— А ты не слышала? — удивился Фокс.

— Про что?

— Про мятеж на десантнике «Рик Декард».

— Майк! — прикрикнул на Фокса старпом.

— Да что такое, Жан-Поль? Почему Кенди не может знать таких вещей? Она уже в курсе, зачем мальчикам нужны девочки.

— Вот пусть на этом ее образование и закончится, — приказал Боровский. — А ты, бом-бар-дир, для начала убери свой огонек. До хануки далеко, отсюда не видать.

— Может, я еще и ботинки надену? — предложил Фокс, кривя лицо, но сигару изо рта вынул и аккуратно загасил о стену. Боровский тяжело задышал и выпятил челюсть. Фокс со вздохом взял с пульта одну из уцелевших салфеток и стену протер.

— Отлично, — сказал Боровский. — А теперь марш за ботинками. По обувании — доложить.

— Есть, сэр! Разрешите воздержаться от криков восхищения?

— Бегом!!! — заорал Боровский, и Фокса будто ветром сдуло. Старпом заложил руки за спину и прошелся по рубке. Он ждал вопроса, и тот последовал.

— Действительно был мятеж? — спросила Ива, по-прежнему сидя к Боровскому спиной.

Старпом шумно втянул в себя воздух и снова прошагал от стены к стене.

— Значит, был, — кивнула Ива. — Интересно. Лет семь-восемь назад, да? Я ведь про «Декард» почти ничего не знаю.

— И не надо, — буркнул Боровский. — Зачем тебе эта помойка? На флоте и так достаточно грязи.

— А кто-то говорил, что я символ группы F, — вспомнила Ива.

— Группа F чиста, как стеклышко. Как белое платье невесты. Как ты, Кенди.

— С чего ты взял, что я такая чистенькая?

— А мне плевать, — заявил Боровский агрессивно. — Я видел, как ты выводила «Энтерпрайз» из пике. Тебе положено было прыгать в аварийный модуль и спасаться. А ты рулила, как никогда. Ты — астронавт, понимаешь?

— Ничего ты не видел. Ты в обмороке лежал.

— Это официальная версия. На самом деле у меня сердце прихватило. Только смотри, никому не говори, а то старика Боровского вниз спишут. Усекла?

— А то. Не переживай. Я — могила.

— А я вообще о другом. Вторая марсианская кампания вся прошла под этим знаком: тотальный глубокий обморок. Ничего не знаю, ничего не вижу, по существу дела ничего доложить не могу, господин следователь, оставьте меня в покое. А на самом деле по всему флоту творился чудовищный бардак. Корабли изношены, и воевать никто не хочет. А как наш героический десант Ред-Сити расчехвостил? Даже Задница и тот сказал — зря воюем. Марсиане скорее в куполах своих задохнутся, чем на Землю поедут.

— Не знаю. — Ива опустила голову и посмотрела на свои босые ноги. — Я как-то не задумывалась даже…

— А были люди, которые задумывались. Слыхала про капитана Риза?

— Конечно! Он сейчас на «Горбовски». Отчаянный мужик.

— Этот отчаянный мужик спалил выхлопом то ли два, то ли три собственных десантных бота. Не лучшая форма протеста, но…

— Быть не может! — Ива так обалдела, что даже забыла про свой облезший педикюр, который еще за секунду до признания Боровского волновал ее больше всего на свете.

— Может, Кенди. Еще как может. Риза, конечно, судили. А теперь он капитан судна, которое идет на запланированный подвиг. Вероятность успешного возвращения «Горбовски» оценивают в девяносто процентов, но я думаю, врут. И все планеты шлют капитану Ризу восторженные послания. Детям рассказывают, какой он герой. А о том, что Риз сделал над Марсом, знают единицы. И молчат. Я молчу, например. Хотя мне безумно интересно, на каких условиях Риза оставили в живых.

— Быть не может… — повторила Ива упавшим голосом.

— Кругом парадоксы, — вздохнул Боровский. — А что касается «Декарда»… Ладно, сказавши «а», скажу и «бэ». Впрочем… Извини, Кенди, это, разумеется, не мое дело, но я лучше уточню. У тебя с Вернером что, любовь?

