ствольной оперной трубкой, и принялся съ напряженнымъ вниманіемъ наблюдать ужасный предметъ своего изумленія.

— Ребенокъ! ребенокъ!! — вскричалъ майоръ, закрывая трубку, — тысяча противъ одного, что это ребенокъ!

Майоръ никакъ не могъ опомниться. Онъ только свист?лъ и пучеглазилъ до такой степени, что глаза его, по-видимому, совс?мъ выкатывались изъ орбитъ. День ото дня ребенокъ появлялся все чаще и чаще, два, три, четыре раза въ нед?лю. Майоръ свист?лъ, пыхт?лъ и пучеглазилъ. Ko вс?мъ другимъ явленіямъ на Княгининомъ Лугу былъ онъ совершенно равнодушенъ, точно такъ же какъ и миссъ Токсъ была совершенно равнодушна къ нему самому. Онъ могъ почерн?ть, поб?л?ть, пожелт?ть, побагров?ть — до всего этого не было ей никакого д?ла.

Нельзя было не удивляться постоянству, съ какимъ она выходила изъ Княгинина Луга за ребенкомъ и его кормилицей, гуляла съ ними, возвращалась домой и смотр?ла за вс?ми ихъ движеніями. Усердіе ея простиралось до того, что она сама даже кормила и няньчила младенца, и нер?дко холодила юную кровь его своею игрою на фортепьяно. Чудныя непостижимыя д?ла! Въ это же самое время обуяла ее страсть безпрестанно смотр?ть на какой-то браслетъ, a также страсть по ц?лымъ часамъ смотр?ть на луну изъ маленькаго окошка своей комнаты. Но на что бы она ни смотр?ла, — на солнце, луну, зв?зды или браслеты, — на майора — увы! — уже никогда бол?е не смотр?ла. И б?дный майоръ свист?лъ, пыхт?лъ, пучеглазилъ, дивовался, подсматривалъ, шпіонилъ, и ни изъ чего не могъ вывести никакого положительнаго заключенія.

— Ну, моя милая, вы непрем?нно овлад?ете сердцемъ моего брата, поздравляю васъ! — сказала однажды м-съ Чиккъ.

М-съ Токсъ побл?дн?ла.

— Малютка съ каждымъ днемъ все больше походитъ на отца, — продолжала м-съ Чиккъ.

Миссь Токсъ вм?сто отв?та взяла на руки маленькаго Павла и расц?ловала.

— Похожъ ли онъ, моя милая, сколько-нибудь на свою мать, съ которой вамъ не удалось меня познакомить? — спросила миссъ Токсъ.

— Нимало, — отв?чала Луиза.

— Она, я думаю, была очень хороша? — пролепетала миссъ Токсъ.

— Ну да, б?дная Фанни была интересна, — сказала м-съ Чиккъ посл? н?котораго размышленія, — конечно, интересна. Но въ ней не было этой возвышенности, этого величаваго, повелительнаго вида, котораго сл?довало бы ожидать отъ жены моего брата, и притомъ она вовсе не им?ла этой твердости духа, этой силы характера, какая необходима для такого мужа.

Миссъ Токсъ испустила глубокій вздохъ.

— Впрочемъ, она была любезна, — сказала м-съ Чиккъ, — чрезвычайно любезна. И притомъ она была добра, ахъ! — какъ добра была б?дная Фанни!

— Ангельчикъ ты мой! милашечка! — вскричала миссъ Токсъ, ц?луя маленькаго Павла. Вылитый портретикъ своего папашеньки!

Если бы майоръ зналъ, сколько надеждъ, желаній, плановъ носилось надъ этой младенческой головой, если бы онъ вид?лъ, какъ роились и парили они въ своихъ разнородныхъ элементахъ надъ измятой шапочкой безсознательнаго маленькаго Павла… впрочемъ, что-жъ такое? майоръ опять бы выпучилъ глаза! Но тогда, по крайней м?р?, онъ увид?лъ бы въ хаотической толп? этихъ мечтаній н?которые живительные лучи, озаряющіе душу миссъ Токсъ, и тогда онъ понялъ бы, какая непоб?димая сила влечетъ эту женщину къ торговому дому подъ фирмой: Домби и Сынъ!

Если бы самъ младенецъ, среди глубокой полночи, пробудился отъ сна, и увид?лъ, какъ на занав?сяхъ его люльки отражаются таинственныя вид?нія н?которыхъ думъ, они испугали бы его, эти вид?нія, и не безъ причины. Но онъ спалъ, невинный младенецъ, спалъ спокойно, вовсе не зная о пріятныхъ мечтаніяхъ миссъ Токсъ, объ изумленіи майора, о преждевременной грусти своей сестры, о важныхъ планахъ и разсчетахъ отца, и даже не подозр?вая, что есть на св?т? клочекъ земли, на которомъ существуетъ Домби и Сынъ.

