возможно, прямо или косвенно его компрометирующие. Вадим Зотов сидел в пятом ряду партера, в парадной форме гвардии. Спинку кителя попортила едва заметная царапинка, которая нанесена была только что, во время антракта, остро отточенным костяным обломком, использованным в качестве ножа… Ни одна магическая система опознавания оружия не сочла тонкую кость угрозой. Если бы удача была сегодня чуть темнее, потомок императора мог получить неприятное ранение. До знакомства с послом или после – тоже существенно. При должном усердии загадочных и пока остающихся в тени сил второе могло расцениваться как попытка устранить последнего представителя славного рода, заявившего о наличии неких амбиций и намерений. Фигура приверженца традиций, трагически и загадочно убитого, кому-то показалась очень уместной на сцене политического театра: почти неизбежно косые взгляды обратились бы на Платона Потаповича. Он занял весной пост первого министра и затеял грандиозные перемены в стране.

– Пожалуй, я поеду на блины прямо с вами. – О чем бы посол ни думал, вслух он сделал выводы из невысказанного. – Яблочные слойки есть предмет моего пари с вашей женой, господин барон. Я желал бы получить свою партитуру.

– Если вы все не замолчите, – уже не пробуя быть вежливой, прошипела Елена Корнеевна с отчетливым южным выговором, который прорывался в речь, когда она злилась, – я уже и не знаю, что сотворю.

Барон виновато вздохнул и исполнил просьбу, похожую на приказ, – замолчал. Снова принялся осматривать партер и балконы. Позволил себе уделить чуть больше внимания опере и счел, что Роберта избавилась от скованности и волнения: возвращение на сцену, переполненный зал и заново обретенная дочь, сидящая в ложе бенуара, не могли не сказаться на голосе. Преодолев себя и настроившись, Скалли пела воистину вдохновенно, недаром зал замер, не смея лишний раз вздохнуть. Карл улыбнулся. Попытайся некто убить Зотова теперь, это осталось бы незамеченным до самого финала. Впрочем, в партере нет случайных людей: счастливцы, добывшие билеты на премьеру, в силу воспитания или врожденного вкуса слишком проникнуты уважением к прекрасному. Просвещенный злодей мог и забыть совершить преступление, пребывая под впечатлением от оперы… Такой смешной и маловероятный вариант развития событий не исключается, когда в зале птица удачи.

После финала зал долго бушевал. Лена, всхлипывая и сморкаясь в платочек, убеждала мужа отправить на сцену все уцелевшие букеты, не унесенные из ложи слугами. Да, она знает, что дистанционное воздействие стихийной магии в Императорском театре блокируется системой безопасности. Но разве декан высшего колледжа не способен придумать что-то умное? Карл пожал плечами, окликнул одного из молодых магов, что сидел в партере рядом с Марком Юнцем, сбросил парню в руки букеты и жестом указал на сцену.

– Это не магия, но ты выкрутился, – хмыкнула Ленка. – Господин посол…

– Просто Курт, – любезно предложил посол. – Мы с вами есть… коллеги по пари. Мы совладельцы партитуры, Елена. Но ваш муж влиятелен, вы даже знаете господина Пенькова приватно. Мне показалось вдруг, что вы можете пожелать почти невозможное и оно сбудется. Вы не хотите пожелать пригласить в гости Роберту Скалли?

– Роберту уговорила петь я, – усмехнулась Фредерика. – Увы, у нее поезд через час, господин посол. Она всего раз выйдет на бис и покинет театр. Эта женщина – загадка.

Карл благодарно улыбнулся сестре, ловко смешавшей вымысел и правду. Даже если арьянец не стихийщик, а полноценный пси, что маловероятно, но не исключено, он не в силах понять тонкостей, не высказанных Фредди, а значит, не оценит настоящего масштаба тайны Роберты и причин поспешности ее исчезновения…

– Фредди, душечка, ты уж умыкни мне блинков-то, – по-свойски вздохнул первый министр и раскланялся с послами. – Господа, был рад столь изрядно приятному обществу, но вынужден откланяться – дела…

Отбыл первый министр без особых церемоний. Потапыч никогда не ценил шума и помпы, создаваемых неискренними людьми с целью потешить жиденькое тщеславие себялюбивых слабаков. Карл проводил Миха до выхода из театра, приметил свою машину, уже заведенную и прогреваемую у бокового крыльца, служебного, поймал под руку Юнца. Старый маг умудрился без проблем покинуть гудящий партер, куда норовили набиться зрители с галерки. Они напирали и создавали давку, мечтая еще разок увидеть Скалли, о которой до сегодняшнего вечера если и помнили, то немногие… Но после премьеры увидеть снова желали уже все, – увы, не питая особых надежд.

