Помимо пагубного влияния на военную ситуацию на суше и в особенности в воздухе прекращение военных действий в Атлантике повлекло бы за собой негативные последствия и на море. Боевые соединения легких кораблей противника оказались бы свободными и готовыми к нападению на наши собственные морские торговые пути. С превосходством противника в наших прибрежных водах, которое стало бы неминуемым следствием этого, и без того скудные оборонительные силы Германии ни при каких условиях не смогли бы справиться. Норвегия, к примеру, где наши войска полностью зависели от морского транспорта, могла попасть в руки противника без малейших усилий: союзникам даже не потребовалось бы организовывать вторжение, достаточно было лишить нас возможности снабжать войска морем.
Таким образом, войну против торгового судоходства в Северной Атлантике следовало продолжать.
«Даже если подводный флот (расчеты ведутся) будет признан неспособным полностью преодолеть текущие трудности и достичь результатов, сравнимых с прошлыми, ему все равно придется продолжать сражение, используя для этой цели все возможные средства. Дело в том, что подводные лодки уничтожают или связывают силы противника, многократно превышающие собственные».
Помимо перечисленных наступательных, у флота имелись и оборонительные функции. Он должен был осуществлять патрулирование и оказывать противодействие высадкам противника с моря на подконтрольных Германии территориях, а также защищать существующие морские коммуникации во «внутренней морской зоне» – территории, прилегающей к прибрежным водам.
В Норвегии нам следовало защищать 1400 миль береговой линии – от финской границы восточнее мыса Нордкап до шведских территориальных вод в Скагерраке. Протяженность береговых линий Дании, Бельгии, Голландии, а также Западной и Северной Франции была еще больше. Мы также несли ответственность за береговую оборону Балтийских стран, Южной Франции, Далмации и Греции на Средиземноморье, а также некоторых участков Черноморского побережья. Прежде всего флот отвечал за оборону портов. Участки берега между портами находились в ведении армии, к которой при необходимости подключалась корабельная дальнобойная артиллерия. Но в целом береговая оборона была сосредоточена в руках армии.
Очень большое значение имел контроль «внутренней морской зоны» нашими военными кораблями. Без этого наши лодки не смогли бы ни выйти в открытое море, ни вернуться обратно на базу. Кроме того, ведение наступательных операций во многом зависело от безопасности морских путей, проходящих через внутреннюю зону, от того, свободна ли она от мин, защищена ли от атак с воздуха и из-под воды.
Немецкие подлодки на пути к оперативным зонам сопровождались минными тральщиками, патрульными кораблями и специальными судами, предназначенными для проникновения сквозь барражи. Корабли эскорта покидали своих подопечных при выходе в открытое море. Точно так же по окончании операции корабли встречали подлодки в заранее обусловленной точке и проводили по мелководью и опасным участкам внутренней зоны в порт. В 1942 году, к примеру, у Атлантического побережья было выполнено 1024 операции по сопровождению подводных лодок. Эскорт при следовании по внутренней зоне обеспечивался и другим кораблям ВМС, а также судам, прорвавшим блокаду и доставившим ценные военные грузы для нашей промышленности.
Сложные задачи стояли и перед легкими кораблями ВМС, защищавшими соединявшие Германию и оккупированные территории морские пути, по которым осуществлялась перевозка подкрепления для вооруженных сил и обычных коммерческих грузов. Суда с железной рудой из Киркенеса и Нарвика, а также с никелем, медью и алюминием из Петсамо шли в Германию вдоль побережья Норвегии. То же самое относилось и к судам с грузом рыбы, которой в 1943 году мы импортировали из Норвегии 500 тысяч тонн.
В 1942 году для нужд вооруженных сил в Норвегии нашими легкими кораблями было перевезено: людей – 231 197 человек, транспортных средств – 8974 единицы, лошадей – 7192, разного рода грузов – 907 822 тонны.
Всевозможные запасы и подкрепление везли также вооруженным силам в Финляндию и страны Балтики, из Швеции в Германию шел очень важный для нашей страны грузопоток железной руды, нельзя было забывать и о судах, совершавших обычные коммерческие рейсы, – все это требовалось защищать.