Подъ вліяніемъ неусыпныхъ и всегда внимательныхъ очей времени, сны Павла постепеино изм?нялись. Разсв?тъ сознанія неотразимо проникалъ въ младенческую душу; ея вид?нія прояснились: предметы и впечатл?нія въ безчисленномъ множеств? зароились вокругъ новаго жителя міра, растревожили его покой, и такимъ образомъ насл?дникъ знаменитаго дома незам?тно перешелъ отъ младенческаго возраста къ д?тскому и сд?лался говорящимъ, ходящимъ, удивляющимся Домби.

Посл? опалы и позорнаго изгнанія Ричардсъ д?тскій департаментъ, въ хозяйственномъ министерств? м-ра Домби, поступилъ въ зав?дываніе временнаго комитета, котораго главными членами, разум?ется, назначены были м-съ Чиккъ и миссъ Токсъ. Эти особы съ такимъ изумительнымъ усердіемъ принялись за исправленіе своихъ новыхъ должностей, что майоръ Багстокъ съ каждымъ днемъ долженъ былъ уб?ждаться въ своей р?шительной опал?, между т?мъ какъ м-ръ Чиккъ, лишенный домашняго надзора, очертя голову бросился въ большой св?тъ, об?далъ въ клубахъ и кофейныхъ домахъ, два-три раза курилъ трубку наперекоръ строжайшему запрещенію своей сожительницы, разъ?зжалъ по театрамъ, и словомъ, какъ выразилась однажды м-съ Чиккъ, безсов?стно ослабилъ вс? общественныя узы и нравственныя обязательства.

При всемъ томъ маленькій Павелъ, несмотря на неусыпную заботливость и материнскія попеченія, развивался какъ-то очень туго. Посл? изгнанія кормилицы, онъ вдругъ ни съ того ни сего, или можетъ быть отъ природной слабости, началъ тосковать, сохнуть, чахнуть, и долго, казалось, отыскивалъ свою потерянную мать, далеко не удовлетворяемый н?жностями своихъ надзирательницъ. Кое-какъ прошелъ онъ самыя трудныя ступени на пути къ юношескому возрасту, но и дальн?йшее путешествіе казалось для него чрезвычайно опаснымъ, какъ на скачкахъ для отчаяннаго жокея, который, перескакивая черезъ рытвины и овраги, рискуетъ каждую минуту сломить себ? шею. Каждый вновь пробивающійся зубъ былъ для него страшнымъ барьеромъ, каждый прыщикъ во время кори — каменной ст?ной, черезъ которую надо было перепрыгивать не иначе, какъ съ большой опасностью. Немощный всадникъ онъ, сваливался наповалъ при каждомъ припадк? коклюша и тутъ безъ пощады давила его ц?лая стая д?тскихъ бол?зней, долго м?шавшихъ ему подняться на ноги.

Ознобъ посл? крещенія, по-видимому, поразилъ младенца въ самую чувствительную часть его организма, и онъ уже никогда не могъ оправиться подъ холодной кровлей родительскаго дома. Вообще это былъ самый несчастный ребенокъ, и это мн?ніе о немъ не разъ высказывала даже м-съ Виккемъ.

М-съ Виккемъ была женою трактирнаго слуги, то есть, другими словами, она была вдовою живого мужа, и такъ какъ она не им?ла ни д?тей, ни родственниковъ, то ее очень благосклонно приняли къ м-ру Домби, гд? она, спустя два или три дня посл? мучительнаго отнятія Павла отъ груди, вступила въ должность няньки. М-съ Виккемъ была женщина смирная, съ бл?днымъ цв?томъ лица, съ глазами всегда поднятыми къ верху, съ головой всегда опущенной внизъ. Она настроила себя наиудивительн?йшимъ образомъ къ собол?знованіямъ всякаго рода: безпрестанно жаловалась на собственную горестную судьбу, сострадала о несчастіяхъ ближнихъ и съ трогательной благодарностыо принимала собол?знованія о себ? самой. Вообще, природа въ высокой степени наградила эту женщину чудной способносгью смотр?ть на вс? предметы въ самомъ жалобномъ св?т?, и она, по-видимому, находила величайшее ут?шеніе совершенствовать этотъ талантъ, представляя поразительно страшныя доказательства въ защиту своихъ могильныхъ мыслеи.

Почти н?тъ надобности говорить, что м-ръ Домби р?шительно иичего не зналъ о необыкновенномъ настроеніи духа новой няньки. Да и какъ ему знать? Ни одна душа въ дом? — не исключая самой м-сь Чиккъ или миссъ Токсъ — не см?ла передъ нимъ заикнуться насчетъ какихъ-нибудь неудобствъ въ отношеніи къ маленькому Павлу. Онъ р?шилъ самъ въ себ?, что ребенокъ необходимо долженъ проходить по вс?мъ этимъ мытарствамъ д?тскихъ недуговъ, и ч?мъ скор?е онъ пройдетъ ихъ, т?мъ лучше. Если бы онъ могъ откупить