потом не могла.

Кажется, общую идею я высказал вслух вперемешку с проклятиями, направленными ирису. А когда, путем неимоверных усилий отодрав от себя поганое растение, я обернулся к выходу, то обнаружил, что состав зрителей претерпел серьезные изменения. Химера исчезла – как растворилась. Вместо нее за моей борьбой против эльнейского ириса с искренним любопытством следили пятеро магов в коротких, до колена, черных мантиях – еще более здоровые на вид, чем все лощеное чародейское племя. У одного из пятерых, по-видимому, командира, по воротнику и швам тянулись ярко-бирюзовые шнуры. Боевой отряд в полном составе.

Вот такая и получилась картинка. Я стоял, раскрыв рот и не зная, что сказать, а чародеи откровенно потешались над происходящим.

Спокойно, Чертополох, держи себя в руках. Вот доставишь зеленый свиток по назначению, отыщешь этих самодовольных уродов и плюнешь им в глаза. А пока тебе придется побыть живым шутом для боевиков вместо мертвого гордеца.

Моя спасительница явилась неожиданно.

– Карренд Ториш? – послышался шипящий голос. – Покажите мне того идиота, что поставил командовать боевой пятеркой самого дурного из моих учеников, и я вырву ему печень.

Командир вздрогнул так, словно его ящеролюд по плечу потрепал. Химера появилась бесшумным призраком, материализовавшись из ниоткуда в узком проходе между кадок.

– Взламывать какой-то паршивый щит вдвое дольше зачетного норматива? Я уж не говорю о том, что с иллюзией вас обошел по времени зеленый первокурсник! – беспощадно продолжала она – так, словно отчитывать боевых магов было святым долгом каждой подопытной зверушки.

А самое удивительное заключалось в том, что это сработало. Впрочем… Я всегда знал, что наглость зачастую важнее силы. Когда ты железно уверен, что имеешь на что-то право и ведешь себя соответственно, редко кто задумывается, так ли оно на самом деле. Какого парня вы послушаете скорее – того, который робко постучится в дверь со словами «уважаемый, не будете ли вы столь добры заплатить откуп хозяину улицы», или того, что выбьет эту дверь ногой и, поигрывая цепью, осведомится, где его положенная доля? То-то же.

В общем, глаза чародея расширились, сделавшись едва ли не больше, чем у химеры, а плечи, наоборот, поникли. Выглядел он при этом совершенно как нашкодивший ученик, застигнутый наставником.

– Ма… магистр Илиро? – сдавленно выдохнул он. – Вы… вы… что вы здесь делаете?

«Нашел что спрашивать», – фыркнул я про себя. Похоже, произнесенное имя значило что-то особенное: маги принялись недоверчиво перешептываться и переглядываться, то и дело возвращая взор к химере.

– Принимаю зачет по магической ботанике, – не скрывая насмешки отозвалась та. – Вот этот студент, не знаю, как зовут, – когтистый палец ткнул в мою сторону, – решил сдать его досрочно.

Она меня что – прикрывает? Похоже на то. А Дайне силен – раскромсать в опытах не просто адепта Академии, а магистра с боевого факультета. Чародей Илиро, хм. Наверное, стоит запомнить это имя. Узнать, чего такого натворила эта дамочка, что даже Академия не прикрыла своего адепта.

– Но вы же… вас… – не унимался названный Торишем.

Оскал бывшего магистра сделался совсем нехорошим.

– Приговорили и казнили? – прошипела химера, гибким движением подаваясь вперед. – Как видишь, сведения не совсем точны. Приговорили, схватили – это верно… А потом чародей Дайне решил, что сведение личных счетов для него важнее распоряжения Совета Академии. Интересная ситуация, правда? Предательница Карша Илиро мертва, а я – нет.

– Это же как раз то, что мы ищем! – вмешался один из боевиков. – Доказательство преступных экспериментов архимагистра Дайне.

