от нее, Филиппа не худела от тревог. На самом деле она скорее поправилась, но на лбу у нее заметно проступали морщинки.

Элисон бросила ей ключи. Они упали в лимонник, сломав один из побегов. Резкий запах привел Элисон в еще больший ужас, но Филиппа поспешно подобрала широкие листья.

– Быть может, Точи не заметит, – сказала она и позвенела ключами перед Хейзел. Ребенок широко раскрыл удивленные глаза. Девочка с жадностью потянулась за ключами, и Филиппа положила тяжелое кольцо ей на колени. Удовлетворившись тем, что нашла забаву для ребенка, Филиппа повернулась к Элисон.

– Сэр Дэвид подарил бы тебе прекрасных здоровых детей.

– А потом оставил бы меня.

– Может быть. Если бы ты сама его отослала. Но я думаю, он бы не отказался, если бы ты предложила ему жениться на тебе.

– Зачем мне такой, как он? Между нами ничего общего.

– Не знаю. – Филиппа улыбнулась и выдернула из земли пару сорняков. – Почему же ты желаешь его?

– Отчего ты думаешь, что я его желаю?

– Потому что я отгоняла любопытных от двери твоей рабочей комнаты.

У Элисон был готов колкий ответ, но она воздержалась. В конце концов, ведь это была Филиппа. Ей она могла сказать правду.

– Он ужасен. Он смеется над обычаями и приличиями.

– Ты все еще сердишься, потому что он раз зашел в кухню и уговорил кухарку положить живых лягушек в пирожную форму. А когда ты открыла ее, они выскочили, и ты взвизгнула.

– Нет, это было забавно. – Элисон вытерла передником руки. – Мне хотелось смеяться.

Филиппа засмеялась.

– Тогда не все еще для тебя потеряно, Элисон.

– Он оказывает на меня дурное влияние.

Филиппа усмехнулась и покачала головой.

– Однажды вечером я заговорилась с ним и даже забыла о моем шитье.

– Однажды, – насмешливо повторила Филиппа.

– Но когда человек ступает на путь лени, ему бывает трудно потом вернуться на стезю добродетели.

– Почему ты все время цитируешь мне леди Френсис? – пожаловалась Филиппа.

– Она нас воспитала!

– Она была противная старуха, лишившая жизнь всех ее радостей.

– Я не знала, что ты так думала. Ты меня поражаешь.

Филиппа бросила в Элисон кучку сорняков.

– Неправда! Ты тоже так думала, только не решалась в этом признаться.

– Я очень глупая. Знаешь, когда сэр Дэвид потешается над напыщенностью короля, мне кажется, что он высказывает мои еще неосознанные мысли.

– Когда он передразнивает сэра Уолтера, я едва могу удержаться от смеха.

– А сэр Уолтер даже ни о чем и не догадывается.

Взглянув друг на друга, женщины расхохотались.

Элисон устыдилась своего веселья, посерьезнела и снова наклонилась над грядкой.

– Ты знаешь, когда он целует меня, я забываю свой долг.

Филиппа издала какой-то звук, похожий на смех, но когда Элисон взглянула на нее, она уже низко наклонила голову.

– Весь мой заведенный порядок нарушился с тех пор, как он здесь, а когда он… – Прикосновение его руки вызывало у нее такие странные ощущения, что она не могла выразить их словами. – Когда он до меня дотронулся, я почти потеряла власть над собой.

– Почти?

– Я потеряла власть над собой.

– Неудивительно, что он человек-легенда, – почтительно сказала Филиппа.

– Сэр Дэвид оказывает на тебя такое же дурное влияние, как и на меня. Ты никогда раньше так не говорила и, уж конечно, не предлагала мне родить без мужа.

– Это не сэр Дэвид заставляет меня так говорить. Это оттого, что всю свою жизнь я говорила, думала и делала все, как подобает, а в награду получила изгнание и жизнь, полную страха. – Филиппа раздавила в руке листья майорана и подняла пальцы к ее носу. – Майоран на счастье. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Странным образом предложение Филиппы стало казаться ей вполне разумным, и Элисон боялась, что