказать хоть одно плохое слово в адрес лично Гитлера, но по поводу других нацистских лидеров он не стеснялся в выражениях и часто просто крыл их последними словами. Нередко во время своих излияний он снабжал Мюллера очень ценной информацией, в том числе предупреждая о важных для оппозиции событиях, и в конце концов именно он внес свой вклад в спасение Мюллера от виселицы. Именно Раттенхубер рассказывал Мюллеру о нападках на него со стороны Гейдриха.

Автору известны и имена ряда других «коллег» Келлера. Трое из них являлись германскими священнослужителями, работавшими тогда в Риме. В своей деятельности они руководствовались скорее патриотическими соображениями, чем меркантильными. За исключением тех, кто непосредственно участвовал в описываемых в книге событиях, эти люди, по мнению автора, должны остаться под завесой тайны, и их имена разглашать не следует.

Практически вся информация о Келлере, за исключением отдельно упомянутых случаев, почерпнута автором из его бесед с Мюллером и покойным аббатом Меттена Гофмейстером. Аббат почерпнул информацию о деятельности Келлера из многих источников. В известной степени Гофмейстер был лично вовлечен в это дело, поскольку архиепископ бенедиктинского аббатства поручил ему предупредить германских епископов остерегаться Келлера, которого среди членов ордена, к которому он принадлежал, считали малодушным человеком, трусом и изменником. Ряд свидетельств, подтверждающих рассказанное в этой беседе, автор получил от Ляйбера, Гальдера, Майера и Шёнхоффера.

Келлер утверждал, что он не стремился к тому, чтобы архиепископ не смог вернуться в Германию; он, по его словам, лишь отказался дать тому письменную гарантию того, что он может возвращаться, ничем при этом не рискуя. Келлер согласился с тем, что был направлен в Палестину в качестве дисциплинарного взыскания, подчеркнув при этом, что причиной наложения этого взыскания стала направленная против него информация, предоставленная доктором Мюллером из Берлина.

Келлер утверждает, что с великим муфтием он случайно встретился лишь однажды в Берлине во время войны; до этого он вступил с ним в контакт лишь один раз через третьих лиц, когда ему потребовалось рекомендательное письмо в связи с археологической экспедицией в Трансиорданию. Келлер также сумел получить аналогичное письмо от Глаб–паши, создавшего, по поручению англичан, иорданскую армию.

Сам Келлер утверждал, что СД в ходе «невидимой войны» никогда его не вербовала; то, что он делал для СД, лишь случайно совпадало с тем, что он делал для абвера, на который он и работал.

Как утверждал Келлер, он не получал за это от СД никакого вознаграждения. Он также утверждал, что никогда не был зачислен на службу в СД и не имел какого–либо ранга службы безопасности. Что же касается его работы на абвер, куда он был формально зачислен, то она осуществлялась на следующих условиях: 1) он не должен был работать на вражеской территории; 2) он не призывался на военную службу, и на него не распространялись правила воинской дисциплины; 3) он не должен был использовать свои связи в интересах церкви и ее учреждений.

Этшейт не был официально зачислен в абвер, обладая лишь статусом секретного информатора. В частности, ему было поручено провести встречу с бывшим канцлером Йозефом Виртом. Мюллер советовал Канарису и Остеру, чтобы Этшейт держался подальше от Вирта, поскольку, как Мюллер мог лично убедиться в 1938 году в Риме, Вирт, выпивши, терял самоконтроль и говорил много лишнего.