упора будешь гнать свои задвинутые телеги. Пожалуй, я все-таки доберусь до одного из общежитий «Нового Пути», сдамся туда, переломаюсь, пройду игровую терапию и буду с теми ребятами днем и ночью. Тогда мне не придется болтаться со всякими психованными мудаками вроде тебя, от которых хрен чего добьешься. Я вижу, что этот цефаскоп раскурочен, а ты ни хрена мне не можешь объяснить. Ты, часом, не намекаешь, что Боб Арктур сам это устроил — уделал в говно свой собственный дорогущий прибор? Не намекаешь? Так что ты тогда грузишь? Нет, лучше мне жить в «Новом Пути», где меня не будут кормить безмазовым говном, в которое я ни хрена не въезжаю. Пусть даже не ты, а еще какая-нибудь злоебучая бестолочь — такой же пиздобол с такими же палеными мозгами.

— Лично я этот передающий блок не ломал, — задумчиво произнес Баррис, подергивая бакенбардами, — и сильно сомневаюсь, что это сделал Эрни Лакман.

— А лично я сильно сомневаюсь, что Эрни Лакман вообще когда-нибудь что-то сломал. Не считая, понятно, того раза, когда он выпал на плохой кислоте и выбросил кофейный столик, а потом и все, что под руку попало, в окно квартиры, которая тогда была у них с той телкой Джейн, — аккурат на автостоянку. Это дело совсем другое. Обычно Эрни лучше всех нас во все врубается. Нет, Эрни не стал бы чужой цефаскоп курочить. И Боб Арктур — ведь он за него деньги платил, верно? Что же получается — он, ни с хуя сорвавшись и ни хрена не соображая, тайком забирается сюда среди ночи и сам себе задницу подпаливает? Нет, это его кто-то решил подпалить. — Наверное, ты это и сделал, подумал Чарльз Фрек, ты, хуеплет вонючий. Во-первых, ты в технике сечешь, а во-вторых, у тебя давно уже крышу снесло. — Того, кто это сделал, — продолжил он, — нужно поместить либо в клинику нейроафазии, либо под мраморное одеяло. На мой взгляд, предпочтительнее второе. Боб просто с ума от этого цефаскопа сходил. Всякий раз, как вечером с работы придет, так сразу его врубает — едва успеет в дверь войти. У каждого нормального парня есть вещь, которой он дорожит. У Боба был цефаскоп. Так что блядство, скажу я тебе, кровавое блядство ему такое устраивать.

— Вот-вот, я как раз об этом.

— О чем об этом?

— «Всякий раз, как вечером с работы придет», — процитировал Баррис. — У меня было время выработать гипотезу, кто на самом деле нанимает Боба Арктура — какая такая специфическая организация, что он даже не может нам ничего про нее рассказать.

— «Главный центр гашения марок», — сказал Чарльз Фрек. — Он мне как-то раз говорил.

— Интересно, чем он там занимается.

Чарльз Фрек вздохнул.

— Марки в синий цвет красит. — Что-то Баррис ему совсем не нравился. Чарльзу Фреку захотелось оказаться где-нибудь в другом месте — к примеру, брать товар у первого попавшегося человека, кому он позвонит или кого на улице встретит. Может, свалить отсюда, подумал он, но тут же вспомнил про банку с маслом и кокаином, охлаждающуюся в морозилке, — про сотню долларов за девяносто восемь центов. — Слушай, — спросил он затем у Барриса, — а когда эта бурда будет готова? По-моему, ты мне грузишь. Чего ради соларкаиновый народ так дешево торгует своими баллончиками, раз там целый грамм чистого кокаина? Откуда у них тогда вообще прибыль?

— Они крупным оптом скупают, — объяснил Баррис.

Чарльз Фрек мгновенно прогнал в голове глючный номер: самосвалы, доверху полные кокаина, дают задний ход к соларкаиновой фабрике — где бы она ни находилась, хоть в Кливленде — и вываливают тонну за тонной чистейшего, беспримесного кокаина в одном конце фабрики, где он смешивается с маслом, инертным газом и прочей безмазовой фигней, а затем расфасовывается в яркие аэрозольные баллончики, чтобы тысячами поставлять их в универсамы 7-11, аптеки и супермаркеты. Нам всего-навсего и нужно, размышлял он, что раздербанить один такой самосвал, забрать весь груз — может, килограммов четыреста — пятьсот. Нет, черт возьми, куда больше. Интересно, сколько кокаина влезает в самосвал?

Тут Баррис принес показать ему пустой баллончик из-под соларкаина и ткнул пальцем в этикетку, где перечислялось все содержимое.