Ива густо покраснела и отвернулась.

— Понял, — кивнул Боровский. — Вот ты его и спроси. Он как раз за «Декард» получил Сердце. Тебе он, наверное, расскажет, как там все на самом деле обернулось. Вообще Эндрю редкий человек. У него талант попадать в истории. Так что, Кенди, я повторяю — беда уже здесь. Если в твоем экипаже Вернер, жди неприятностей. Ты извини, я ничего плохого о нем сказать не хочу. И вообще это не мое дело. Но…

— Ты-то его откуда знаешь? — спросила Ива, не поднимая глаз.

— Да его все знают, — усмехнулся Боровский. — Русских астронавтов всего двое. Как их не знать? Ну ладно. Ты, Кенди, подходи в библиотеку минут через десять, ОК? Сможешь рулить? Отдышалась чуток?

— Все нормально.

Боровский кивнул и пошел к выходу из рубки.

— Жан-Поль! — позвала Ива.

— Что? — обернулся старпом.

— Я хотела… В общем, ты очень хороший, Жан-Поль.

— А я знаю, — сказал Боровский пренебрежительно, но все-таки немного смутился. — Мне жена говорила.

Ива рассмеялась. Боровский подмигнул ей и вышел. Старпом был очень рад, что утряс все проблемы, и на вверенном ему судне воцарился относительный порядок. Хотя бы временно.

Бэттлшип «Люк Скайуокер» не отличался новизной конструкции и был к тому же под конец первой марсианской кампании уже совсем изношен. Когда полицейским срочно понадобилось судно такого класса на усиление, именно «Скайуокер», пыхтя и разваливаясь, погреб с ними к Поясу долбать базу контрабандистов. Как раз старой галоше должно было хватить ресурса на один поход.

Полицейская мелюзга отцепилась от неповоротливых транспортов и нырнула в Пояс, а «Скайуокер» покинул конвой и ушел затыкать место возможного прорыва, откуда должны были, по идее, выскакивать недобитые пиратские корабли. Занял позицию и через несколько часов пропал. С бэттлшипа вдруг перестала идти телеметрия. Подумать, что такой мощный корабль уничтожен, никому и в голову не пришло. Пираты действительно бросились наутек, только через совсем другой проход. Операция уже шла вовсю, в Поясе и вокруг него творились форменные гонки на выживание, и посылать на место разбираться было некого.

А бэттлшип молчал, будто ему все антенны поотрывали.

Поубивав кого надо, а некоторых даже арестовав, полицейские отправили к «Скайуокеру» дестроер, посадив на него для пущего спокойствия ремонтную бригаду. А командир полицейского крыла уселся составлять в штаб группы F язвительную депешу. Мол, знали бы — не просили бы, и каким местом думал тот, кто отправил на серьезное дело этакий летучий хлам. Но тут командир дестроера обалдело доложил, что терпящего бедствие судна не наблюдает. Для начала ему приказали не орать на всю Солнечную, а поискать обломки. Потом всполошились, сообразили, что дело худо, выстроились в поисковый ордер и двинулись прочесывать окрестности. Но бэттлшип словно в Пояс нырнул. Чего, разумеется, быть не могло ввиду солидных размеров и недостаточной маневренности корабля.

Полицейский командир был тот еще драйвер, на поиске и спасении заслужил ордена, и когда в Адмиралтейство переслали его покаянный рапорт, там стрелку переводить и не подумали. А тут же сообразили, что к чему, и виноватого нашли своего. Засудили начальника штаба группы F за потерю бдительности. И думать было нечего: «Скайуокер» дезертировал. За каким чертом это понадобилось экипажу, тоже догадались. «Скайуокер» не раз ходил к Венере, где его командир вполне мог снюхаться с местными. Нейтральная Венера давно потихоньку копила серьезные корабли. Тоже бунтовать готовилась.

Разумеется, и следствие, и трибунал шли в режиме глубокой секретности. Официально «Скайуокер» объявили, как, собственно, и было дело, пропавшим без вести. А осужденного начштаба якобы расстреляли за воровство в особо крупных размерах. На самом деле его запихнули в одиночку, дабы устроить очную ставку с командиром «Скайуокера» в случае поимки оного и выяснить, не было ли преступного сговора. Так упрятать военного оказалось несложно — у большинства действующих астронавтов внизу не было ни семей, ни друзей. Некому интересоваться, куда ты пропал. А из интересующихся, которые наверху, попробуй кто заикнуться — не ровен час, сам в урну сыграешь.

