— Ну чего ты полез с этой бомбардировкой? — спросил Эссекс старпома, когда дверь за ними захлопнулась. — Что за фокусы? «Вывесимся над Парижем»! Между прочим, это его родной город.

— Подумаешь! — всплеснул руками Боровский. — Какая неприятность!

— Все равно нам бомбить нечем, — вспомнил Эссекс. — Ракеты все на «Старке» остались. И Дядя Гуннар это прекрасно знает.

— Ну не бомбанем, так стрельнем.

— Слушай, не пори ты чушь!

— Военный переворот! — хищно заявил Боровский. — Захватить власть! И конец всему!

— Маньяк, — поставил диагноз Эссекс.

— Надоело, — объяснил старпом. — Непорядок на Земле, неужели ты не чувствуешь? Давно уже непорядок.

— Давай решать пока что тактические задачи, — миролюбиво предложил Эссекс. — Как нам Алекса растормошить?

— Пошли к Линде, — сказал Боровский. — Она умная.

— А буфера какие! — заметил Эссекс. — Если сообразно уму, то голова у нее — ого-го!

Капитан Стенфилд встретила гостей неприветливо.

— Ну чего? — спросила она хмуро, не делая при виде начальства даже попытки встать. Гости в ответ не стали с ней здороваться, а сразу приступили к делу.

— Сколько он еще будет выпендриваться? — спросил Эссекс, присаживаясь на край стола.

— Сколько влезет, — отрезала Линда. — И не просите меня ни о чем, я с ним работать отказываюсь.

— Почему? — удивился начальник штаба: — Я полагал, это ваш профессиональный долг, так сказать.

— Только не с ним.

— Да почему же?

— Не буду, и все тут.

— Линда, дорогая, — сказал Боровский очень мягко. — Может, Филу это все кажется странным, но я-то хорошо тебя понимаю. Слушай, мы тебя пока что ни о чем таком не просим. Ты хотя бы подскажи, как его поставить на ноги?

— А зачем? Пусть себе лежит. Он может с этим справиться. Отойдет — сам встанет.

— У нас времени мало. Нужно принимать решение.

— Вы ему что-то предложили уже?

— Ну.

— Догадываюсь, — буркнула Линда пренебрежительно. — Вы посоветовали ему доказать, что мы правы, а Земля нас подставила. Доказать силой. Так?

— У вас что, капитан, — процедил Эссекс, есть другие идеи?

— Нет, господин контр-адмирал. Только я не уверена, что наш патрон готов к силовым решениям. Понимаете, ему надоело биться головой об стену. Он последние двадцать лет только этим и занимается. И все без толку.

— Слушайте, Линда, — сказал Эссекс. — Ваши предположения… Все чудесно. Но что-то я не слышу голос профессионала. Давайте соберитесь с духом и принимайтесь за дело. К чему Алекс готов, а к чему нет — это сейчас не имеет значения. Группе нужно, чтобы он был готов ко всему. Вот идите — и обеспечьте. Прошу вас. Еще прошу.

У Линды сделалось такое выражение лица, будто она вот-вот расплачется. Эссекс посмотрел на нее с удивлением и покосился на Боровского. Старпом отвернулся.

— Вы даже не представляете, откуда он меня вытащил, — пробормотала Линда глухо и хрипло. — Он мне буквально как отец. Я его люблю, понимаете?

— Как же вы меня все достали с вашими личными проблемами! — прошипел Эссекс. — Слушайте, Линда, сейчас не время распускать сопли! Речь идет о выживании группы F. Корабли мы уже не спасем, но хотя бы людей… А от того, будет Алекс с нами или останется прохлаждаться в каюте, зависит почти все. Понимаете? Алекс обязан подняться. Иначе на его совести будет судьба полутора тысяч человек. И на вашей тоже, между прочим, если вы сейчас не справитесь с эмоциями.

— Если я его подниму, вы заберете меня на «Гордон», — сказала Линда бесцветным голосом. — Я после этого больше не смогу здесь оставаться. Или он меня сам потом выгонит. Он же такой… Он же все понимает.

— Хорошо, — кивнул Эссекс. — Если он встанет и начнет говорить, собирайте вещи. А теперь идите, капитан. Это приказ.

Линда медленно поднялась, обошла Боровского и заглянула ему в лицо. Старпом отвел глаза.

— Иначе никак, — вздохнул он. — Ты прости, сестренка.

Линда сунула руки в карманы, пнула ногой контакт на двери и вышла.

— Сумасшедший дом! — сказал Эссекс с чувством.

— Нет, — возразил Боровский уныло. — Совсем не похоже. В психушке тихо, спокойно. Ничего не происходит. Никаких проблем. Как в раю.