Суда, идущие по Северному морю, в основном везли импортную железную руду из Скандинавии в порты северо-востока Германии и Голландии, откуда ее отправляли также водным путем в промышленные районы на Рейне в Вестфалии. В обратном направлении из Германии в страны Северной Европы везли уголь и кокс.
Аналогичные функции по защите судоходства лежали на военно-морских силах и в Средиземном море. Из-за постоянной опасности нападения противника следовало защищать суда, везущие подкрепление в Тунис и на Крит, а также судоходство вдоль побережья оккупированной Франции и Греции. В Черном море для немецких кораблей тоже нашлась работа по защите конвоев.
Выполнение всех перечисленных обязанностей зависело от количества и качества кораблей, находящихся в распоряжении военно-морских сил.
Насколько мощной должна была быть промышленность, обеспечивающая постройку и оборудование этих кораблей? В начале 1943 года в Германии никто не занимался централизованным управлением производства оружия и боеприпасов для вооруженных сил. Запросами армии занимался министр вооружений и боеприпасов Шпеер.
На флоте имелся ряд судостроительных верфей и заводов. Промышленные мощности, выделенные для трех частей вооруженных сил, включая квоты на квалифицированную рабочую силу, были точно определены. Сталь, наиболее важное сырье для всех видов оружия, находилась в руках Центрального комитета по планированию – специального органа, созданного министерством вооружений, в котором председательствовал министр Шпеер и в котором имелся представитель ВВС – фельдмаршал Мильх.
Когда я стал главнокомандующим ВМС, у флота не было представителя в упомянутом комитете, хотя моряки, как и авиаторы, производили оружие для себя. До сей поры заявки военно-морского флота на выделение, к примеру, стали передавались в комитет в письменной форме и никогда полностью не удовлетворялись. На наших заводах, работавших только на нужды флота, не существовало гибкой системы, позволявшей расширить или перераспределить задания между предприятиями. Если что-то по какой бы то ни было причине вдруг остановилось (например, в результате воздушного налета), следствием этого неизбежно становился спад производства подлодок, кораблей эскорта или чего-то еще или, в лучшем случае, длительные задержки поставок.
Департаменты обеспечения армии (во главе со Шпеером) и военно-воздушных сил постоянно воевали друг с другом за наиболее выгодное распределение промышленных мощностей в интересах своих родов войск. Министр и главнокомандующий ВВС успешно делили средства между своими подразделениями, а флоту всегда не хватало.
Приступив 30 января 1943 года к исполнению обязанностей главнокомандующего военно-морскими силами, я выяснил, что на февраль на нужды флота потребуется, как минимум, на 40 тысяч тонн стали больше выделенного количества, и это только для обеспечения самых острых потребностей в вооружении. А так как Шпеер не мог изменить февральское распределение без согласования с Гитлером, я направил свою дополнительную заявку на февраль непосредственно Гитлеру, который ее подписал. Таким образом мы были обеспечены сталью на февраль, но будущее оставалось весьма неопределенным. Не мог же я и дальше, месяц за месяцем, обращаться к Гитлеру, чтобы удовлетворять нужды флота. Поэтому я приказал произвести расчеты потребности флота в стали на перспективу и представил их Гитлеру.
Наши исследования показали, что в начале войны флот в среднем получал 160 тысяч тонн стали в месяц, в 1941 году – 177 тысяч тонн, в 1942 году, хотя производство стали в стране увеличилось, флоту ежемесячно выделялось только 119 тысяч тонн. В результате вместо запланированных 22,5 подлодки ежемесячно строилось только 19,8. Еще хуже это сказалось на постройке новых легких кораблей – эсминцев, тральщиков, патрульных и десантных кораблей, объем которой снизился на 46 %.
Только для выполнения судостроительной программы 1943 года, не говоря уже о ее расширении, что я намеревался сделать (но на этом я остановлюсь чуть позже), объем выделяемой нам стали следовало увеличить на 60 тысяч тонн в месяц, доведя ежемесячный объем до 181 тысячи тонн. И при этом флоту будет выделяться всего лишь 6,4 % от общего объема производимой в стране стали.
Посредством этого «стального» меморандума мне удалось заручиться долгосрочным указанием Гитлера.
