уровне с глазами мальчика:

– Честное слово человека – самая большая драгоценность, которой он обладает. Если человек нарушает слово, никто ему больше не поверит. Поэтому я хочу, чтобы ты как следует подумал, прежде чем ответить. Ты клянешься всегда говорить мне правду, даже если это грозит тебе побоями, даже если это будет мне неприятно, даже если ты будешь бояться последствий?

На этот раз Эдгар заколебался. Длинной веснушчатой рукой он потер не раз битый зад. Потом он снова посмотрел в лицо Дэвиду, и что-то в этом лице убедило его.

– Клянусь, милорд, я буду повиноваться вам во всем и всегда говорить правду.

– Молодец.

Эдгар улыбнулся, и Дэвид понял, почему мальчишка ухитрился уговорить Элисон. На щеках его появились ямочки, рот растянулся до ушей. Перед ним трудно было устоять.

Поднявшись, Дэвид похлопал его по плечу:

– Покажи мне замок.

Они вышли под дождь. Эдгар побежал впереди по стене и тут же вернулся:

– Вы спасете миледи от беды?

– Да.

– Это хорошо. – Он показал пальцем в сторону группы валунов. – Лучник прятался там, после того как он выпустил стрелу в миледи.

Его уверенность удивила Дэвида:

– Откуда ты знаешь?

– Я потом пошел и посмотрел. Я их все облазил и нашел перья от стрелы и свежую царапину на камне.

Дэвид взглядом измерил расстояние от валунов до ворот замка. Этот негодяй мог там спрятаться и потом без труда ускользнуть в ближний лес, и никто бы не заметил.

– Ты рассказал об этом сэру Уолтеру?

Эдгар скорчил гримасу.

– Сэр Уолтер меня не слушает, но я постарался сделать все, что мог, чтобы защитить миледи.

– Что же ты сделал? – оживился Дэвид.

– Я посадил в расщелинах скал крапиву. Дэвид с трудом мог поверить своим ушам.

– Это было лучшее, что я мог придумать, – пробормотал Эдгар, втягивая голову в плечи.

Дэвид подхватил его на руки и закружился с ним:

– Ну ты и молодец! – Он поставил его на ноги. – Будь у меня десяток таких, как ты, я бы завоевал Францию.

– В самом деле? – Эдгар счастливо улыбнулся. – Вам понравилась моя идея?

Дэвид погладил его по голове.

– Это лучшее, что ты мог сделать при ограниченных возможностях. Каждый странствующий рыцарь постигает эту науку или погибает. Ты постиг ее раньше и лучше других.

Расцветший от похвал Эдгар поспешил к лестнице, ведущей во внутренний двор. Он так торопился, что поскользнулся на ступеньках и упал на колени. Он оглянулся в смущении, но Дэвид поднял его:

– Поберегись. Мне не нужен сквайр со сломанной ногой.

– Я никогда ничего не ломал, – сказал небрежно Эдгар. Потом, видимо, вспомнив свою клятву, он проговорил, запинаясь: – То есть однажды я кое-что сломал. Палец. Но это был только палец, миледи вправила его, и все обошлось. Вот посмотрите, – подняв руку, он покрутил пальцем. – А однажды миледи зашивала мне спину, когда я упал на меч, который кто-то оставил на земле. – Он подумал немного. – Вернее, не меч, а кинжал. Или нож. Да, это был нож. И я сам оставил его там. Но теперь я стал осторожнее. Спросите кого хотите. Только не спрашивайте сэра Уолтера, он все еще вспоминает случай, когда…

Дэвид зажал ему рот рукой. Его пространные объяснения неожиданно напомнили ему Берт, по которой он тосковал с каждым днем все сильнее.

А она скучает по нему? Не забудет ли она его, пока он в отъезде?

Он хотел взять Эдгара на руки и обнять его, но он знал, что Эдгар не потерпел бы такого урона своего достоинства.

– Я велел тебе говорить мне правду, – сказал он. – Это не значит, что ты должен признаваться во всех своих ошибках.

Эдгар высвободился из-под его руки.

– Значит, я должен только отвечать вам, когда вы меня о чем-нибудь спрашиваете?

– Ты только должен говорить мне то, что считаешь своим долгом сказать.

– Но откуда мне знать, что говорить?

– А откуда ты знаешь, что говорить на исповеди священнику?

– Наш священник глуховат, так что это не имеет значения, – быстро возразил Эдгар. – Он всегда налагает одну и ту же епитимью, в чем бы ты ни каялся.