– Двоих? Вы можете прижать к ногтю Крейга, но у Андре уже есть подруга, Николь.

Ориелла глубоко выдохнула, словно пытаясь избавиться от небольшого перышка.

– Николь? Ну нет. Она всего лишь знакомая, которую он встретил в доме друга и только дважды пригласил на танцы.

– Значит, вы собираетесь отбить его у Николь? Ну что ж, бог в помощь.

– Естественно, – огрызнулась Ориелла. – Возможно, хотя вам и нравится Мервин, вы хотели бы, чтобы мне удалось завоевать Андре, тогда Крейг пришел бы к вам за сочувствием. Ах, я видела вас обоих вчера вечером при свете луны.

– Правда? – спросила Грента, горя нетерпением узнать, что же на самом деле видела Ориелла.

– Вы стояли так близко друг к другу, что еще минута, и он вас, может быть, поцеловал бы… Даже жаль, что мы с Андре подошли и все вам испортили.

Грента засмеялась, надеясь, что не выдаст своего облегчения.

– Да уж, вы оба нам испортили удовольствие, – легкомысленно произнесла она. – Я могла бы насладиться нежным поцелуем Крейга.

Во взгляде Ориеллы читалось сомнение.

– Не буду мешать вам работать, – с преувеличенной заботой произнесла она и выпорхнула из комнаты, а Грента задумалась над явным интересом девушки к Андре. Искренний он или наигранный?

Вскоре в библиотеку пришел Мервин, и они заговорили на темы, касающиеся поместья Страттонов. Грента рассказала ему, что видела Роландо в саду и о чертеже, который ей показал Эдмондо.

– Наша проблема заключается в том, что мы не можем ничего доказать, – заметил Мервин. – Когда Роландо говорит, что старик подарил ему тот или иной предмет, мы не можем это опровергнуть.

– Верно, но если бы нам удалось обнаружить хоть один предмет, попавший к Роландо после смерти старика, это уже был бы прогресс!

– Я вот думаю, стоит ли говорить об этом синьору Раметте?

– Он мог бы что-то посоветовать нам, – предположила Грента.

Они пришли в уединенное место со скамейкой в виде мраморной плиты на двух каменных сферах.

– Этот итальянский адвокат оказал мне неоценимую помощь. Он сумел дать мне совет и… – Мервин осекся. – Я хочу кое-что рассказать вам, Грента. Мне кажется, вы должны это знать.

Она уже сидела на мраморной скамейке на фоне статуи Геракла и азалий. Если Мервин хотел сообщить что-то важное, то удачно выбрал именно это место: более уединенного уголка трудно и придумать!

Грента ждала в некотором напряжении, потому что, не льстя себе, начала подозревать, что отношение к ней Мервина выходит за рамки деловой гармонии, в которой они начали работать.

– Как вам известно, я несколько раз ездил в Неаполь и Рим, – начал он. – Я пытался найти… мою жену.

– Вашу жену? – тихо переспросила она.

– Да. Я никогда не говорил вам… и никому вообще, что был женат. Фактически, я до сих пор не был уверен, женат я или вдовец и в какое неприятное положение могу попасть.

Мервин сел рядом с Грентой.

– Начну с самого начала. Я приехал сюда больше девяти лет назад. То есть приехал в Неаполь, совершая поездку по Европе, в том числе и по Италии. Мне было двадцать четыре года, я закончил университет, и родители, к счастью, смогли предоставить мне возможность наладить международные контакты, так необходимые для моей будущей работы. Я снял комнату в Неаполе, проводил много времени в музеях и часто бывал в кафе с другими американцами и многочисленными итальянскими друзьями-, которые у меня появились. Так я и познакомился с Лючией. – Мервин замолчал, очевидно вернувшись мыслями к тем дням.

– Ну? – подтолкнула его Грента.

