верное решение. Самим развести костры, чуть поодаль от дома, чтобы увидеть подходящих гостей. Так мы и сделали. Один костер запылал чуть вдалеке от гостевого окна, чтоб и дым в дом не валил, и видать было. А другой костер запалили, с обратной стороны дома, у входа. Подходы решили прикрывать сверху, с третьего этажа . Косой с Ангелом следили за входом, а я с Шустрым за гостевым окном. Женщин Хаймович увел в подвал и пристроил в кузне. Мы и деда хотели закрыть в подвале от греха подальше.

Но он заявил, что как Кутузов сам должен присутствовать при Бородине. Накидав поболе в костры, притаились и ждём. Косой озирается и нервничает. Костры вот-вот прогорят, а гостей нет и тогда вся затея насмарку. Стрелять он толком не может. Ствол упер в подоконник. Левая рука в дощечках и на перевязке, которую дед снимать запретил. Надежда только на Мишку и деда. Тут я с Сережкой. Надежда только на меня, Сережка заряжать бы успевал. Но они пришли. Подошли в недоумении к кострам ,вглядываясь в темноту. Тут мы им и дали! Как мне показалось, я с первой очереди пятерых свалил. А может, они со страха попадали? За моей спиной ребята тоже дали жару. Патронов у нас не меряно. Если б каждый в цель попадал, банду Джокера, раз пять уделать могли. Противник попрятался беспорядочно отстреливаясь. Костры затухли. Они рванули в надежде ,что невидимы. Но в серой мгле рассвета темные силуэты всё же просматривались, и атака захлебнулась.

Прошёл день. Бесконечно тягостный и долгий. Заунывно жужжали мухи. Их битком набилось в дом. Они, так же как и мы, тянулись к теплу. Костры разжечь нам не дали. Сережка несколько раз пытался проползти и протащить дровишек и каждый раз фонтанчик пуль прижимал его к земле. Сердце билось в тревоге, и приходили мысли, что это последний день . И оттого казалось обидно, что он такой же как все предыдущие, мутный, сырой и холодный, и обидно его было проводить не за сковородкой с мясом, не у теплой печки, не в постели с Розой. А сидя у окна подпирая стену и до боли, в глазах всматриваясь в противоположенный дом и деревья, за которыми притаились твои враги. И опостылел тебе уже этот дом, и эти деревья с корявыми обожженными ветками. И эти люди, залегшие за стволами деревьев и точно так же проклинающие тебя. Они не давали жизни мне, а я им. Мы лениво перестреливались. Патронов оказалось не так уж и много, как я думал ночью. Однако, я не давал подползти им, они не давали уснуть мне. Я с тревогой думал о наступающей ночи. Темнота скроит их . О том чтобы развести костры, не могло быть и речи. А поддерживать их всю ночь мы вообще не сможем. Думали о том, чтобы прорваться с боем. Но это отпадало. У Мишки – нога, у Федора – рука и жена с ребенком. Нам не уйти. От сознания этого становилось мерзко и пакостно на душе ,и хотелось завыть поднимая глаза к небу как та бездомная собака, жалуясь на свою судьбу. А ещё мне хотелось спрыгнуть с окна, и пройтись на врага ,поливая с автомата от пуза. И хрен с ним ,что мне пристрелят, главное я прихвачу с собой если повезёт ещё дюжину врагов.

И настала ночь и они поперли. И началась беспорядочная перестрелка. Мы спустились к дедовским дверям и прикрывали уже только их. В гостевое окно влетел факел, и в доме заполыхало. Это было не важно. Женщины были далеко в подвале и пожар в хате их не коснется. Главное было не пустить врагов в дом, чтобы в углу у печки под ковриком они не нашли вход в подвал…

Мы стреляли и довольно удачно отстреливались , как я вдруг неожиданно получил пулю. Я упал и на какое-то время отключился. Пришел в себя от боли. Смоляная капля обожгла моё лицо. Было тихо. Пронзительно тихо. Никто не стрелял. Трещал факел ,и незнакомое лицо с надменным и брезгливым выражением склонилось надо мной.

- Это и есть Толстый? – спросило оно у кого-то.

- Да Джокер, это он.

Лицо потеряло ко мне интерес и пропало размытым пятном. Что-то со зрением, подумал я. Да и ноги почему-то не шевелились. Тут кто-то заботливый ткнул в меня ножом, и я умер.

Темнота. Ну, вот опять? Подумал я с тоской. Надоело мне умирать ,однако.

Я проснулся, тиская под головой дедовский бушлат. Волосы на голове слиплись от пота.

В голове лихорадочно забилась мысль: Что делать? Будить всех, жечь костры? Вторую ночь мы всё равно не переживем, это уже проверено. Кем проверено и как? Да мной проверено! Я только что во сне эти варианты прокрутил .Хана по любому выходит.

Поднялся до бака с водой, и зачерпнув ковшиком, стал глотать холодную и безвкусную дождевую воду. Закряхтел Хаймович:

- Ты чего Максим?

- Поговорить надо Хаймович и срочно.

- Чего случилось?

Тут я ему вкратце и обрисовал ситуацию. Хаймович с интересом выслушал, что то кумекая про себя , теребя нос и потирая лоб. Идея с кострами ему сразу понравилась. Но дослушав ,чем всё это закончится он насупился и потрогал мой лоб. Ладошка его оказалась сухой и холодной ,а лоб у меня липкий и горячий.