Химера довольно сощурилась.

– Если вы пришли за этим, готова лично продемонстрировать вам не один десяток, – пропела она самым сладким голоском, какой была способна выдать нечеловеческая глотка.

Вот оно что. Настоящая дичь в этой охоте – архимагистр Дайне, и копает под него кто-то из верхушки Академии. Настолько могущественный, что способен отдавать приказы Хиконту с его боевиками. А возможно, и архимагистр Ал-Малир замешан в заговоре по самые уши. Меня они использовали как предлог для проникновения в особняк. Настоящая же задача – обыскать лабораторию на предмет того, чем можно прижать Дайне к стенке. Думаю, я не сильно ошибусь, предполагая, что следы запрещенных изысканий обнаружатся у каждого чародея. Слишком уж это любопытный и жадный до тайн и секретных знаний народ. Не любящий останавливаться ни перед чем, включая запреты собственной школы.

На редкость паршивое чувство – обнаружить, что вовсе ты не паук, поджидающий жертву в центре тщательно выплетенной сети, а всего лишь мошка, бьющаяся в чужих тенетах. Впрочем, то была уже не новость. Но подтверждение моих прежних догадок совершенно не принесло радости. Кометы! Вся скопившаяся за день усталость разом обрушилась на мое побитое тело. Гудела и подкашивалась нога, ушибленная о щиты старшекурсника, саднила исполосованная ирисом грудь, а изодранная, истощенная аура давала о себе знать внутренним холодом и изматывающей слабостью…

Так, прекратить это пораженчество! Начни ныть подобным образом кто-нибудь из ребят в банде, что бы ты с ним сделал? Правильно, подзатыльников навешал и обозвал больным на голову уродом. Плохо – это не то, что тебя использовали, как лопух после перекисшей простокваши. Плохо – это если рассвет ты встретишь в каменном мешке глубоко в подвалах Академии. А пока все очень даже хорошо. То же, что неожиданное воскрешение магистра Илиро отодвинуло на задний план потрепанного «студента», – так и вовсе великолепно.

Химера, кстати, не теряла времени зря. Она уже распоряжалась отрядом, как своим собственным, а у «худшего ученика» даже мысли не возникло воспротивиться.

И все же, несмотря на явную растерянность командира, моя попытка просочиться под шумок к выходу успехом не увенчалась.

– Эй ты, герой! – окликнул меня чародей с бирюзовыми шнурами, какой-то потускневший и поникший. – Тебя как зовут?

– Палиар, – соврал я, не моргнув глазом. Память у меня хорошая. Все, что мой невезучий спутник сообщил химере, я мог повторить без запинки. Не ошибся я ни с фамилией, ни с факультетом, ни с группой.

– Теоретик значит, – задумчиво проговорил чародей. – А ты совсем неплохо держался. Как за собственную жизнь, с этим цветком сражался.

Знал бы ты, парень, сколь недалек от истины!

– Не хочешь подумать о переводе? – продолжил боевик. – К нам. У тебя прирожденные задатки воина. Не боишься опасности, боли, реакция тоже не подкачала.

Прирожденные, это точно. Одиннадцать лет улица впечатывала их шрамами в мою кожу. Но сообщать о том чародею я не собирался.

– Я тактильщик, – состроил я мрачную мину. – Через внешние щиты шли с товарищем. Он слушал, я ломал. А потом он угодил в сомнифицирующую ловушку.

Как хорошо и складно получается сочинять, когда от правдоподобности вранья зависит твоя жизнь!

– А как же ты прошел через иллюзию? – удивился чародей.

– Через окно вылез, – честно признался я. – Нашел, какая комната настоящая, выбрался наружу и по лепнине залез на четвертый этаж.

Кажется, на несколько мгновений боевик потерял дар речи. Надо же! Я-то думал, один Палиар такой лопух, а оказывается, этот тоже не привык искать решения, не имеющие отношения к магии. Они что – все у