— Это потайные острова молитвы, — пояснил Айно. — Монастыри, общины катакомбных христиан и отшельники, святые старцы—молитвенники. Они связаны с небом, как младенец в утробе связан с матерью пуповиной. Ты видишь молитвенные островки на Святой Земле?

— Яркие столбы света вокруг черной башни — это они?

— Да, Евгения. Отныне ты сама сможешь всегда их увидеть, это мой дар тебе. Запомни, где этот свет — там ты всегда найдешь приют и помощь. Тебе достаточно будет сказать христианам, что ты выполняешь поручение Айно.

— А я разве выполняю, Учитель? Ведь это Ланселот должен найти и спасти детей, а я просто буду при нем, как всегда.

— Нет, дочь моя, не просто 'при нем'. Откуда ты родом, Евгения?

— Из Шотландии, с острова Ионы.

— Сестра Евгения, я хочу сделать тебе еще один подарок. Хочешь ты увидеть свой остров?

— Очень хочу!

Айно вытянул руку на север, и там, куда показывал его палец, Дженни увидела сначала яркую зеленую точку. Потом точка эта приблизилась, выросла и превратилась в остров Иона — такой, каким его видела Дженни из окна вертолета, когда летела к Ланселоту. Дженни разглядела усадьбу Макферсонов и даже свою мать, одиноко идущую по их большому неухоженному саду.

— Наш сад стал таким запущенным… Неужели она скучает по мне? — спросила Дженни.

— Не знаю, — ответил Айно. — Но могу показать ту, которая действительно скучает по тебе и возносит за тебя молитвы.

На краю острова Дженни увидела маленькую деревеньку, состоящую из приземистых каменных хижин. Возле одной из них на скамеечке сидела сгорбленная старая женщина.

— Кто это?

— Приглядись.

Лицо женщины приблизилось, и Дженни услышала: — А еще, Господи, сделай так, чтобы моя малышка Дженни узнала Тебя, спаси ее душеньку, Милостивый! Сохрани ее от всех бед и напастей и приведи к вере православной.

— Господи, это же моя няня! Она до сих пор жива! — воскликнула Дженни. — Неужели она до сих пор меня не забыла?

— Она любит тебя, Евгения, и всегда любила. А ты хоть помнишь, как ее зовут?

— Мы с братьями всегда звали ее просто 'няня'.

— Ее зовут Анна. Она о тебе молится — молись и ты за нее.

— Учитель, а нельзя сделать так, чтобы она узнала о том, что я уже крестилась?

— Ты сама ей об этом скажешь, когда вы встретитесь.

— А мы встретимся?

— Обязательно.

— Скоро?

— Скорее, чем ты думаешь, Евгения. 'Уже гораздо, гораздо позже, чем вы все думаете…'[1] А теперь посмотри снова туда, где стоит твой дом. Ты видишь неподалеку развалины большого монастыря?

— Да. Эти развалины я хорошо знаю, мы туда ходили с няней и братьями. Няня там дремала на солнышке, а мы лазали по камням. Но она нам не говорила, что это за руины.

— Няня ваша не дремала, а молилась на святом месте. Это руины монастыря, основанного некогда на вашем острове святым равноапостольным Колумбой. Он пришел в шестом веке из Ирландии на ваш остров и основал на нем монастырь, ставший колыбелью кельтского монашества и духовной столицей Шотландии. Отсюда православное христианство распространилось не только на Британские острова, но и на север европейского континента и дальше. Некоторые монахи с острова Ионы отправлялись в длительные морские путешествия, чтобы нести свет Христовой веры язычникам. Эти странствия часто были опасными и всегда трудными и потому получили название 'зеленого мученичества'. И было пророчество о том, что перед концом времен 'зеленое мученичество' возродится, и с острова Иона по миру вновь будет распространяться истинная, то есть православная христианская вера.

— И кто же будет это делать? Я не знала на нашем острове других христиан, кроме моей няни.

— Ты знаешь еще одну девушку—христианку с острова Иона. Это ты, Евгения. Ты станешь помогать отцу Иакову просвещать и крестить детей.

— Тех, которых мы встретим?

— Да. А мученичество твое, кроме опасностей, тех которые вы встретите в пути, кроме трудов и лишений, которые тебя ждут в усадьбе на островке в Дунайском море, будет еще и в том, что будешь непрерывно молиться за душу твоего Ланселота. Это будет очень трудно, порой мучительно, но, поверь мне, Ланселот очень нужен Господу.

— Я так рада это слышать, Учитель!

— Вот и хорошо, — улыбнулся Айно. — Это и есть мое поручение: ни при каких обстоятельствах, ни при каких условиях ты не должна оставлять Ланселота. С одним единственным исключением: если только тебя не вынудит к тому твой ослик Патти.

— Патти?

— Да. Животным дано чувствовать Антихриста и бояться его, он не может обмануть их сердца. Патти не даст тебе попасть в руки Антихриста. Ты поняла и запомнила, Евгения?

— Кажется, да, Учитель. Благослови же меня на это 'зеленое мученичество'!

Айно благословил девушку. Дженни в последний раз кинула задумчивый взгляд на измученное земное пространство, повсюду пронзенное восходящими к небу молитвенными столбами света, а затем вместе с Айно спустилась с башни.

Высоко в Альпийских горах между неприступных ледников притаилась зеленая долина с круглым синим озером посередине. Здесь укрылись от Антихриста катакомбные христиане и русские монахини.

До Катастрофы почти всю долину занимало водохранилище, снабжавшее чистой ледниковой водой расположенную ниже долину Циллерталь, знаменитую альпийскими самоцветами. Землетрясения разрушили плотину, и воды, хлынув с высоты, затопили долину, лежавший в ней городок и несколько окрестных селений. От водохранилища осталось небольшое озеро да плотина с огромной поперечной трещиной, а еще в верхней долине сохранилась игрушечная альпийская деревушка из трех десятков деревянных домиков для любителей горного отдыха. Домики стояли по обоим берегам быстрой речушки, впадающей в озеро. Когда беженцы поднялись в горную долину, они поселились в этих пустующих домах: ближайшие к плотине занял монастырь, а дальше, за речкой, поселились миряне.

Вот так появился в Альпах гонимый русский монастырь, и был тот потаенный монастырь храним самой Пресвятой Богородицей, да еще как храним! Днем над Долиной всегда светило солнце, землю обильно поили ручьи и потоки, сбегающие с ледников, а дожди если и случались, то были это короткие и веселые дождички, освежающие, но не удручающие, и все живое в Долине процветало и блаженствовало как в Раю. Монахини и общинники никогда не болели, а урожай в полях, в садах и на огородах созревал по два—три раза в году. И других чудес в Долине хватало, но о них речь впереди.

Обителью управляла игуменья Руфина, Матушка, как ее все звали, а общиной мирян правила мать Ольга, вдова с целой стаей детей, русская эмигрантка, бежавшая из России коммунистической и не успевшая вернуться в Россию императорскую. В общине собрались православные христиане из разных