— Ну и оставайся со своим Тони! — произнес он гортанным голосом, полным боли и отчаяния.

— Что? — переспросила Роузи, думая, что ослышалась.

— Оставайся со своим Райклифом! Любуйся своим ненаглядным! С ним тебе будет безопаснее, чем со мной!

Он толкнул Роузи так сильно, что она упала, а когда наконец посмотрела вверх, Людовик уже отошел. Роузи едва верила, что осталась жива.

Стоя неподалеку, Людовик улыбался, словно каменный идол, на его неподвижном лице не отражалось ни одного чувства, но это совсем не означало, что он их не испытывал. Роузи сильно ранила его душу.

Вскочив на ноги, девушка ринулась сквозь кусты к дому. Казалось, Людовик уверен, что кто-то пытается убить одного из них — или ее, или Тони. Должна ли она сделать так, как сказал Людовик, и остаться с Тони — не для того, чтобы защитить себя, но для того, чтобы защитить его? Несомненно, в этом случае Тони неправильно истолкует ее внезапный интерес к своей особе, но она никогда не простит себе, если Тони будет убит из-за нее. Конечно, это относится и к другим.

Роузи ступила на террасу, не заметив сначала, что там находится Джин, вставляющая нитку в иголку, морщась при этом от усердия.

— Боже, я никогда не видела такой безобразной сумки! — воскликнула Джин.

— Мне подарил ее Тони.

— Тони? — удивленно переспросила Джин. — Странно. Я считала, что он обладает более тонким вкусом.

— А мне эта сумка очень нравится, — с недоброй улыбкой на лице заявила Роузи. — Она придает мне вес.

Воткнув иголку в пяльцы, Джин подняла голову и изучающе посмотрела на Роузи. Да, Роузи знала, что не соответствует их фамильным стандартам в качестве жены Тони, да и какая женщина могла им соответствовать?

— Сядь! — приказала Джин. Поскольку Роузи не подчинилась тут же, Джин придвинула ей низенькую скамью и резко сказала: — Сядь, иначе упадешь.

Роузи не слишком торопилась уступать, однако ее колени еще слишком сильно дрожали после встречи с Людовиком. Не успела она усесться, как Джин продолжила:

— Из твоих волос торчат репейники, вся юбка в грязи! У тебя в саду была встреча с любовником?

Роузи вскочила так быстро, словно в скамье был гвоздь, однако не успела она сделать и двух шагов, как цепкая рука Джин схватила ее за юбку.

— Прошу прощения!

Подхватив юбку обеими руками, Роузи попыталась освободиться, но Джин не отпускала.

— Сядь и великодушно прими мои извинения. В отличие от тебя, я имею право говорить разные глупости, и это дает тебе преимущество передо мной. Ты можешь использовать свое преимущество перед кем-либо.

— Прошу вас извинить меня, леди Джин. — Роузи покорно опустилась на стул.

— Мне не следовало обвинять тебя в том, что у тебя есть любовник, потому что Тони сказал, что у тебя его нет. А уж Тони разбирается в женщинах лучше всех мужчин.

Роузи снова захотелось встать и уйти, но она не знала, хватит ли у нее сил.

— Более того, ему нравятся женщины. Высокие и маленькие, знатные леди и простолюдинки, молодые и старые, умные и глупые. Ты понимаешь, насколько это необычно?

Роузи встречала достаточно женщин, которые устраивали скандалы неверным супругам, мимолетным кавалерам и прочим мужчинам, не ставящим их ни в грош, и подумала, что, может быть, в поведении Тони нет ничего необычного, но тем не менее ей это совсем не нравилось.

— Почти вся его жизнь прошла на моих глазах, — продолжала Джин, — когда Тони появился у нас в сопровождении вечно пьяной няньки, он был еще совсем ребенком, и мы решили…

— Мы?

— Моя сестра Энн, брат Майкл и я.

Как ей не хотелось чувствовать себя заинтересованной! Ее не должно это заботить! Но, подгоняемая любопытством, Роузи спросила:

— Прошу вас, продолжайте.

— Сначала мы решили, что он нам совсем не нравится и не понравится никогда. Ты ведь знаешь, что он был незаконнорожденным сыном моего отца и одной знатной аристократки. Я полагала, что само его существование — настоящая пощечина моей матери.

Любопытство Роузи достигло предела: ей очень хотелось дослушать историю до конца, но в то же время не хотелось показывать этого Джин.

— Вас не в чем упрекнуть.

— Моя мать не была согласна со мной, — продолжила Джин, немного повысив голос. — Она говорила, что ребенок не несет ответственности за свое существование.

— О! — Роузи принялась счищать со своей юбки зеленое травяное пятно. — Поэтому она обвиняла вашего отца?

— Она никого не обвиняла, — Джин кашлянула, — но моя мать была слишком больна. Видишь ли, заболев, она стала еле передвигать ноги и чахла на глазах. Отец любил ее, но… но он был мужчина и, увидев однажды леди Маргарет…

— Произвел на свет Тони?

Джин кивнула, оценив тактичность Роузи.

— Даже если наша мать и была чем-то расстроена, она ничем нам этого не показала. Ну а когда леди Маргарет отказалась заботиться о Тони, наша мать решила взять его в наш дом и передать на мое попечение. Я отказывалась, однако настойчивость матери оказалась сильнее моего сопротивления. Что мне оставалось делать?

— Итак, вы стали заботиться о Тони?

Лицо Джин оживилось и стало мягче.

— Это был очаровательный, смышленый малыш. Знаешь, свое первое слово он произнес в девять месяцев, а ходить начал раньше, чем у него появился первый зуб. Он улыбался мне такой чарующей улыбкой и смотрел на меня такими глазами, что я ни в чем не могла отказать ему.

— Вы его слишком баловали.

— Да, мы все.

— Уверена, что это не относится к наследнику, вашему брату! — Роузи вспомнила свой мужской опыт. — Молодые люди предпочитают проводить время в веселых забавах, в драках и пьянстве, но уж никак не в заботах о ребенке.

— Майкл очень своеобразен. Тони обожал его тогда и обожает сейчас. Майкл, как и все мы, баловал Тони, пока ему не исполнилось шесть лет. К этому времени мальчик стал единственным членом семьи, способным рассмешить нашу мать. Тони звал ее мамой…

Роузи провела рукой по волосам, стараясь избавиться от последних прилипших травинок.

— Ваша мать умерла, когда Тони исполнилось шесть лет?

— Нет, просто в это время леди Маргарет решила, что ей нужен сын.

— Что? — Роузи снова вскочила. — И она его забрала к себе?

Джин немного задержалась с ответом, делая последний стежок, и вонзила иголку в работу с такой яростью, словно перед ней находился не будущий гобелен, а леди Маргарет.

— Забрала?! Она его просто похитила!

— Как?!

— При дворе возникло много пересудов о черствости леди Маргарет. Ее-то это не заботило, но муж Маргарет, граф Дребред, пожелал, чтобы Тони рос вместе с его детьми.

Роузи ничего не понимала.

— Почему?

— Не знаю. Потому что так было правильно, я полагаю, а граф Дребред любит, чтобы все было правильно. Мы отказались отдать Тони. Наш отец имел, разумеется, право на ребенка, и они, как мы думали, ничего не могли с этим поделать.