На последующем совещании я сказал Гитлеру, что, по моему мнению, где бы противник ни решил высадиться, он никогда не изберет для этой цели Бретань, поэтому дивизии оттуда уж точно можно перебросить в Нормандию.
Однако, являясь главнокомандующим военно-морскими силами, я не мог вмешиваться в планирование сухопутных операций в районе высадки.
А наши легкие корабли оказались перед многократно превосходящими их по численности и по боевой мощи силами противника. У нас было 30 торпедных катеров и 4 эсминца. Англичане и американцы сконцентрировали в районе вторжения от 700 до 800 военных кораблей. Среди них было 6 линкоров, 2 монитора, 22 крейсера, 93 эсминца, 26 эскортных эсминцев, 113 фрегатов и корветов, а также много канонерок и прочих плавсредств.
Немецкие моряки на легких кораблях делали все, что могли, и даже иногда добивались успеха. Но очень скоро преобладающие силы противника в воздухе и на море вывели их из боя.
Учитывая чрезвычайную опасность ситуации и неизбежные тяжелейшие последствия успеха высадки, я приказал и подводному флоту направиться в этот усиленно патрулируемый морской район. Подробнее я расскажу об этом в главе 21.
В качестве третьего и последнего вклада военных моряков в операции против вторжения я задействовал наши специальные силы, в частности человекоуправляемые торпеды. На деле это были небольшие аппараты, управляемые одним человеком, к которым подвешивалась торпеда. Ее можно было выпустить по желанию находящегося в аппарате человека. Другим спецсредством стали «шпренгботы» – маленькие катера, начиненные взрывчатыми веществами с большой разрушительной силой. Их направляли на цель с помощью дистанционного управления. Это оружие помогло отправить на дно немало транспортов союзников.
При очевидном превосходстве противника отдельные успехи, достигнутые нашими отважными моряками, ровным счетом ничего не могли изменить, а господство союзников в воздухе вскоре привело сначала к прекращению захода наших кораблей на базы в районе высадки, а затем и к полному прекращению их деятельности.
Когда станут доступными журналы боевых действий всех войск, участвовавших во вторжении в Северную Францию, кто-нибудь непременно выполнит исторический обзор этого эпохального события, который будет представлять большой познавательный интерес. Пока такая работа еще не сделана, попытки проанализировать причины успеха вторжения следует предпринимать осторожно. Точно можно сказать только одно: главной причиной успеха было господство противника в воздухе, обеспечившее англичанам и американцам полную свободу действий и лишившее нас шансов что-то изменить.
На мой взгляд, говоря о вторжении, следует рассмотреть еще ряд вопросов.
Какое влияние на наши оборонные мероприятия и планы оказала убежденность армейского командования в том, что высадка произойдет в районе Соммы?
А если бы была принята точка зрения военно-морского командования и Роммеля о том, что противника необходимо встретить на берегу и отбросить в море в момент высадки, повлияло бы это на подготовку обороны и диспозиции наших армий перед вторжением, а также на ход событий после него?
Могли ли наши военно-воздушные и военно-морские силы провести более широкомасштабные разведывательные мероприятия накануне высадки и в ночь, когда она действительно произошла? Ведь, зная динамику приливно-отливных явлений, можно было предсказать, в какой период времени вторжение наиболее вероятно.
Как бы развивались события, если бы Гитлер и генералы сразу поняли, что высадка в Нормандии – это не отвлекающий маневр, а основная операция?
Я твердо убежден, что объективный анализ перечисленных вопросов позволит сделать вывод, что, несмотря на явное превосходство противника в воздухе, вторжение вовсе не было обречено на успех. Но поскольку оно оказалось успешным, впредь нам предстояло вести войну на суше на нескольких фронтах. Войну уже нельзя было выиграть силой оружия. А заключение мира было невозможным – противник был намерен добиваться полного уничтожения Германии.
У солдат выбора не было. И мы продолжали сражаться.
В 1942 году несколько русских субмарин из Кронштадта прорвались через наши минные поля в Финском заливе и вышли в Балтийское море. Больших успехов они не добились, и наше судоходство по Балтийскому морю почти не понесло потерь.