- Я беспокоюсь Максим, как бы жара у тебя не было. Ну, кА повернись спиной!

Повернулся. Дед приподнял мне подол . Рубаха к спине присохла. В ранках на спине казалось, бились дополнительные сердца. Маленькие такие сердечки, как у голубя. В каждой ранке по сердечку. Дед рванул рубаху и я взвыл. По спине сразу побежало.

- Плохо дело Максим. Нагноение на лицо как говорится. А с антибиотиками у нас проблема. У тебя случайно не бред?

- Хаймович,- облизнул я пересохшие губы, - тут бред не бред, а вероятный поворот событий. По любому уходить надо. Сам посуди!

- Чтобы уходить больным , раненым и с детьми, надо знать прежде куда? – назидательно сказал Хаймович.

- Иногда Моисей Хаймович, нужно просто уйти вовремя и неважно куда, - выдал Федор, не открывая глаз.

Он то же толком не спал, рука ныла.

- И с Толстым я согласен, ноги надо делать и немедленно.

- О, господи,- взмолился Хаймович , - и куда мы пойдём в темноту? Не лучше ли отсидеться. Спустимся все в подвал и сделаем вид, что нас нет дома?

- А ребенок заплачет? И ты выйдешь и скажешь, дорогие бандиты, это не ребенок плакал, вам показалось , нас никого нету дома. А?

Тут словно сговорившись, заплакал Максимка младший. Луиза поднялась, и прижав его к груди, стала укачивать, что тихо в пол голоса напевая: - Баю, баюшки ,баю, не ложися на краю….

- Вот уж вечная песня, - тихо проворчал Хаймович, - впитывается с молоком матери, она, наверное, уже в генах прописалась. Я одно не понимаю, лапа призрака ,если конечно это энергетический призрак должна быть стерильна. Откуда инфекции взяться, ума не приложу…

- Чего тут непонятного, - сказал Мишка ,переворачиваясь с бока на бок,- Толстый спину мыл последний раз когда родился.

- Шутки в сторону, - сказал я поднимаясь,- я уже чувствую как они идут, ещё чуть –чуть и будет поздно. Уходить надо, чего время тянуть.

- Ещё раз спрашиваю. Куда идти?

- В бункер, больше некуда, - решил я.- Там всё есть, там и поживём какое-то время.

- Резонно, - заметил Хаймович, - Марта, Лена, девушки…поднимайтесь, уходим.

Федор с Мишей были уже на ногах, собирая нехитрый скарб в походные сумки.

- Толстый, а если там рой? – шепотом спросил меня Федор, чтоб не слышали другие.

- Договоримся, - шепотом ответил я .

- Ага, ты матка, а я трутень ,- ухмыльнулся Федя.

Меж тем женщины затарахтели, собирая котомки и неподъемные рюкзаки.

- Да бросьте вы все, - скривился Косой, - там ,куда мы идем все найдется.

На его слова отреагировали по-своему. Они бросили собираться и принялись обсуждать, что именно стоит брать, а что нет. И завалили Федора расспросами. Косой отмахивался от них как мог. За окном послышались звуки приближающихся шагов и голоса.

- Не успели! Бля! – Крикнул я в отчаянии.

Хаймович без слов откинул половик и открыл тайный вход в подпол.

- Быстро вниз!

Похватав оружие, мы спустились в подвал. Последним спустился я, и прежде чем захлопнуть крышку успел уловить взметнувшийся жар костра за окном. Пламя взметнулось и пробежало по гостевой комнате. Соляра, так и шибала в нос.

***

- И что теперь?

- Мой дом, мая крепость, - ответил Хаймович, - но если в крепости нет тайного выхода, то она в один момент превращается в мышеловку.

- Куда? – нервно перебил деда Федор.

- За мной пошли, - вздохнул дед.

Он очень переживал, что наверху сейчас горит его сокровище, его бесценная библиотека, которую он столько лет собирал и которой так гордился. Ни одной лишней и ненужной книги. С собой в подвал он успел прихватить библию, а я зачем-то сгрёб военные карты.

- ….и вот теперь этот тайный выход нам весьма пригодится.

Трубы, тянувшиеся вдоль всего подвала, упирались в стену фундамента. Край плиты у труб был сколот и висел на арматуре. Ничего не стоило его отогнуть и посветив факелом увидеть ,что трубы не втыкаются в стену и стеной не заканчиваются, а устремляются в неизвестность пролегая в узком и мрачном канале. Протиснуться рядом с ними бочком и буквой «Г» было вполне по силам. Только как далеко они идут? И где заканчиваются? Косой тоже видимо вспомнил нору Торка и многозначительно посмотрел на меня. Я пожал плечами. Дороги, которые нас выбирают.

- Так…, я первый, за мной Хаймович, следом женщины, замыкающими Мишка и Шустрый. Полезли.

Идти оказалось крайне неудобно поясница начала ныть и жаловаться организму на судьбу практически сразу. Хуже всех пришлось Луизе, с ребенком на руках она постоянно тыкалась лбом в трубы, рядом колготился Федя, но толку от него не было, поскольку взять ребенка двумя руками он не мог. На выручку пришли Лена и Марта. Ребенку они не понравились, и он разорался, выдавая нешуточные рулады. Крысы дернули от его крика в разные стороны, хотя звук был с эхом, но каким-то ватным, словно придавленным подушкой. На эхо