Секретной службе хранителей истории?
Топаз уставилась куда-то за реку.
— Ну, я родилась во время битвы при Пуатье, во время Столетней войны. И когда я говорю «во время», то имею в виду, что произошло это в оружейном шатре, посреди поля боя. К счастью, я этого не помню. Зато помню свой первый крестовый поход, в четыре года. Мать взяла меня с собой в Иерусалим одиннадцатого века, чтобы «дать мне освоиться», и с тех пор ничего толком не изменилось.
Джейк уловил некоторую дрожь в голосе девочки. Он засомневался, стоит ли продолжать расспросы, но все же не удержался.
— А не будет ли грубостью с моей стороны спросить, — осторожно начал он, — что случилось с твоими родителями?
Малейшие следы улыбки полностью исчезли с лица Топаз. Ее место заняла мрачная тень скорби.
Джейк почувствовал себя очень неуютно.
— Прости, мне не следовало спрашивать.
— Все в порядке, я понимаю. Ты беспокоишься о собственных родителях, — мужественно ответила девочка. — Алан и Мириам — чудесные люди, Джейк. Уверена, они целы и невредимы. Я это чувствую, — заверила она мальчика, приложив ладонь к сердцу, и заглянула ему в глаза. — С моими родителями все было совершенно иначе.
Больше ничего по этому поводу она не сказала. Только еще немного посмотрела вдаль, а затем повернулась и взяла Джейка за руку.
— Пойдем, поищем Чарли, пока его курортный роман не вышел из-под контроля.
Мальчик рассмеялся и двинулся следом за ней в толпу.
Звуки скрипок плыли по долине и разносились над Рейном. Они становились все слабее, пока теплый ветер нес их сквозь вечернюю дымку в сторону замка, возносившегося высоко на ближайшей скале. Здесь, за гранитными стенами в пятнадцать футов толщиной, двое несчастных ютились в подземной темнице…
— Интересно, что он ел последним, — задумчиво протянул один.
Натан Уайлдер и Паоло Коццо сидели, прислонясь к сырой каменной кладке, в тюремной камере, освещенной единственным лучом лунного света, который пробивался сквозь зарешеченное окошко-бойницу. Одна стена темницы представляла собой решетку из толстых железных прутьев, сквозь которую можно было разглядеть часть черного подземелья. Глаза Натана по-прежнему поблескивали сталью, а Паоло представлял собой воплощенное отчаяние.
— Чем бы она ни была, эта его последняя пища, я категорически не собираюсь ее заказывать, — объявил Натан.
Предметом его рассуждений был скелет, прислоненный к противоположной стене камеры.
Паоло закатил глаза. Его живот издал необычный рокочущий звук.
— Откуда ты знаешь, что это был мужчина? — угрюмо пробормотал итальянец минуту спустя.
— Это был вопрос? — ахнул Натан. — Восхитительно! Мы разговариваем! А ты утверждал, что мы никогда больше не будем заниматься ничем подобным. Хм-м-м… Ты прав, возможно, это останки юной дамы. Это многое меняет.
Он поправил спутанные волосы, одернул рваный дублет и обольстительно подмигнул скелету.
— Какие у вас планы на сегодняшний вечер?
Паоло вздохнул. Слабые отзвуки музыки доносились из деревни внизу. Натан, мурлыкая себе под нос, подхватил мотив, и тут его осенила идея. Он поднялся на ноги.
— Знаю…
— Что? — возбужденно спросил итальянец.
— Почему бы нам не станцевать?
Паоло скрипнул зубами.
— Смешно — просто обхохочешься, — буркнул он и плюхнулся обратно на пол.
— По правде сказать, я обращался не к тебе. Я говорил с моей новой подружкой, Эсмеральдой, — пояснил он и подал скелету руку. — Эсмеральда, не позволите ли пригласить вас на вальс? Или польку, или я могу придумать что-нибудь более барочное, если вам угодно? Обещаю не наступать вам на кости.
— Заткнись, Натан! — в конце концов взорвался Паоло. — Мне плохо, я устал, я не ел уже три дня! Нас уморят голодом, или запытают до смерти, или разрежут на кусочки, а ты только и можешь, что глупо зубоскалить!
— Не ел? Тебя подводит память: а как же те изумительные тараканы, которых мы отведали утром? Их своеобразный вкус стал для меня настоящим откровением. Что до зубоскальства — а что нам еще остается? Именно наличие чувства юмора и отличает нас от животных.
— Заткнись! — завопил Паоло. — Или я за себя не отвечаю!
В расстройстве он подхватил с пола пучок сена и швырнул им в Натана.
Шутник наклонился к скелету и виновато ему улыбнулся.
— Простите моего друга, — доверительно шепнул он. — Итальянцы так драматичны.
Его взгляд зацепился за что-то на полу: крошечный клочок ткани, обнаружившийся под ногой. Натан подобрал его. На нем была вышита надпись.
— «Маркс и Спенсер»? — тихонько прочел он.
Потер ткань между пальцами.
— Синтетика, явно двадцатый век.
И тут его осенила жуткая догадка.
— Мириам и Алан Джонес.
— В чем дело? — поднял взгляд Паоло.
— Ни в чем, — беззаботно отозвался Натан, спрятав ярлычок к себе в карман.
Он принялся исподтишка рассматривать камеру в поисках еще каких-нибудь следов, оставленных прежними постояльцами.
Внезапно послышались отдаленное позвякивание ключей и скрежет отпираемого замка. Паоло вскрикнул и выпрямился, не зная, радоваться ли ему или приходить в ужас. Приблизились тяжелые шаги. За прутьями решетки на сводчатом потолке замерцали отсветы, и, наконец, в поле зрения появилась изящная фигурка Мины Шлиц, сопровождаемой единственным гвардейцем с фонарем.
Мина остановилась и окинула взглядом двух узников. В руке она держала огромное оловянное блюдо, накрытое крышкой. Приподняв ее, девочка показала им превосходную еду: ломти холодного мяса, свежий хлеб и гору фруктов.
— Еда? Вы принесли нам еду? — недоверчиво выдавил Паоло, поднимаясь на ноги.
Мина опустила крышку обратно, поставила блюдо на пол и подчеркнуто отодвинула подальше от них каблучком. Она вынула из поясной сумочки змею с красной спинкой и обвила ее вокруг запястья.
— Принц хотел бы знать, достаточно ли вы проголодались, чтобы заключить сделку.
— Сделку — конечно, — воскликнул Паоло. — Мы готовы. А в чем ее суть?
Он взволнованно схватился за прутья решетки.
— Мой друг обезвожен и плохо соображает, — вмешался Натан. — Мы не договариваемся с врагом.
— В самом деле? — промурлыкала Мина. — Как это странно. У вас есть две возможности: медленная, мучительная смерть или блестящая, серьезная карьера на службе у самих творцов истории.
— Серьезная карьера! Я всегда об этом мечтал, — восторженно заявил Паоло. — Где поставить подпись?
Натан оторвал его от решетки и отвел в глубь камеры.
— Предупреждаю тебя — довольно.
Он повернулся к Мине. Выражение его лица больше не было озорным: оно резко посерьезнело, а глаза настороженно блеснули.
— История уже создана, мисс Шлиц, — произнес он искренне и убежденно. — И в ней и так уже случилось достаточно несчастий. Мы не хотим ничего усугублять. — Посуровев еще сильнее, он заключил: — Никаких сделок не будет.
