Начать немедленное массовое производство новых подлодок в общем-то было довольно рискованно, хотя и основные принципы конструкции, и типы силовых установок были уже проверены.
Я спросил Шерера, что он думает по поводу секционного метода сборки, памятуя о больших нагрузках, которые должен выдерживать корпус лодки на глубине, к примеру, при атаках глубинными бомбами. Шерер ответил, что не может выдвинуть никаких возражений. Поэтому я, больше не раздумывая, принял план Меркера и 8 июля 1943 года передал его на утверждение Гитлеру.
Новыми планами предусматривалось создание главным образом подводных лодок типов XXI и XXIII. Отмечалось, что «программа строительства подводных лодок должна обеспечить среднемесячный выпуск 40 единиц».
Отныне ответственность за выполнение программы лежала на министерстве вооружений. Со стороны флота было сделано все возможное для обеспечения постройки новых кораблей.
Каковы же были результаты?
Судостроительная программа была разработана в период, когда воздушные атаки на немецкие промышленные предприятия были сравнительно редкими. А уже выполнять ее приходилось под градом бомб, который начиная с осени 1943 года сыпался на наши промышленные предприятия с удручающей регулярностью. Долгосрочное планирование стало невозможным. Уничтожение заводов и разрушение дорог привели к бесконечным переводам заказов с одного предприятия на другое. Программы строительства отдельных секций, находившиеся во взаимной зависимости, приходилось беспрерывно менять и увязывать с имеющимися возможностями.
Несмотря на тяжелейшие условия, нарушившие первоначальные планы и графики, мы все-таки сумели увеличить мощь военно-морского флота Германии, хотя, конечно, первоначальных целей и не достигли.
89 подлодок типов XXI и XXIII были построены во второй половине 1944 года и еще 83 – в первые три месяца 1945 года. В январе – марте 1945 года среднемесячное производство достигло 26 подлодок (28 632 тонны). В предыдущие годы картина была следующая:
Что касается надводных кораблей, нам удалось увеличить производство минных тральщиков и торпедных катеров. В 1944 году было построено 87 минных тральщиков и 62 торпедных катера. (Для сравнения: в 1943 году было построено 52 тральщика и 41 торпедный катер, в 1942 году – и того меньше.)
В других классах кораблей роста производства не произошло, а кое-где наблюдалось даже снижение, если речь шла о кораблях, которые были бесполезны для войны.
Тот факт, что воздушные налеты на промышленные предприятия Германии с осени 1943 года стали регулярными, показал, насколько правильным было решение доверить постройку флота министерству вооружений. Только министр вооружений имел возможность снова и снова перераспределять промышленные ресурсы при выходе из строя отдельных заводов. Если бы эта проблема осталась в ведении флота, учитывая ограниченные производственные мощности, мы не смогли бы найти альтернативы для подвергшихся бомбежке предприятий и производство очень скоро остановилось бы.
Кроме строительства флота, у главнокомандующего военно-морскими силами было и множество других проблем. О них я буду рассказывать, только основываясь на надежной информации, в настоящее время доступной для меня, или на собственных записях, который я вел во время войны. Поскольку они, к сожалению, являются далеко не полными, некоторые вопросы я буду обрисовывать лишь в общих чертах, поскольку не желаю полагаться только на память.
В результате читателю наверняка покажется, что подводной войне в этой книге уделено намного больше внимания, чем всем остальным событиям, происходившим, пока я командовал военно-морскими силами страны. Это, безусловно, мое упущение, которое я рассчитываю со временем исправить.
В конце 1942 года союзники высадились в Северной Африке. Перед ними стояла цель – завоевание североафриканских стран, открытие морских путей через Средиземное море (чтобы не приходилось больше посылать корабли кружным путем мимо мыса Доброй Надежды), а также, что самое важное, нанести удар по слабо защищенному южному флангу наших войск в Европе.
В качестве контрудара мы 10 ноября 1942 года заняли Тунис, и, пока этот плацдарм оставался в руках немцев и итальянцев, морской путь через Средиземноморье был для союзников чрезвычайно опасным. Сделать следующий шаг – перебраться из Северной Африки в Европу – было для них также затруднительно. Пока мы оставались в Тунисе, противник не мог достичь своих стратегических целей в этом регионе.
