более страстные поцелуи. Когда ее язык проскользнул между его губ, он застонал. Больше всего ему сейчас хотелось приподняться и прижаться к ней всем телом. Но тут его рука запуталась в завязках ее рубашки. Они уже достаточно долго манили его. Он распустил узел и отвел ткань в сторону. Ему не нравилась эта рубашка. Непонятно, с чего это он сказал ей, что она ему нравится. Она была слишком длинная, дразняще прозрачная и ужасно мешала. Дэвиду хотелось освободить Элисон от нее, и когда он прижал ладонь к ее груди, то отчаянное биение ее сердца придало ему смелости. Она попыталась повернуть голову, но он не позволил ей прервать поцелуй. Она не сопротивлялась, хотя и могла бы, и он почувствовал себя обнадеженным.

Похоже, она боялась новых ощущений, так что ему следовало все повторять дважды. Один раз, чтобы научить, второй – чтобы разбудить страсть.

Придвинувшись ближе, Дэвид потянул за завязку и стащил рубашку. Сначала обнажились ее плечи, потом грудь, живот. Обхватив Элисон, ой приподнял ее и нетерпеливо отшвырнул рубашку прочь.

Она почти что встревожилась снова:

– Дэвид?

Ему не хотелось слушать ее возражений, и он повторил ту же ласку, что и под простыней.

Застонав, она упала на подушки, и ее волосы разметались, как языки взметнувшегося пламени.

Он был прав, прав! Ему надо было просто приучить ее к каждому движению, и она готова была следовать за ним. Это-то он мог. Он мог все повторить.

Все, не считая… но к тому моменту она будет настолько охвачена страстью, что ничего не заметит. Перед сражениями у костра его товарищи обменивались байками, и он слышал, что с возрастом плоть девицы в заветном месте становится мягче. Он попробовал проверить это с помощью пальца. Похоже, это была неправда. Дэвид нахмурился. По ее телу пробежала дрожь, и он взглянул ей в лицо. Элисон пыталась взять себя в руки, чтобы осмыслить это необычное прикосновение. Он быстро убрал руку и опять приласкал ее как раньше, прогнав тревогу. Ее пальцы с острыми коготками впились ему в плечи. Она задвигалась, бессознательно маня его, и он вознаградил ее таким страстным поцелуем, что у него самого захватило дух. Все его тело пело, ликовало, переполненное торжеством и желанием. Она его. Теперь он знал, как добиться ее ответа. Его желание стало настолько сильным, что он бессознательно погрузил пальцы глубоко в ее лоно.

Он наблюдал за ней, и когда она открыла глаза, они были полны слепой страсти. Элисон была целиком поглощена собственным телом, собственными ощущениями. Ее чувство было эгоистичным, но он не сомневался, что когда-нибудь она отплатит ему сполна.

Готова ли она? Он – да. Но его знакомцы у походных костров говорили еще кое-что, чего он тогда не понял. Девственницы с возрастом склонны к осторожности, тогда как молоденькие очертя голову бросаются за новыми ощущениями. В этом он убедился на опыте. Теперь оставалось только надеяться, что и другие их рассказы окажутся правдой.

Он раздвинул ей ноги и коснулся ее лона своей восставшей плотью. Еще и еще.

На этот раз она посмотрела на него затуманенным взором и застыла, привыкая к тому, что она в его власти. Он приподнялся на локтях и не двигался, пока она сознавала, что сейчас произойдет.

Ее познавшее страсть тело мгновенно откликнулось. По-прежнему удерживаясь на локтях, он начал медленно приближаться к цели, с ужасом ожидая, что она вот-вот начнет осуждать его. Она молчала, не высказывая вслух своих чувств, и на каждое его движение отвечала своим, поначалу робким, а потом все более уверенным.

– Правильно! – жарко шепнул он ей на ухо. – Когда я окажусь в тебе, делай именно так.

Наверно, ему следовало бы промолчать. Дэвид не хотел отвлекать Элисон, но он был почти у цели, и все получалось так хорошо и так легко!

Он проник в нее, но ее плоть обхватила его слишком тесно. С невероятным трудом он заставил себя двигаться медленно. И тут он встретил на своем пути преграду, которая никак не поддавалась его бережным усилиям.

Приятели говорили, что с возрастом преграда становится тоньше. Но они не знали Элисон. В этом, как и во всем другом, она ни на кого не была похожа.

С громадным усилием он заставил себя замереть неподвижно и, открыв глаза, встретился с ней взглядом.

Страсть уже не владела ею так беспредельно. Она была спокойна, ожидая продолжения боли.

– Элисон… – простонал он.

– Не тревожься. Мне не очень больно. Я этого ждала. – Ее руки соскользнули с его плеч и бессильно упали на постель. – Не останавливайся.

Ему захотелось закричать, ударить кулаками по подушке, разразиться проклятиями. Но он боялся ее напугать. Он резко подался вперед, и она непроизвольно вскрикнула… В следующий раз она привыкнет и станет для него всем, о чем он мечтал.

Проснувшись, Элисон ощутила приятное тепло. Она хотела еще понежиться в постели, но, шевельнув ногой, почувствовала такую боль, что невольно застонала.

– Больно? – Голос Дэвида звучал ласково и уверенно. Его рука, обнимавшая ее спину, опустилась ей на бедро. – Позволь мне… – Он начал легкими движениями растирать ей ногу. – Так лучше?

Какое-то мгновение она боялась встретиться с ним глазами. Это было глупо. По совету Филиппы она решилась переспать с ним, и теперь, после близости этой ночи, ей никуда от него не спрятаться. Элисон осторожно открыла глаза и встретила на себе внимательный взгляд Дэвида. Тепло, которое ощущала Элисон, исходило от Дэвида. Он лежал рядом, обнимая ее, их ноги переплелись. Может быть, ей было бы лучше притвориться спящей, пока он не встанет, даже если бы он оставался в постели до следующего утра.

– Доброе утро. – Когда он улыбался, его карие глаза казались золотистыми. Но взгляд его был настороженным, а улыбка искусственной.