– Марк, что скажешь? – прищурился барон, привычно создавая защиту от прослушки. – Этот Курт непрост.

– Стихийщик, базис у него – вода, – задумчиво уточнил ректор колледжа. – Ученик фон Нардлиха, его школа, сразу видно. Уровень высочайший, но специализация узкая, для арьянцев это обычное дело.

– Он – пси?

– Только в плане распознания недомолвок и наличия иммунитета к внушению. Все в рамках общего знакомства с теорией влияния, – покачал головой ректор. – Он изрядно насторожился, когда ты выводил злодея. Пытался оценить твой уровень, действовал мягко и умно, однако толком не знал настроек защиты зала и был впечатлен противодействием системы любым проявлениям активной магии. Большего сразу не скажу. Да и ты, Карл, не начальник тайной полиции, хватит с тебя. Поеду писать отчет для Корша.

Бризов уже сигналил: машина колледжа мешала прочим уехать или подъехать… Марк Юнц быстро уселся на переднее сиденье и отбыл.

– Значит, опять спец по паровозам, – вздохнул Карл, делая вывод, в котором отказал себе и другу Марк Юнц. И забормотал невнятно, шагая через фойе: – Все профи по воде в Арье, сколько я их знаю, инженеры-котловики. И все на учете в военном ведомстве канцлера. Что вполне разумно.

Карл мрачно отмахнулся от невысказанных вслух мыслей. Пусть Потапыч и принял нынешнюю должность без восторгов, но с пониманием важности своей работы. Он увлекся новым делом – автозаводом, но любви к паровозам и тем более уникальным бронепоездам не растерял… Не приведи бог, посол оконфузится и проявит свою суть мага так, что не заметить сделается невозможно. Тогда Потапыч в него вцепится намертво. Он много лет мечтает заполучить арьянского котловика для доводки магических настроек управляющей системы подачи пара. Но посол – не Шарль де Лотьэр, член объявленного вне закона ордена джиннов, за которого зимой, после ареста, никто не вступился. Да сгинь он на севере, Франкония и не поморщится, скорее уж обрадуется. Посла же в случае осложнений придется просто выдворить из страны. А если Мих упрется? А если и посол упрется, потому что любой котловик готов полжизни отдать за право увидеть «Облак», любимое детище экспериментального депо?..

– Позвольте вас обеспокоить, сударь, – решительно оборвал размышления барона довольно низкий, но приятный женский голос.

Карл вздрогнул и выбрался из задумчивости, удивляясь тому, что на мгновение утратил внимательность. Вежливо поклонился светловолосой незнакомке, крепко прихватившей его за руку и остановившей без церемоний, словно у нее было право распоряжаться чужим временем. Барон чуть улыбнулся. Все интересные женщины именно так и полагают. И они правы, если обладают многогранной красотой – не просто внешней, но куда более редкой – внутренней, соединяющей загадочность, обаяние и ум.

– Карл фон Гесс, – представился барон. – Буду рад оказать помощь.

– Это очень странный вопрос, – замялась незнакомка, не делая попытки представиться. – Я хорошо вижу связи людей, такова моя способность. Не уверена, что в ней есть магия, скорее некий опыт… Полагаю, вы можете мне помочь. Вы, если я рассмотрела верно, знаете Шарля? Он джинн. Бывший, кажется.

Карл кивнул, хмурясь и недоумевая. Женщина виновато пожала плечами – что делать, вопрос странный, она сразу предупредила.

– Милый молодой человек. Я видела его недавно, и мне отчетливо представилось: ему грозит беда. Знаете, джинны злопамятны, они не позволяют уцелеть тем, кто желает расстаться с прошлым. Мне ли не знать… Все решает сила, таковы их ничтожнейшие понятия о чести. Шарлю не хватило бы дара и опыта отбиться и уйти даже при наличии магии. Теперь же он совершенно беззащитен. Понимаете?

– Я поговорю с кем следует, – пообещал барон. – Но…

– Ах, совсем нет времени, мой дикарь вот-вот явится, – рассмеялась женщина. – Передайте сударыне Роберте мои восторги, если сможете. Я плакала…