– Вы что, потеху себе нашли?

Потирая рукой грудь, чтобы смягчить боль, он ответил:

– Нет, миледи, я просто хотел вас успокоить.

– Я не нуждаюсь в вашей опеке.

Он не ожидал такой враждебности. За последние два дня ему не раз пришлось убедиться, что несколькими словами она может лишить человека гордости, достоинства, здравого смысла. Айво и Ганнвейт стоически выдерживали ее резкие выпады. Погонщики, казалось, привыкли к оскорблениям. Но чума ее побери! С ним, бывшим телохранителем короля, она не смеет так разговаривать.

Он повернулся и пошел обратно к своей постели.

– Капризы и причуды, – проворчал он достаточно громко, чтобы Элисон услышала. Она не ответила. Дэвид пнул ногой рогожу и встряхнул одеяло с явным раздражением. Сунув себе под голову полено, служившее ему подушкой, он лег и закрыл глаза.

Тишина оглушила его. Их разговор и его сердитая возня заставили умолкнуть ночные звуки и разбудили Айво, который уже не храпел, а дышал медленно и ровно. Он явно ожидал продолжения ссоры между своей госпожой и человеком, которого он считал недостойным служить ей.

Все они ждали. Что делает Элисон? От нее не доносилось ни звука. Осталась ли она стоять там, где он ее оставил? Прислушивалась ли, ожидая нападения? Что это был за человек, который мог так напугать женщину? Она действительно была напугана, и в тишине ночи Дэвид стал искать для нее оправдания.

Ну и что, если она ранит мужскую гордость? Ведь она женщина, а у женщин одно оружие – слово. В какой-то степени он мог понять ее недовольство. Она сказала, что не нуждается в опеке. Да он и правда обращался с ней, как с обиженным ребенком, а перед ним была женщина, мужественно пытавшаяся преодолеть терзавшие ее тревоги. А ведь он мужчина, сильный и сознающий свою силу, созданный по образу и подобию Божию. Настоящий мужчина не обижается, когда женщина надуется или начнет его упрекать. Настоящий мужчина разуверит и успокоит ее. Он, Дэвид, настоящий мужчина.

Развязав свой мешок, он нашел веревку, которую всегда держал при себе, потом встал и пошел обратно к Элисон. Став на колени, он обвязал веревкой ствол одного из небольших деревьев на высоте своего колена. Потом, постепенно отступая, он размотал веревку и обвязал ею еще одно дерево по соседству. Затем он подошел к другому дереву, расположенному под прямым углом к уже натянутой им веревке, и обвязал его, а потом еще одно, образовав четырехугольник вокруг места, где спала Элисон.

– Что вы делаете? – в голосе Элисон не было особого любопытства.

– Всякий, кто попытается к вам приблизиться, не увидит эту веревку. Он споткнется об нее и всех перебудит. Тут-то я его и схвачу. Это старый прием, я им не раз пользовался.

– Понятно. Это хорошо придумано.

Дэвид завязал последний узел и встал. Вглядываясь в ее лицо, он довольно сказал:

– Так не хотите ли вы лечь, миледи? Теперь вы в безопасности.

Она осторожно опустилась в подвесную постель.

Наблюдая за ней, он удовлетворенно потер руки.

– Никто теперь не доберется до вас.

– Я действительно чувствую себя в безопасности, – согласилась Элисон.

Она потянулась за ковром, служившим ей одеялом. Он темным комом лежал на земле. Постель ее закачалась, вот-вот опрокинется. Дэвид подхватил ковер, прежде чем она успела до него дотянуться, и расправил его.

– Вы позволите? – Не дожидаясь разрешения, он прикрыл ей ноги. Она протянула руку, чтобы натянуть его на себя, но Дэвид отвел ее. Медленно, уважительно он окутал ее тонкой шерстью. Исходившее от нее тепло согревало его руки. Ее волосы цеплялись за шрамы и мозоли на его ладонях.

Элисон лежала неподвижно, дыхание ее было ровным и глубоким. Ее блестящие глаза широко раскрылись, когда он собрал вместе рассыпавшиеся пряди. Он никак не мог разглядеть цвет ее волос. Белокурые, решил он. Не иначе как белокурые, белесые, бесцветные.

Но каждая прядь, казалось, вдруг вспыхивала огнем.

Он еще раз пригляделся. Неужели рыжие? Он уронил их, словно обжегшись. Не может быть! Это слабый блеск звезд сыграл шутку с его зрением. Он откашлялся. Пора было идти ложиться, но ему не давало покоя ощущение какого-то свершения.

– Так вас обезопасить по силам только настоящему мужчине.

– Благослови вас Бог за вашу заботу.

Интересно, уважит ли Господь ее просьбу, как это делали все на земле, подумал он и тут же посмеялся над собой. Хоть она и подчинила себе полностью своих телохранителей, на Бога она не могла иметь влияния – и на него тоже. Он подергал веревку, чтобы убедиться, сколь надежным препятствием она может служить.

– Я пользуюсь ею, когда сплю один или с людьми, которым не доверяю. Обычно же я полагаюсь на свои чувства. Но я вижу, что женщине спокойнее за веревкой. Я рад, что мне это пришло в голову.

– Я тоже, – спокойно сказала она.

– А теперь спите.

Айво фыркнул от негодования:

– Как миледи может спать, когда ты так разболтался? Довольно хвастать, отправляйся спать.

– Я не у тебя служу, милейший, – обиделся Дэвид. – Леди Элисон выразила мне свое одобрение, и я с