Он хотел узнать, что угрожало Элисон, и избавить ее от этой угрозы, чтобы сразу же отправиться домой. Она по-прежнему не была с ним откровенна, и это одновременно и раздражало его, и приносило облегчение. Ведь ему нужно было время, чтобы завоевать Элисон. Он хотел узнать, что ей нравится, чтобы угодить ей. Если бы он только мог уехать сейчас, он бы позабыл о мешках с шерстью и поспешил домой. А тогда бы уж Элисон никогда больше не подпустила его к себе.

И все же Дэвид желал поскорее победить ее, увлечь ее в постель, затуманить ее ясный ум поцелуями. Но он стал легендарным воином, потому что был умнейшим тактиком, а для того, чтобы понять, что Элисон ему таким путем не завоевать, не нужно было обладать особой гениальностью. С ней необходимо было быть хитрым и сдержанным. Нужно было предоставить ей возможность самой принять решение, незаметно склоняя чашу весов в свою пользу.

Эдгар решил, что он молчит уже достаточно долго:

– Что мы будем делать?

– Учить сквайров, – отрезал Дэвид, и Эдгар снова погрузился в молчание.

Он провел с ней целый час в этой маленькой комнатке, толкуя о надеждах и мечтах, как какой-нибудь монах-кастрат. А она так ничего и не сказала. С таким же успехом он мог бы говорить сам с собой. Единственно правильным решением было обнять и ласкать ее. Это доказало, что она больше думала о нем, чем он мог себе представить, и больше, чем ей самой хотелось.

К несчастью, он тоже думал о ней. Думал, настолько ли она хороша, как ему казалось. Хороша не как хозяйка своих владений, не как заботливая госпожа своих подданных, а как любовница. Дошло до того, что он избегал лишний раз к ней притронуться, боясь, что не сможет сдержать себя. Он мог бы пробраться тайком в деревню и переспать с любой из доступных женщин, и Элисон никогда бы об этом не узнала. Но он не хотел любой. Он мечтал о прикосновении ее длинных холодных пальцев, ее теплого гибкого тела… в постели… или на столе.

В прошлый раз на столе их страсть вспыхнула огнем. Семнадцатилетний юнец проявил бы больше выдержки. Если он понимает что-нибудь в женщинах – хоть его познания о них и устарели, но ведь они не изменились, – в следующий раз она будет сопротивляться ему энергичнее.

– Но она и правда рыжая, – сказал он вслух, неожиданно для самого себя.

Эдгар прислушался:

– Сэр Дэвид?

– У леди Элисон рыжие волосы.

– В этом нет ничего плохого.

– Плохого? – Дэвид схватил его за плечо. – Кто говорит, что это плохо?

– Священник говорит, что рыжие волосы – это символ адского пламени. Я думаю, ей следует его уволить, но он стар и служит здесь уже давно, так что она его не прогонит.

Священника, служившего каждое утро мессу, действительно следовало заменить. Он был глух, наполовину слеп, с зловредным характером, который он то и дело выказывал, ковыляя по замку. То, что она скрывала пламя своих волос под сурового вида платком, объяснялось его неодобрением, тем более, что он был ее духовником с детских лет. Как она наслаждалась свободой, когда распускала волосы, вспомнил Дэвид.

Забежав вперед, Эдгар открыл дверь конюшни. Когда Дэвид вошел, он ее заботливо закрыл. Дэвид понял, что мальчик предвидел неприятности. И он был прав, хотя неприятности ожидали не Эдгара, а Дэвида и Луи.

Подходя к стойлу Луи, он услышал громкое фырканье, а затем раздался стук, и мальчишка-конюх перелетел через ограду стойла. Луи, высунув голову, оскалил свои желтые зубы, а мальчишка злобно на него уставился, с трудом поднимаясь на ноги.

– А вот и мы, – Дэвид подошел к Луи и протянул к нему руку. – Хорошо они о тебе позаботились?

Луи проворчал что-то, издавая звуки, заставившие Эдгара и мальчишку-конюха попятиться.

– Не лягай конюхов, когда они тебя кормят или чистят, – посоветовал ему Дэвид, – и тогда никто не будет жаловаться.

– Он вредный, – огрызнулся мальчишка.

– Он – Луи, легендарный конь. Ты не смеешь называть его вредным, Сивэйт, – накинулся на него Эдгар.

Сивэйт принял угрожающий вид:

– А вот и смею.

– Не смеешь.

– Я могу говорить тебе все, что захочу, – презрительно усмехнулся Сивэйт. – Ты просто ублюдок, которого миледи подобрала из жалости.

Эдгар бросился на него, но Дэвид его перехватил. Держа вырывающегося Эдгара, он сказал конюху:

– Ты можешь говорить что хочешь про Луи, но он понимает каждое твое слово и не терпит оскорблений.

Сивэйт побледнел и отступил.

– Ха! – победоносно сказал Эдгар.

– Чтобы ты не беспокоился, – продолжал Дэвид, – я могу сообщить тебе, что ты больше не отвечаешь за Луи. Эдгар о нем позаботится.

Эдгар застыл на месте.