– Она была потрясающе красива. Я влюбился в нее без памяти. Я не мог ни о чем думать, кроме ее лица, ее улыбки, ее голоса. – Он невесело засмеялся. – Вскоре мои друзья поняли, что я потерял из-за нее голову. Они говорили, что мне совсем не обязательно на ней жениться, но это мне не подходило. Я хотел жениться на ней и любить ее вечно. Это было не так уж трудно, потому что Лючия была сирота и зарабатывала на жизнь в одной из неаполитанских фирм по производству одежды. Поэтому я выполнил все формальности, необходимые ей для того, чтобы выйти замуж за иностранца, и мы поселились в небольшой квартире, которую мне подыскал друг, американец. – Мервин откинулся назад и вздохнул. – Сначала мы были невероятно счастливы. Но через несколько недель она бросила работу. Должен признаться, я не возражал, чтобы она хоть немного работала. – Он с горечью засмеялся. – Я всегда считал, что мужчина не должен позволять жене работать, когда имеет возможность достойно ее содержать. Но в то время я жил на средства родителей, а просить их увеличить финансовую поддержку не хотел, потому что еще не рассказал им о своей женитьбе.

– И что дальше? – спросила Грента.

Лючия начала ревновать. Говорила, что пока она работает как каторжная, я пользуюсь своей свободой. Сначала я отшучивался и убеждал ее, что у меня нет другой женщины. Но Лючия была уверена в обратном. У нас была очень маленькая квартирка, и, ютясь в паре комнат, мы неизбежно начинали ссориться. Через шесть месяцев мое терпение кончилось. Я любил ее так же страстно, как и прежде, но чувствовал себя совершенно измотанным. Поэтому однажды вечером я сказал Лючии, что решил вернуться в Америку, взять ее с собой, ввести в мою семью, но она должна вести себя хорошо и не разрушать нашу жизнь совершенно безосновательной ревностью. Но этого не произошло.

Мервин замолчал, и во время долгой паузы Грента представила себе, как он тихим, спокойным голосом урезонивает горячую Лючию.

– Вскоре, пока я готовился к возвращению в Штаты, Лючия сообщила мне, что ждет ребенка. Сначала я не помнил себя от радости, но потом она заявила, что не сможет перенести столь долгое путешествие. Лючия говорила так, словно оно должно было занять семь-восемь месяцев. Я предложил ей взять билеты на самолет, но Лючия боялась летать. Нет, она должна остаться в Неаполе и родить ребенка. Тогда и поговорим об отъезде в Америку.

– Вы, наверное, были очень разочарованы? – спросила Грента.

Я привык уступать ей во всем, – печально ответил Мервин. – Но на этот раз твердо стоял на своем. Или она поедет со мной… сейчас… или я возвращаюсь домой один. Последовали бурные сцены и ужасные упреки. Я умолял ее не забывать о ребенке. На несколько дней она успокоилась. Но однажды, вернувшись домой, я нашел записку. Поскольку я плохо о ней забочусь, говорилось в ней, она уходит к другому мужчине, который будет заботиться о ней и любить ее так, как я никогда не любил. Я искал ее во всех наиболее вероятных и даже невероятных местах, но не нашел ни единой зацепки. Я ничего не знал ни о ее родственниках, ни о ее происхождении. Все, что я мог сделать, – это оставить другу в Неаполе небольшую сумму денег, чтобы он помог Лючии, если она окажется в бедственном положении. В течение трех лет я каждый месяц писал из Америки моему другу, спрашивал, нет ли каких-либо новостей, но все напрасно. Лючия, казалось, исчезла бесследно. Я связался с американским консульством, но и тут меня ждала неудача.

– Но хоть какие-то зацепки вы нашли? – поинтересовалась Грента.

– Теперь вы понимаете, почему я ухватился за этот проект моего университета? Я надеялся, что мне удастся получить какую-нибудь информацию о Лючии из первых рук. Мне было важно знать, жива ли она и женат ли я еще на ней. Мне нужны были доказательства на тот случай, если я захочу снова жениться… хотя вряд ли такое возможно. Теперь благодаря Стефано Раметте мне удалось узнать кое-что из печальной истории Лючии. Человек, к которому она ушла, бросив меня, по-видимому, был ее любовником до встречи со мной. Ребенок родился, но через два года Лючия умерла. Этот человек поместил мальчика в приют. С большими трудностями, но я нашел моего сына.

– Но это уже успех!

Мервин криво улыбнулся:

– Ему сейчас восемь лет, и мне придется решать, взять его из приюта, чтобы воспитывать и дать ему образование, или оставить его в неведении, что у него есть отец.

– Перед вами стоит нелегкий выбор, Мервин.

– Я даже не уверен-, что это мой сын, но я видел его и считаю, что мой долг перед Лючией – взять его