девочка...» Но Витя будет тверд как кремень! Если получится... Е-мое! Это еще что за номера? Два краснорожих ублюдка цепляются к пятнадцатилетней малолетке из соседнего подъезда, выгуливающей болонку. Оля, или Таня, или... не помню... Впрочем, не важно! А болонку зовут Джимом. Ранние пташки, вашу мать! Куда лезете?! С утра столбняк замучил? Не мое дело, говоришь? Гм, ну получи, сука рваная, хук[4] в челюсть... Классно он треснулся башкой об асфальт. Теперь второго ногой в брюхо... согнулся... Больно ему... Еще бы! Ничего, тебе полезно, авось поумнеешь!

Чего вылупилась, девочка? Собачка уже пописала? Прекрасно! Ну и иди домой...

Ага, вот она, моя лайба[5], грязная падла, вчера помыть не удосужился. Только попробуй сразу не завестись, только рискни! Вмиг на металлолом пущу!

Завелась, чует, что со мной сейчас шутки плохи. Нервы с перепою, как кошачьи кишки на скрипке. Ну, милая, в путь...

Александр Белов, в отличие от своего напарника, вчера выпил в меру и посему выглядел вполне прилично. Слава Богу, успел вовремя притормозить. Проснувшись, он не мучился, подобно Соколову, а сделал зарядку – двести отжиманий от пола в четыре захода плюс упражнения на пресс – и с аппетитом позавтракал. По правде сказать, Белов тоже не отличался трезвым образом жизни, но в последнее время их с Витькой «заплывы» в хмельное море не совпадали хронологически. В результате то Витя страдал с перепою, а Александр читал ему нравоучительные лекции о вреде алкоголизма, то наоборот... Впрочем, для работы это было хорошо, поскольку один из двойки всегда сохранял ясность рассудка, мог решить на свежую голову возникшие проблемы, а в случае необходимости и доставить совершенно окосевшего друга домой.

Сегодня предстояло немало хлопот. Белов понимал – «болеющий» Витя продержится без лекарства не далее чем до полудня, затем «поцелуется» с первой пивной бутылкой, и пошло-поехало. Где-то часам к пяти его развезет, однако к тому времени, по расчету Александра, все дела будут завершены.

Белов с усмешкой вспомнил недавний случай. После довольно напряженной стрелки они заехали в гости к Андрюхе Воронову, который пригласил старых друзей на дегустацию домашнего вина, полученного им в подарок от тещи, проживавшей в Краснодарском крае. Дегус-тация прошла успешно. Белов с Вороновым чувствовали себя превосходно и лишь слегка захмелели, а вот находившийся в «заплыве» Витя сломался. В течение дня он держался на пивном допинге и ухитрялся выглядеть трезвым, но вино окончательно доконало беднягу. Когда пришла пора разъезжаться по домам, он с грехом пополам натянул один ботинок, минут пятнадцать возился с другим, однако тот упорно не подчинялся хозяину.

– Н-нога р-распухла! – заключил наконец Соколов и отправился вниз по лестнице, неся ботинок в руке.

Белов погрузил его в машину, отвез домой и передал с рук на руки жене, Вике.

– Ты почему в одном ботинке? – удивилась женщина.

– Н-нога распухла! – повторил Витя, клюя носом и раскачиваясь из стороны в сторону. Недоверчиво хмыкнув, Вика заглянула в ботинок и громко расхохоталась. Оказывается, пока друзья пили, полуторагодовалый сынишка Воронова засунул в Витину обувь маленький резиновый мячик...

Белов остановил машину в условленном месте. Часы показывали начало одиннадцатого. Александр прикурил сигарету и опустил боковое стекло. В лицо пахнуло влажным ветерком. «Прохладный денек, – подумал Белов. – Оно и к лучшему! На жаре наш «пловец» быстро бы раскис, а так, глядишь, дотянет до вечера!»

Встреча с ребятами из В-ской[6] группировки была назначена на одиннадцать утра. Вопрос предстояло решить в общем-то весьма банальный: коммерсант, находившийся под «крышей» у В-ских, задолжал предпринимателю, опекаемому ребятами Толика Варламова, крупную сумму. Подавляющее большинство современных российских капиталистов деньги отдавать не любят, факт привычный и общеизвестный, но этот козел, получив вежливое напоминание о необходимости расплатиться, в придачу разорался, будто его собрались кастрировать, и пригрозил Толикову подопечному местью В-ских. Барыга выделывался столь нагло, что даже Варламов, отличавшийся редкостной для бандитского авторитета терпимостью, пришел в ярость.

Он поручил Белову с Соколовым не только договориться с В-скими насчет возврата денег, но и наказать оборзевшего фраера. В-ские славились непредсказуемостью в поступках. Поэтому Белов на всякий пожарный прихватил с собой оружие. Однако он отказался от предложенной шефом поддержки живой силой.

– Вдвоем нам сподручнее, – пояснил Александр. – А если что... Ты знаешь, к кому мы поехали...

Вдали показалась черная «девятка» Витьки.

– Наконец-то! – облегченно вздохнул Белов. – И года не прошло...

В-ские в количестве десяти человек пришли в бар «Тихая гавань»[7]  за полчаса до оговоренного времени. Старший группы Владимир Резаков по кличке Перо[8], которому руководство бригады доверяло вести переговоры, заметно нервничал. Коммерсант Моисей Гусякин – виновник разгоревшегося сыр-бора – расписал сложившуюся ситуацию исключительно в черных тонах... «Так наезжают!.. Последнее забирают!.. Дыхнуть не дают... Выручайте, иначе разорят!» – и т. д. и т. п. Короче, намутил воды. С одной стороны, Анатолий Варламов пользовался репутацией разумного, справедливого человека, но с другой... Уж слишком убедительно разглагольствовал Гусякин. Вдруг у Варлама башка набекрень съехала?! Всякое бывает! Перо отлично помнил, как некий Алексей Скрипкин (из их бригады), спокойный, несколько флегматичный мужик, нанюхавшись кокаина, ни с того ни с сего прикончил двух приятелей, а потом застрелился сам. Правда, Варлам, по слухам, наркотой не увлекался, однако кто его знает?! Перо хотел прихватить на стрелку Гусякина, но тот решительно отказался: дескать, назначена важнейшая деловая встреча, сулящая контракт на несколько сот тысяч долларов, затем еще одна не менее серьезная, день расписан по минутам и т. д. и т. п. В общем, никак не получается. Да и зачем он, Гусякин, там нужен? Пусть братва решает возникшую проблему между собой. Его же дело платить за «крышу».

Резаков нетерпеливо взглянул на часы. Без двух минут одиннадцать.

«Если сейчас не подъедут – значит, бизнесмен не соврал, и тогда, тогда...»

Отворилась дверь. В бар зашли двое. Среднего роста мужчина лет тридцати пяти, со светлыми глазами, правильными чертами лица, в неброской, но дорогой одежде. И здоровенный бугай с боксерским носом, увешанный массивными золотыми цепями.