Весной 1943 года мы полностью перекрыли Финский залив. Для этой цели были использованы стальные сети, доходившие до самого дна, а их установкой занималось подразделение под командованием капитана Тширша. После этого нападения русских субмарин на наши суда прекратились полностью до самой осени 1944 года. Суда с импортной рудой из Швеции, коммерческими грузами, а также грузами для армии следовали своим курсом без помех.
9 июля 1944 года я принял участие в совещании, на котором обсуждалась ситуация на Восточном фронте. Были приглашены фельдмаршал Модель, генерал-лейтенант Фриснер и генерал Риттер фон Грейм. Гитлер спросил, какое влияние на наши военно-морские операции на Балтике будет иметь прорыв русских на побережье. Мой ответ был следующим.
«Сохранение наших позиций на Балтике очень важно. Мы должны обеспечить бесперебойную доставку шведской руды, столь необходимой нашей военной промышленности, кроме того, это имеет жизненно важное значение для подводных лодок. Самая западная точка, где мы можем перекрыть Финский залив для прохода русского флота, расположена к востоку от Ревеля (Таллин). С этой точки зрения также чрезвычайно важным является обладание балтийскими островами. Если же врагу удастся прорваться на побережье южнее – в Литву, к примеру, или Восточную Пруссию, Финский залив и балтийские острова станут для нас бесполезными. Расположенные в непосредственной близости от нас военно-морские базы противника станут серьезнейшей угрозой для осуществления перевозок импортной руды – возможно, они даже полностью прекратятся. Кроме того, противник получит доступ в районы, где проводятся тренировки экипажей новых подводных лодок. По моему мнению, наша главная задача, которой должен быть дан приоритет по сравнению со всеми остальными, включая эвакуацию воинских частей с северных территорий, заключается в том, чтобы любой ценой не допустить прорыва русских к морю. Если им это удастся, уязвимость наших морских коммуникаций перед атаками неприятеля с литовских аэродромов вынудит нас прекратить снабжение морем северных групп армий».
Таким образом, с моей точки зрения, самой страшной опасностью был прорыв южнее Курляндии.
Чтобы внести вклад в попытку сухопутных сил не допустить прорыва русских, я сформировал 2-ю боевую группу кораблей, куда вошли «Принц Эйген», «Лютцов», «Шеер» и «Хиппер». Эти корабли находились на Балтике и использовались в качестве учебных. Кроме того, в группу были включены эсминцы и торпедные катера. Возглавил новое формирование вице-адмирал Тиле.
В августе 1944 года русские вышли к морю в районе Рижского залива, и корабельная артиллерия очень помогла сухопутным силам отбросить противника назад. В последующие дни он упорно рвался вперед, и корабли 2-й группы продолжали оказывать посильную помощь сухопутным силам. В марте и апреле 1945 года в боях приняла участие 3-я группа кораблей под командованием вице-адмирала Рогге.
В середине сентября 1944 года Финляндия капитулировала, и все наши минные поля и сетевые заграждения в Финском заливе потеряли свое значение. Русские субмарины снова появились на Балтике, но опять почти ничего не достигли. Однако их появление, и особенно их присутствие у восточного побережья Швеции, вдоль которого шли суда с рудой для Германии, заставило Швецию 26 сентября 1944 года прекратить поставки.
Русские не направляли на Балтику свои линкоры, крейсера и эсминцы.
Наступление русских продолжалось, и перед флотом была поставлена еще одна задача – подвоз запасов и людей к отрезанным на берегу частям или же эвакуация этих частей. В этот процесс постепенно оказались вовлеченными почти все наши военные корабли на Балтийском море.
Снабжение армии в Курляндии и ее эвакуация имели особое значение. 9 июля 1944 года я сообщил Гитлеру свое мнение о том, какое влияние окажет прорыв русских к морю в Курляндии на общую ситуацию на Балтике и положение наших частей в Курляндии. На многочисленных последующих совещаниях я