Боевая мощь немецких и итальянских подразделений в Тунисе в первую очередь зависела от подвоза запасов и подкрепления морем из Италии. Перед итальянским флотом стояла задача – защитить от атак с моря и с воздуха конвои, идущие в Тунис. Чем большее число судов с военными грузами благополучно прибывало в Тунис, тем выше были наши шансы удержать тунисский плацдарм и тем меньше была вероятность, что противник рискнет пойти на высадку на юге Европы.
В начале 1943 года единственным способом, позволявшим итальянскому флоту внести эффективный вклад в оборону своей страны, было обеспечение охраны тунисских конвоев. Следует отметить, что в то время оценка противником стратегической ситуации полностью совпадала с нашей. Командующий войсками союзников в Северной Африке генерал Эйзенхауэр утверждал, что, «если численность итало- германских войск в Тунисе не удастся сократить, положение и американской армии, и 8-й британской армии в Северной Африке непременно изменится не в лучшую сторону».
Я намеревался оказать итальянскому флоту любую посильную помощь в живой силе и технике, чтобы обеспечить выполнение им основной стратегической задачи. Я изложил свои взгляды на этот вопрос Гитлеру и сказал, что хотел бы полететь в Рим и провести совещание с главнокомандующим итальянским военно-морским флотом адмиралом Риккарди. Гитлер согласился и даже написал письмо Муссолини, объясняя цель моего визита.
17 марта я прибыл в Рим и в сопровождении адмирала Риккарди посетил Муссолини в его резиденции. Мы говорили по-немецки. Муссолини с готовностью согласился на участие немецкого флота в охране тунисских конвоев.
На последующих совещаниях с участием адмирала Риккарди и старших офицеров итальянского штаба ВМС я первым делом столкнулся с недоверием и оскорбленным самолюбием наших союзников, которые сочли мое предложение помощи вмешательством в дела своей страны. Со стороны Риккарди недоверие, насколько я понял, многократно усилилось после моей беседы с Муссолини, поскольку адмирал не знал немецкого и не мог следить за ходом разговора. Только после того как мне удалось убедить Риккарди и его офицеров, что моим единственным желанием является помочь им в их же интересах обеспечить беспрерывное поступление грузов в Тунис, они согласились на прибытие кораблей и прикомандирование к итальянскому штабу немецкого адмирала, имеющего опыт организации охраны конвоев. Кроме того, было решено, что немецкий флот обеспечит поставку орудий ПВО и опытных орудийных расчетов для защиты судов в конвоях. Итальянцы, в свою очередь, должны были передать немецкому флоту 6 бывших французских эсминцев для использования в качестве кораблей эскорта. Соглашение предусматривало, что общее командование оставалось в руках итальянцев. Поскольку обеспечить полную защиту конвоев на всем пути следования немецкими кораблями не представлялось возможным, ни на что большее мы не могли рассчитывать.
Представителем немецкого флота в штабе итальянцев был назначен вице-адмирал Руге. После оккупации Франции в 1940 году он занимался защитой побережья Северной и Западной Франции. Он блестяще проявил себя и приобрел большой опыт в деле охраны прибрежных вод и конвоев. Его деятельность в штабе итальянцев быстро принесла плоды, и уже в апреле процент судов, благополучно прибывших в Тунис, был выше, чем во все предыдущие месяцы.
Но даже этот успех не смог спасти немецкие и итальянские армии в Тунисе. Военно-воздушные силы союзников, обеспечив для себя посадочные площадки в непосредственной близости от нашего плацдарма, полностью остановили поток грузов в Тунис. Информируя Гитлера об итогах моих переговоров с итальянцами 18 марта 1943 года, я сказал, что «конвоям крайне необходимо воздушное прикрытие» и что «военно-морские силы не могут отбивать атаки с воздуха уже сейчас, и тем более не смогут в будущем».
Что касается воздушных атак, Гитлер со мной согласился, но продолжал упорно верить, что меры,
