– Не собираемся пожениться?

– Нет.

– Как ты можешь отказаться от брака со мной, если сегодняшняя ночь принесет плоды?

Она что-то плохо соображала сегодня. Но когда до нее дошел смысл его слов, она храбро спросила:

– Если у меня будет ребенок?

Вчера, когда она решила, что Филиппа права, что ей пора расстаться с надоевшей девственностью и познать тайны постели, она хладнокровно представляла себе такую возможность. Сегодня утром, когда она вообразила ребенка в своей утробе, у нее такой уверенности не было.

Но она не откажется от своего намерения. Ведь она все рассчитала.

Но, может быть, не до конца. Она опасалась, что какая-то часть ее существа не подчинится здравому смыслу. Когда она вернулась сегодня к своим мыслям, то усомнилась, во всем ли была права вчера.

Но что бы Дэвид ни говорил, это не изменит ее планы. Рассудительным тоном она сказала:

– Если у меня будет ребенок, я не стану возлагать ответственность на тебя. Я знаю, так не полагается, но законный или незаконный, мой ребенок будет моим наследником.

– Не будет, если ты снова выйдешь замуж.

Она с удовлетворением почувствовала, что снова овладела собой.

– Я думаю, вряд ли это произойдет, – заметила она хладнокровно.

– Так вот почему я удостоился чести разделить с тобой ложе? Потому что Саймон Гудни отказался от тебя?

Это было жестоко, как пощечина. Ее вновь обретенное самообладание внезапно покинуло ее.

– Нет, не потому.

– Я был нужен тебе, чтобы потешить твою гордость?

Он ведь не сказал ничего особенного. Его обвинение в том, что Элисон использовала его из-за того, что ее унизили перед всем двором, не заслуживало ничего, кроме презрения. Она собралась с духом.

– Саймон Гудни мне ничего не сделал. – Она старалась подавить в себе гнев, обиду, растерянность, лишавшие ее собственного достоинства.

– И ты думаешь, что я оставлю своего ребенка в твоих неумелых руках?

– Неумелых? – В изумлении она поднялась. – Это я-то неумелая?

– Ты понятия не имеешь, что нужно ребенку.

Она пыталась перебить его, но он не дал ей этой возможности.

– Я знаю, что у тебя найдется для него еда и одежда. А любовь? Станешь ли ты укачивать его, когда он заплачет? Будешь ли ухаживать за ним, когда он заболеет? Что ты еще можешь, I кроме как научить его исполнять свои обязанности? Я даже сомневаюсь, что ты понимаешь, о чем я сейчас говорю.

– А тебе-то какая забота? Я думаю, ты был бы рад отказаться от всех последствий этой ночи. Я знаю, что мужчины избивают своих детей только за то, что те плачут.

– Откуда ты знаешь таких мужчин?

Она сказала лишнее. Это уже было предательство с ее стороны. Элисон поспешно выбралась из постели.

– Встречаются такие, – сказала она, стараясь придать небрежный тон своему голосу.

– Если у тебя такие сведения, неудивительно, что ты отказывала всем женихам.

– Я отказывала не потому, что я их боялась, а потому, что они были недостаточно богаты или родовиты и не относились серьезно к своим обязанностям.

– А я почему тебе не подхожу?

– Конечно, потому, что ты небогат и неродовит.

– Вот как, миледи. – В его карих глазах промелькнуло какое-то незнакомое выражение. – Тебе не кажется забавным, что нас разделяют двенадцать мешков шерсти?

И еще титул. Но вслух она этого не сказала. Что такое, в сущности, титул, как не слово короля, отделявшее его друзей от его врагов?

– Хотя ты и пренебрегал своим рыцарским долгом, – упрямо продолжала она, – я понимаю, что тебе не хочется выглядеть хуже Хью.

Он вырвал у нее из рук простыню и повернулся к ней спиной. Она не привыкла к такому обращению.

– Куда ты? – удивленно спросила она.

– Объявить о нашем браке.

Сначала она не поняла. Потом взгляд ее упал на кровавое пятно в центре куска белого полотна, и она сообразила, что он направляется к окну.

– Нет! – Элисон бросилась за ним.