Начальник штаба группы F колоссальной силы воли оказался человек. Потому что утопиться в тюремном душе — это вам не для слабонервных. Дышал водой, пока не захлебнулся. Чем и подтвердил, что хранил за душой неслабые грешки. На вакантную должность прочили Успенского, но тот упирался вплоть до грубости и нетактичного поведения. Тогда назначили Эссекса, которому в приватной беседе порекомендовали сбить с этого русского спесь и вообще навести в группе порядок. Эссекс с Успенским на радостях крепко выпили и тут же, не выходя из-за стола, вдребезги разругались. Вплоть до перехода на «вы» и обращения друг к другу строго по Уставу. Что лишний раз доказывает, как портит характер повышение по службе.

А про «Скайуокер» до поры до времени забыли. Тем более, агентура на Венере не смогла отыскать след мятежного корабля.

Основную пользу из всего этого бардака с загадочным исчезновением линкора вынесли полицейские. Им тут же отдали три новеньких бэттлшипа. На случай, если дряхлый, но хорошо вооруженный «Скайуокер» вдруг объявится как перевозчик контрабандных руд или, что еще страшнее, — пират.

Но «Скайуокер» не посрамил славного имени и через месяц объявился, как положено геройскому боевому судну, пропавшему без вести, — в виде аварийных модулей.

На первый модуль случайно наткнулся патруль. Кусок носовой секции, рассчитанный на спасение персонала ходовой рубки, болтался над Поясом. Целехонький и совершенно пустой. Сняли данные «черного ящика» и обнаружили, что сброс модуля произошел совсем не там, где бэттлшип должен был находиться. «Скайуокер» совершил почти невообразимый бросок вдоль Пояса, а потом — к нему вплотную, словно пытаясь спрятаться. Озадаченные полицейские начали активный поиск и через неделю отловили еще один модуль — для боевой рубки. Тоже пустой.

К спасательной операции подключилось Адмиралтейство. У Марса задержали группу F, а всю остальную армию двинули к Поясу. В итоге беспрецедентных поисков добыли еще четыре модуля, но тайну гибели «Скайуокера» так и не раскрыли. Да, в модулях оказались люди. Целых двадцать. Только все они на момент катастрофы были в отдыхающей смене.

Как и положено во время боевого крейсирования, эта смена дрыхла по кубрикам, не раздеваясь, закрыв маски спецкостюмов и подключившись к бортовой воздушной магистрали, чтобы попусту не расходовать свои баллоны. Проснулись люди от дикой перегрузки, а потом где-то в носу раздался страшный бабах. «Скайуокер» кувыркнулся, перегрузка возросла, и коммандер Бэнкс по трансляции заорал: «Всем прыгать!» Ну они и прыгнули. А больше никто. Припав к экранам в модулях, уцелевшие силились разглядеть покинутый корабль, но космос оказался пуст.

Спасенных долго и нудно допрашивали, какой силы была перегрузка и на что похож был страшный бабах. Установили, что бэттлшип резко прыгнул вперед, получил сильнейший удар в скулу и затем самым полным рванул в сторону Пояса. И только-то. За кем именно коммандер Бэнкс погнался, как схлопотал по носу и от кого удирал — так и осталось загадкой.

«А вдруг чужие?» — спросил один умник в Адмиралтействе и тут же огреб жуткую выволочку.

«Точно чужие!» — сказал Успенский, и ничего ему за это не было, потому что произнес он эти слова шепотом и себе под нос.

«Эй, коммандер! Слыхали, как чужие «Скайуокера» уделали?» — спросил его Эбрахам Файн, с которым они случайно встретились на базе внизу.

«Потише, Эйб, — посоветовал ему Успенский. — Доложит ведь какая-нибудь сволочь про такие разговорчики».

«Вы лучше зайдите к нам в разведку, пока я здесь, — сказал Файн. — Покажу один архивчик. Интересный, блин».