— Видишь? Бензокаин. И лишь немногие образованные и одаренные люди знают, что это торговое название кокаина. Если б на этикетках стали писать кокаин, народ мигом бы начал врубаться — ив итоге допер бы до того же, до чего и я. Чтобы врубиться, людям просто не хватает образования. Научной подготовки — такой, к примеру, какая есть у меня.

— И как ты собираешься эту подготовку использовать? — поинтересовался Чарльз Фрек. — Не считая возбуждения Донны Готорн?

— В конечном счете я планирую написать бестселлер, — сказал Баррис. — Книгу для рядового гражданина о том, как получать у себя на кухне безопасную наркоту, не нарушая закона. Видишь ли, закон при этом не нарушается. Бензокаин вполне легален. Я специально звонил в аптеку и спрашивал. Он в куче всякой всячины содержится.

— Б-блин, — только и выговорил потрясенный Чарльз Фрек. И взглянул на свои наручные часы, выясняя, сколько еще ждать.

Хэнк, который также был мистером Ф., велел Бобу Арктуру проверить местные центры «Нового Пути» в поисках крупного торговца, за которым Боб Арктур наблюдал, но который внезапно скрылся из поля зрения.

Время от времени торговец, чуя, что его вот-вот заметут, находил себе убежище в одном из центров реабилитации от наркотиков вроде «Синанона», «Центрального Пункта», «Икс-Калая» или «Нового Пути», выдавая себя за нуждающегося в помощи наркомана. Когда он оказывался внутри, его бумажник, его имя и фамилия — все, по чему его можно было бы опознать, — отбиралось в процессе подготовки к созданию новой личности, не ориентированной на наркотики. В результате многое из того, в чем нуждались правоохранительные органы для обнаружения подозреваемого, исчезало. А затем, позднее, когда давление ослабевало, торговец выходил наружу и возобновлял свою обычную деятельность.

Как часто такое происходило, никто не знал. Персонал реабилитационных центров пытался распознавать, когда их таким макаром использовали, но не всегда успешно. В страхе перед сорока годами тюремного заключения торговец имел нешуточную мотивацию состряпать для сотрудников реабилитационного центра славную легенду — для тех сотрудников, которые обладали властью принять его или выставить вон. А страдания его в тот момент были по большей части реальными.

Медленно проезжая по Кателла-бульвару, Боб Арктур искал указатель «Нового Пути» и деревянный дом — в прошлом частное жилище, которое энергичные реабилитаторы задействовали в этом районе. Его не слишком привлекала перспектива проникнуть в реабилитационный центр, выдавая себя за будущего жильца, нуждающегося в помощи, но другого способа выполнить задание просто не существовало. Представься он агентом по борьбе с наркотиками, реабилитаторы — большинство из них, по крайней мере, — сразу, как само собой разумеющееся, прибегли бы к уклонным маневрам. Им вовсе не хотелось, чтобы в их «семью» грубо вторгалась полиция, и в итоге агент почти наверняка оказался бы в полном информационном вакууме. Предполагалось, что в таких центрах бывшие наркоманы наконец-то обретают безопасность; по сути, реабилитационный персонал обычно напрямую гарантировал это при поступлении. С другой стороны, торговец, которого искал Арктур, был чистой воды ублюдком, и использование им реабилитационного центра в своих целях противоречило благим намерениям всех заинтересованных сторон. Таким образом, Арктур не видел другого выхода ни для себя, ни для мистера Ф., который с самого начала прикрепил его к Спейду Виксу. Вике тогда на неопределенное время сделался главным подопечным Арктура — без существенного результата. И вот теперь, уже целых десять дней, его нигде не найти.

Приметив предельно разборчивый указатель, Арктур припарковался на небольшой стоянке, которую этот конкретный филиал «Нового Пути» делил с булочной, и нетвердыми шагами направился по песчаной дорожке к передней двери. Вид он напустил на себя жалкий, а руки сунул в карманы.

Хорошо хоть отдел не поставил Арктуру в вину то, что он упустил Спейда Викса. По официальной версии такой поворот дела только лишний раз подтверждал то, какой хитрой бестией был этот Вике. Формально Вике был скорее курьером, чем торговцем: через нерегулярные промежутки времени он привозил партии жестких наркотиков из Мексики куда-то в окрестности Лос-Анджелеса, где его встречали покупатели и производили дележку. Метод переправки партии через границу был весьма хитроумен: на одном из перекрестков Вике липкой лентой приклеивал пачку к днищу какой-нибудь цивильной машины,