приятель.
Стюарт кивнул:
— Идет. Я высоко ценю это.
— И не вздумай здесь что-нибудь натворить, понял? — Фок услышал, как его голос срывается на визг, но ничего не мог поделать. — Не вздумай красть или что-нибудь в этом роде, а то с тобой произойдет кое- что ужасное, понял?
Негр угрюмо кивнул. Но он не казался испуганным, он не лебезил перед фоком, и последнего охватили дурные предчувствия. Лучше бы ты поскорее уехал, думал Хоппи. Убирайся отсюда, не вноси в мою жизнь неприятностей. Лучше бы я никогда тебя не знал, лучше бы я не знал никого из внешнего мира до Катастрофы. Не хочу даже думать об этом.
— Я спрятался под тротуаром, — сказал вдруг Стюарт, — когда упала первая бомба. Я спустился в люк. Он действительно оказался надежным убежищем.
— С чего ты вдруг вспомнил? — взвизгнул фок.
— Не знаю. Я думал, тебе интересно.
— Неинтересно, — визжал фок, зажав уши экстензорами, — не хочу больше слышать об этом.
— Ну, — сказал Стюарт, задумчиво теребя нижнюю губу, — тогда пойдем повидаем Эндрю Джилла.
— Если бы ты знал, что я могу с тобой сделать, — сказал фок, — ты бы перепугался до смерти. Я могу… — Он запнулся; он чуть не упомянул об оптике Элдоне Блэйне. — Я могу передвигать предметы, — сказал он. — На большом расстоянии. Это род колдовства. Я — колдун.
Стюарт сказал без особых эмоций:
— Совсем не колдовство. Мы называем это уродским столоверчением.
Он улыбнулся.
— Н-не п-понимаю, — начал заикаться Хоппи. — Что э-это з-зна-чит? «Уродское столоверчение». Никогда не слышал. Вроде столоверчения при спиритическом сеансе?
— Да, только вместо духов — уроды. Мутанты.
Он не боится меня, понял Хоппи. Это из-за того, что он знал меня в старые дни, когда я был никем. Негр безнадежен — слишком туп, чтобы понять: ситуация изменилась. Он остался почти таким же, как семь лет назад, когда Хоппи в последний раз видел его. Он тупой, как дерево.
И тут Хоппи вспомнил о сателлите.
— Подожди, — сказал он Стюарту, задыхаясь, — очень скоро даже вы, горожане, узнаете обо мне. Весь мир познакомится со мной. Как те, кто живет сейчас рядом. И очень скоро. Я почти готов!
Терпеливо улыбаясь, Стюарт сказал:
— Сначала произведи впечатление на меня, представь меня табачнику.
— Знаешь, что я могу сделать? — сказал Хоппи. — Я могу добыть формулу табака Эндрю Джилла прямо из его сейфа, или где там он ее хранит, добыть — и бросить тебе прямо в руки. Что ты на это скажешь? — Он засмеялся.
— Просто дай мне встретиться с ним, — повторил Стюарт. — Это все, чего я хочу. На черта мне его табачная формула.
Он, казалось, устал.
Дрожа от гнева и страха, фок развернул «мобиль» по направлению к маленькой фабрике Эндрю Джилла и поехал, указывая Стюарту дорогу.
Эндрю Джилл оторвался от скатывания сигарет и увидел Хоппи Харрингтона — которого не любил, — въезжающего в его мастерскую в сопровождении негра, которого Джилл не знал. Табачный эксперт почувствовал себя не в своей тарелке. Он отложил работу и встал. Работники, нанятые им, продолжали сидеть на длинной скамье и скатывать сигареты.
Только для табачной мастерской он нанимал восемь человек. В цехе перегонки, где производилось бренди, работали еще двенадцать, но цех находился на севере округа Сонома, и рабочие были тамошними уроженцами. Фабрика Джилла считалась крупнейшим коммерческим предприятием, если не учитывать сельскохозяйственных, таких как овцеводческие ранчо Ориона Страуда или Джека Триза. Сигареты Джилла продавались по всей Северной Калифорнии. Их неспешно везли на телегах из города в город, а часть из них, как он знал, попадала даже на Восточное побережье; его сигареты и там были небезызвестны.
— Да? — обратился он к Хоппи, встав перед коляской фока и не позволяя ему подъехать ближе к работающим.
Когда-то помещение фабрики было городской пекарней. Бетонные стены выстояли под бомбовыми ударами, и пекарня стала идеальным местом для производства сигарет. Конечно, Джилл платил своим рабочим гроши. Они были рады получить хоть какую-нибудь работу.
Хоппи сказал, запинаясь:
— Эт-тот человек п-приехал из Беркли, чтобы встретиться с вами, мистер Джилл. Он говорит, что он крупный торговец. Так? — Фок повернулся к негру: — Так вы мне сказали, не правда ли?
Протягивая руку Джиллу, негр сказал:
— Я представляю корпорацию «Гомеостатические ловушки Харди». Беркли, Калифорния. Я приехал предложить вам интересное изобретение, которое позволит утроить ваши доходы за шесть месяцев.
Его черные глаза сверкали.
Джилл подавил желание громко рассмеяться.
— Понимаю, — сказал он, кивая и вынимая руки из карманов. Он напустил на себя серьезность. — Очень интересное предложение, мистер… — Он вопросительно посмотрел на негра.
— Стюарт Макконти, — отрекомендовался тот.
Они пожали друг другу руки.
— Мой наниматель мистер Харди, — сказал Стюарт, — уполномочил меня описать вам детально конструкцию полностью автоматической машины для свертывания сигарет. Мы осведомлены о том, что ваши сигареты изготавливаются вручную, устаревшим методом. — Он указал на работающих в глубине помещения и добавил: — Вы отстали лет на сто, мистер Джилл. Вы смогли добиться высокого качества ваших сигарет «Золотой ярлык»…
— Снижать которое я не намерен, — тихо проговорил Джилл.
Макконти сказал:
— Наше автоматическое электронное оборудование ни в коем случае не жертвует качеством в угоду количеству. На самом деле…
— Одну минуточку, — прервал его Джилл, — мне бы не хотелось обсуждать это сейчас…
Он выразительно глянул на фока, который пристроился рядом, прислушиваясь к разговору. Фок покраснел и сразу же развернул «мобиль» к выходу.
— Я уезжаю, — объявил он, — все это меня не интересует. До свидания.
Он выкатился через открытую дверь фабрики на улицу. Джилл и Стюарт наблюдали за ним, пока он не скрылся из виду.
— Наш мастер, — сказал Джилл.
Макконти хотел было что-то сказать, потом передумал, откашлялся и отошел на несколько шагов, разглядывая помещение и работающих.
— У вас здесь неплохо, Джилл. Сразу хочу сказать, что я восхищен нашим товаром, он, несомненно, лучший из всего, что есть.
Я семь лет не слышал такого, подумал Джилл. Трудно поверить, что в мире еще говорят подобные слова, столько всего изменилось, но этот человек, Макконти, сумел как-то сохранить их. У Джилла потеплело на душе. Макконти своей типичной речью продавца напомнил ему счастливые времена. Он почувствовал симпатию к негру.
— Благодарю вас, — сказал он, и это не было простой вежливостью. Может быть, в мир начинают наконец возвращаться некоторые из забытых старых обычаев, традиций, формул этикета, без которых мы стали тем, что мы есть.
Например, думал Джилл, речь Макконти… она совершенно такая же, как прежде, но не кажется ни пережитком, ни подражанием. Парень каким-то образом ухитрился сохранить свои взгляды, свою точку
