наклонила его; затем он почувствовал себя пригвожденным к полу — острые колени уперлись ему в бедра, она обхватила его голову двумя руками, зажав волосы между пальцами и с силой потянула вверх, будто стараясь сорвать с плеч. И одновременно с этим…

— На помощь! — попытался слабо позвать он. Человек, находившийся по другую сторону двери, скорее всего, уже ушел, так как ответа не последовало.

С трудом повернув голову, Бэйнс разглядел красную кнопку, на которую хотела нажать Мэри Риттерсдорф — собиралась сделать это, но теперь, вне всякого сомнения, не сделает и через миллион лет, — и начал постепенно, сантиметр за сантиметром, перемещаться в нужном направлении.

Но его попытка была пресечена.

Отчаяние Бэйнса усиливалось тем, что он, наконец, понял:

«Совет от всего этого не приобретет ни капли».

— Госпожа Риттерсдорф, — простонал он, когда ему удалось набрать побольше воздуха, — будьте благоразумны. Ради Бога, давайте поговорим. Прошу вас.

Мэри укусила его за нос — он почувствовал страшную боль. Потом она засмеялась долгим, плотоядным смехом. Бэйнс похолодел.

«Я не выйду отсюда живым, — решил он после долгого пассажа, во время которого ни один из них не мог произнести ни слова. — Она закусает меня до смерти». Он осознал наконец, что расшевелил мощнейшее либидо во Вселенной, необузданную женскую стихию, которая слишком долго находилась в скрытом, подавленном состоянии, а теперь разом выплеснулась наружу и пригвоздила его к ковру, не оставляя ни малейших шансов избежать незаслуженного возмездия. «Если бы только кто-нибудь догадался выломать дверь…, например, кто-нибудь из вооруженных охранников…»

— Разве ты не знаешь, — зашептала Мэри, прижимаясь к нему мокрой от пота щекой, — что ты прекраснейший мужчина на свете? — Она слегка отодвинулась и села на корточки.

Бэйнс незамедлительно воспользовался предоставленной ему возможностью и откатился в сторону, стараясь встать на ноги и дотянуться до заветной красной кнопки…

Она схватила его за ногу и резко дернула вниз; падая, он сильно ударился затылком о металлический ящик и застонал, погружаясь в темноту поражения и небытия, которое, в образе обнаженного тела Мэри Риттерсдорф, снова овладело им, издав короткий смешок. У него было такое ощущение, словно его распяли: сильные руки с длинными, как гвозди, ногтями впивались в запястья, острые колени вдавливали ноги в пол, перед глазами прыгали груди.

«Для нее абсолютно безразлично, в сознании я или нет», — понял Бэйнс, когда наступила полная темнота. В голове созрело последнее, окончательное решение. Как-нибудь, когда-нибудь он рассчитается за все это с гебским святым Игнатием Ледебуром…

— О, ты такой милый, — раздался над самым ухом оглушающий голос Мэри. — Мне просто хочется тебя съесть. — Она дрожала всем телом, словно горячий вулкан.

В тот момент, когда он отключался, у него было ужасное ощущение, что Мэри Риттерсдорф только начинает. Зелье Ледебура было здесь совершенно ни при чем — оно ведь не подействовало НА НЕГО в такой же степени…

«Да она просто бешеная…»

Через миллион лет он почувствовал, что его перестали мучить — дергающийся вулкан исчез, стало хорошо. Потом Бэйнс понял, что его куда-то несут, и снова потерял сознание.

«Наверно, я уже в раю: здесь так тихо, спокойно…, нет никаких землян…, свобода…, свобода? Земной корабль!»

Бэйнс открыл глаза. Было темно. Он лежал на мокрой траве. Рядом росли кусты. Бэйнс огляделся: его окружала полная темень, и только сквозь ветви просвечивали отдаленные огоньки.

Бэйнс поежился. Где, черт возьми, его одежда? Неужели Мэри Риттерсдорф не удосужилась отдать ее? Ругаясь сквозь зубы, он начал шарить вокруг. Подвергать подобному унижению его, парского делегата Высшего Совета…

Отчаявшись найти одежду, он вышел из кустов и понял, что находится на окраине Гандитауна. Но где земной корабль? В темноте не было видно никаких бортовых огней, указывающих на присутствие большого межзвездного судна.

