— До свидания, — сказал он и хотел дать отбой.

— Но вы позвоните жене? Обещаете?

— Да, — кивнул Рик. — Спасибо, Энн. И повесил трубку.

«Скорее в постель, отдохнуть… В последний раз я ложился в постель с Рэйчел. Нарушение закона. Половые сношения с андроидом. Абсолютно запрещено законом на Земле и в колониях… Сейчас она, наверное, уже в Сиэтле. Вернулась в компанию Розена, к другим андроидам. Если бы я смог сделать с ней то же, что она сделала со мной… Нет, с андроидом не вышло бы — ему ведь все равно. Но, если бы я убил ее прошлой ночью, моя коза была бы жива. Вот когда я принял неверное решение. Да… Все началось с того, что я лег с ней… Но в одном ты права, Рэйчел — я на самом деле изменился. Только не так, как ты предсказывала. Все хуже, гораздо хуже… И, тем не менее, мне все равно. На самом деле. Я уже не волнуюсь. После того, что было у вершины… Интересно, что бы произошло, достигни я вершины? Ведь, как нам кажется, именно там умираех Сострадальный… Но, если я — Сострадальный, я никогда не умру, даже за тысячу лет. СОСТРАДАЛЬНЫЙ БЕССМЕРТЕН!»

Потянувшиись, он снял трубку видфона, чтобы позвонить жене. И замер.

Он медленно опустил трубку в гнездо, глаза его были устремлены в одну точку, снаружи. На пыльной серой земле что-то шевельнулось. Маленькое вздутие, холмик между двумя камнями.

«Животное», — сказал он себе. Сердце бешено колотилось. «Я знаю, что это. В старых фильмах, которые показывают по правительственному каналу… Но они же вымерли!» Дрожащими руками Рик вытащил свой помятый каталог и лихорадочно перелистал.

«Жабы (Буфониды) — Все разновидности — В. (вымерли).» Вымерли много лет назад. Самые любимые Вилбуром Сострадальным существа, наряду с осликами. И все же лягушек и жаб он любил больше. «Нужна коробка!»

На заднем сидении не нашлось ничего подходящего. Тогда, выпрыгнув наружу, Рик поспешил к багажному отделению, где в картежном контейнере хранился запасной топливный насос. Он освободил коробку, положил в нее немного ветоши и начал медленно подкрадываться к жабе, не спуская с нее глаз. Жаба по цвету полностью сливалась с окружающей пылью. Может быть, она эволюционировала, приспособилась к новому климату, как приходилось это делать ее предкам в давние времена. Он никогда бы не увидел ее, если бы она не зашевелилась, а ведь сидел всего в метре. Что происходит, если вы находите животное, считавшееся вымершим? Такое бывает очень редко. И происходит что-то важное. Почетный орден от ООН. И премия, достигающая миллиона долларов. К тому же находка — любимое Сострадальным существо. «Боже, этого не может быть! Наверное, воздействие радиации… вдруг я стал специалом? Что-то случилось со мной, как с недоумком Исидором и его пауком… Все это устроил Сострадальный? Нет, я сам. Это я нашел жабу. Потому что смотрел глазами Сострадального».

Он присел на корточки рядом с животным. Жаба, выкопав в пыли углубление, спряталась, и теперь были видны только глаза. Обмен ее веществ быстро замедлился, она погрузилась в какой-то транс — в глазах не тлело даже искры активности. Животное не чувствовало присутствия человека. Он с ужасом подумал, что она умерла. От жажды наверное… Но ведь совсем недавно шевелилась!

Поставив коробку, он начал осторожно сметать с жабы пыль. Она, казалось, ничего не имела против — не осознавала его присутствия. Взяв животное в ладони, он ощутил необычную прохладность. Тельце казалось сморщившимся, сухим и таким холодным, словно жаба жила в миле под поверхностью земли, где никогда не бывает солнца. Внезапно она зашевелилась — упираясь задними лапками, вяло попробовала освободиться. Большая, взрослая, опытная жаба. Она смогла выжить там, где люди не надеялись на жизнь. Кажется, здесь даже нет воды, чтобы откладывать икру. Значит, вот что способен увидеть Сострадальный — жизнь. Там, где ее больше никто не видит. Жизнь, по самую голову закопавшуюся в труп мертвого мира. В самый пепел Вселенной.