В коридоре Линда прислонилась к стене и несколько раз глубоко вздохнула. Повернулась было в сторону адмиральской каюты, но вдруг остановилась, как вкопанная. Развернулась и почти бегом кинулась в совершенно другом направлении.

Ива блаженно раскинулась на койке и тихо напевала себе под нос незамысловатый мотивчик. Эндрю сидел в ее рабочем кресле и перечитывал земные информационные сводки. Сейчас на мониторе была подборка данных об адмирале Успенском. Анализируя историю жизни адмирала, журналист очень убедительно доказывал, что иного пути, кроме как сойти с ума, у Рашена не было. Из материала следовало, что тронувшийся умом русский вознамерился отомстить всему миру, и атака на Марс — только первая акция, за которой последуют страшные удары по Земле. Предполагалось, что Рашен арестовал или уничтожил верных присяге офицеров. В этом контексте автор с особой горечью отзывался о контр-адмирале Эссексе, только усилиями которого удавалось в последние годы удержать теряющего адекватность Рашена в узде.

Выводы были пространными и нелицеприятными для руководства Адмиралтейства. Материал иллюстрировала статистика по психическим заболеваниям среди офицеров космического флота. Статистику Эндрю просмотрел очень внимательно и нашел цифры завышенными. Иначе выходило, что в космосе стоит форменный бедлам и армию нужно не распускать, а прямо с космодрома грузить в санитарные машины и везти по больницам.

Разумеется, земные информационные агентства многого в поведении группы F объяснить не могли. Все их выкладки крутились вокруг личности Рашена и морального климата на вверенных ему судах. На Адмиралтейство никто особенно не замахивался, вменяя Дяде Гуннару в вину разве что халатность и утрату контроля над войсками. Адмирал Кёниг в ответ просил отставки, громогласно каялся в позорном недосмотре и валил ответственность на департамент здравоохранения, психологи которого не успели вовремя распознать начавшуюся у Рашена шизофрению. Психологи, в свою очередь, туманно намекали, что с астронавтами очень трудно работать и по большому счету Кёниг сам не подарок. Но все сходились на том, что русским в космосе не место в силу их повышенной восприимчивости.

Эндрю перелистнул страницу и через плечо посмотрел на Иву.

— Ты хоть что-нибудь понимаешь? — спросил он.

— Ага, — промурлыкала Ива, потягиваясь всем телом. — Нас подставили. Вот теперь-то все и начнется…

— Что начнется? — тупо пробормотал Эндрю.

— Постановка на уши, — объяснила Ива безмятежным тоном. — Рашен им, гадам, даст просраться. Мало не покажется.

— Кому — «им»?

— Гражданским. Они же, кретины, хотели командира утопить. А теперь он их утопит. Эти идиоты даже не представляют, с кем связались. Рашена обижать нельзя. Он терпит-терпит, а потом как взорвется…

Эндрю подобрал со стола резинку и начал собирать волосы в хвост. Ива перевернулась на бок и стала наблюдать. Она даже рот приоткрыла от удовольствия.

— И зачем мужику такие роскошные волосы? — задумалась она вслух.

— Чтобы девочкам нравиться, — усмехнулся Эндрю.

— А сколько их у тебя было?

— Волос?

— Не уходите от ответа, лейтенант. У-у… котяра. Знаем мы таких.

— А тебе не все равно? — спросил Эндрю, поворачиваясь вместе с креслом и хитро прищуриваясь.

— Совершенно все равно. Но очень интересно. — Ива скользнула взглядом по его телу и в который раз поймала себя на мысли, что мужчин красивее Эндрю видела миллион, а вот такого родного…

— Немного их было, — сказал Эндрю, — и с каждым разом все отчетливее казалось, будто они мне просто не нужны. Тебе знакомо, наверное, ощущение, когда думаешь: ну вот, с этим-то человеком все получится, такой он милый и замечательный. Бац! — ничего подобного. Еще один эпизод, ни уму, ни сердцу. Я уже думал: может, я урод какой-нибудь бесчувственный… Чисто из жалости все происходило или так, на драйве, понимаешь? Выпьем, станцуем, все такое, а наутро словно и не было ничего. Только осадок в душе, будто украл что-то или чужое место занял…

— А теперь? — спросила Ива, ложась на живот и болтая ногами.

— А теперь я счастлив, — ответил Эндрю просто, вставая и подходя к ней. Ива протянула руку и медленно провела ладонью по его ноге. — У-у… — сказал Эндрю. — Как же я люблю твои прикосновения. Такие ласковые руки…

— Это от любви… — прошептала — Ива, чувствуя, как он ложится на нее, мягко, так, что почти не ощущается вес, обнимает за плечи и целует в шею. Она выгнула спину, чтобы,