«Улетели. Четырехчасовой ультиматум кончился, и они высадились на Высотах Да-Винчи».

Бэйнс увидел два прыгающих луча света; до него донеслось тарахтение двигателя. По ухабистой проселочной дороге приближалось какое-то древнее транспортное средство. Бэйнс двинулся навстречу и разглядел типично гебское средство передвижения — автомобиль с двигателем внутреннего сгорания. Он взмахнул рукой, останавливая машину.

— Что случилось, приятель? — сильно растягивая слова, спросил геб-водитель и хихикнул.

Бэйнс подошел к дверце автомобиля и сказал:

— Меня ограбили.

— Да? Какой ужас. И одежду забрали? Садись. — Геб начал колотить по задней двери, пока та с треском не открылась. — Я отвезу тебя к себе и дам какую-нибудь одежду.

Бэйнс мрачно произнес:

— Отвези-ка меня лучше к Ледебуру. Я хочу поговорить с ним. «Но стоит ли обвинять гебского святого? Ведь я лежал, зарывшись в женщину, словно в могилу… Кто же мог предугадать, что она поведет себя подобным образом? Если бы зелье всегда так действовало на женщин, Ледебур перестал бы им пользоваться…

— А кто это? — поинтересовался водитель-геб, трогая машину с места.

Населявшие Гандитаун гебы, вероятно, очень мало общались между собой, и Бэйнс понял, откуда Мэри почерпнула свои суждения о населении Луны. Он собрался с мыслями и как мог объяснил водителю, где находилась хижина гебского святого.

— А-а, — догадался тот, — это мужик, у которого уйма кошек. Одну я однажды задавил. — Он снова хихикнул. Бэйнс закрыл глаза и тяжело вздохнул.

Затянутые марлей окна хижины Игнатия Ледебура слабо светились в темноте. Водитель с грохотом распахнул дверцу, и Бэйнс выбрался наружу, с трудом переставляя гудящие ноги. Он все еще жестоко страдал от многочисленных укусов, которыми Мэри Риттерсдорф в приступе страсти покрыла его тело. Осторожно, шаг за шагом, Бэйнс начал пробираться через заваленный мусором двор, таращась в неверном свете автомобильных фар. Разогнав кошачью делегацию у двери хижины, он постучался.

Увидев его, Ледебур затрясся от смеха.

— Я вижу, ты неплохо провел время. Здорово она тебя обработала! Будто кусачками для ногтей… Заходи, заходи. Элси залечит твои боевые раны… И одежонку подберем. — Он отошел в дальний угол и стал перебирать барахло, похохатывая время от времени. Бэйнс стоял у плиты и грелся, игнорируя толпу чумазых ребятишек, которые пялились на него во все глава.

Позднее, когда жена Ледебура обработала укусы дешевым одеколоном — большинство ранок приходилось на лицо и плечи — и хозяин отыскал рваную, но удивительно чистую одежду, Бэйнс сказал:

— Я понял: эта женщина принадлежит к орально-садистическому типу. Если бы я знал об этом раньше…

«Мэри Риттерсдорф, больна не меньше любого обитателя нашей Луны, — догадался он. — Может, даже в более серьезной степени. Но сама, естественно, не догадывается об этом».

— Земной корабль улетел, — заметил Ледебур.

— Знаю. — Бэйнс начал одеваться.

— Час назад меня посетило видение, — проговорил Ледебур.

— Прилетел еще один земной корабль.

— Наверно, военный, — предположил Бэйнс, — для захвата Высот Да Винчи. Да, почему бы им не сбросить на поселение манов водородную бомбу — в качестве психотерапии?

— Это маленький скоростной перехватчик, — сказал Ледебур. Так он вырисовывается в моем психическом представлении, которое связано с первобытными силами. Он прожужжал в небе, словно пчела, и сел недалеко от поселения поли, Гамлет-Гамлета.

Бэйнс сразу же подумал об Аннет Голдинг. Все ли с ней в порядке?