«Даже здесь Сострадальный различает неприметные искры жизни. Теперь я понимаю, — подумал Рик. — И, однажды посмотрев на мир глазами Сострадального, не смогу уже остановиться. У моей жабы андроиды не отрежут лапки, как это случилось с пауком недоумка».

Аккуратно перевязав коробку ветошью, он сел за руль и внезапно ощутил, что монументально давящая усталость исчезла.

«Иран! Она же ничего еще не знает!» Но звонить не стал. «Ничего, минут через тридцать-сорок я буду уже дома. Сделаю ей сюрприз».

Спустя секунду кар свечой взмыл в небо и умчался в сторону Сан-Франциско, лежащего в семи сотнях миль к югу. Сидя перед своим стимулятором настроения Пенфилда, Иран Декард указательным пальцем трогала циферблат набора кодов, не решаясь набрать комбинацию. Она чувствовала себя слишком разбитой, ей все было безразлично. Будущее рисовалось ей в мрачном свете.

«Вот если бы дома был Рик… Он заставил бы меня набрать „3“, и мне самой захотелось бы накрутить что-нибудь радостное, важное… или даже просто „888“ — желание смотреть телевизор, любую передачу… а что сейчас по телевизору?» Потом она опять подумала о Рике. «Куда он пропал? Может, летит домой… а может, и нет… наверное, считает, что у него нет больше дома…»

В дверь постучали. Отложив руководство по эксплуатации стимулятора, Иран вскочила на ноги, подбежала к двери и широко распахнула ее.

— Привет, — сказал Рик. Он стоял на пороге. Щека его была порезана, одежда стала мятой и серой от пыли. Пыль покрывала лицо, руки… все, кроме глаз. Сияющих глаз. Как у мальчишки, который вдоволь набегался во дворе и заскочил домой, поделиться впечатлениями приятного дня.

— Как хорошо, что ты вернулся, — сказала она.

— Я кое-что принес!

В руках он держал картонную коробку. Держал бережно, как будто в ней хранилось что-то ломкое и слишком ценное.

— Я сварю тебе кофе.

Благодарно улыбнувшись, Рик присел к столу, не выпуская коробку из рук. Через минуту Иран поставила перед ним объемистую кружку и села напротив, внимательно рассматривая мужа. За все годы совместной жизни она не видела его таким. Что-то случилось. Но что? Он все еще держал коробку, словно боялся выпустить из рук нечто очень ценное. Улетев ночью в неизвестном направлении, Рик что-то привез… Видимо, в этой коробке и кроется причина такой разительной перемены в нем.

— Я хочу спать, — заявил он. — И буду спать целый день. Брайант сам предложил мне свободный день.

Поставив, наконец, коробку, Рик взял чашку и выпил горячий напиток.

— Что у тебя в коробке?

— Жаба, — ответил он, словно сам удивившись.

— Можно, я посмотрю?

Она внимательно следила, как он осторожно разматывает ветошь и снимает крышку.

— Ой! — В ее голосе почему-то прозвучал испуг. — Она не укусит?

— Возьми. Жабы не кусаются. У них нет зубов. — Рик достал животное, и она, подавив страх, подставила ладонь. — Я думала, они вымерли… — Перевернутая кверху брюшком жаба шевельнула слабыми, почти бесполезными лапками. — А они могут прыгать, как лягушки? Она не спрыгнет?

— У жаб слабые лапы, — пояснил Рик, гордый своими познаниями. — В этом и заключается основная разница между ними и лягушками. И еще вода. Лягушка держится около воды, а жаба может жить и в пустыне. Эту я нашел на границе Орегона, там, где все вымерло. — Он протянул руку, чтобы забрать животное, но Иран, заметив что-то, ковырнула пальцем живот жабы и, поддев ногтем, открыла миниатюрную контрольную панель. — Да… — Лицо Рика потемнело. — Да, понимаю. Ты права. Совершенно подавленный, он внимательно осмотрел поддельное животное, словно все не мог поверить, а потом аккуратно положил жабу обратно в коробку.

— Но как она могла оказаться в самой пустынной части Калифорнии? Не понимаю… Наверное, кто-то