Гесс, согласно семейным архивам, был серьезным магом и ответственным человеком. После смерти превратился в нечто несусветно проказливое и капризное. Уже много лет маги колледжа защищают магистерские работы по различным темам, сводящимся к полемике о подлинном бессмертии души и фальсификациях данного постулата веры. Фредди называли и посмертной пси-маской, и големом воли и знаний, и зеркалом души и позже, при более развитой науке – энергетической матрицей. Более-менее сошлись в убеждении: нынешний Фредди – не загробное продолжение существования души мага в полноценном ее виде. Именно поэтому призрак хоть и обладает знаниями и опытом, но имеет упрощенный характер, некую детскость поведения и специфический круг интересов. Полвека назад было модно прогнозировать срок, в течение которого фантом сгинет по причине исчерпания вложенной в него разово энергии. Но Фредди регулярно подслушивал обсуждения и ехидно фыркал: «Не дождетесь». Как выяснилось, он был прав: он пережил все прогнозы и заодно тех, кто осмелился прогнозировать…
– Ты сразу потянешь его домой, – нарушил молчание Саня.
– Я обещаю сперва выслушать все и учесть интересы загадочной цыганской души. – Карл даже поднял руку, намекая на серьезность клятвы. – Слово. Хотя я возмущен кражей шубы и прочими безобразиями самого злокозненного толка. Капитал ему понадобился! Дома денег мало.
– Мечту осуществляют своими силами.
– Знаешь, сын, – задумался барон, – тут вы меня пристыдили: ты, Фредди-старший и Ромка. Довод-то серьезный. Хорошо, я действительно все выслушаю и не стану решать сгоряча.
– И Надюха и Илья, – расплываясь в улыбке, добавил Саня. – Это большой заговор.
Карл застонал и начал разворачивать «Тачку Ф», сочтя этап бесполезных поисков завершенным.
– Где беглец?
– Не знаю, – с прежней веселостью откликнулся Саня. – Иначе бы ты снял сведения без слов, так что мы подстраховались. Ромка в таборе. В одном из. Сколько их в городе и пригородах? Ну, больших, солидных…
– Час от часу не легче, – покачал головой Карл и запустил поиск. – Два изрядных скопления цыган у станции северной ветки, у западной тоже стоят. И возле рынка, там их обычное место.
– Возле рынка, – поколебавшись, предположил Саня.
– Поехали, – обрадовался барон. – Спросим, зачем цыгану шуба осенью. Поперек всех пословиц.
– Шубу он продал Соболеву, – охотно пояснил Саня. Он явно был доволен: больше не надо молчать, скрывая столь интересные подробности. – Лев Карпович как-то похвалялся, что за шкуру Потапыча даст пятьдесят тысяч. Мы его поймали на слове.
– Он все время одну и ту же сумму упоминает, – не удивился барон. – Эдакое постоянство финансовой мстительности.
– Дал шестьдесят, – важно сообщил Саня. – Илюха его уломал. Но, если честно, мы сперва сотню просили.
– Скромные мальчики со скромной мечтой…
«Тачка Ф», охая и жалуясь всеми рессорами на отсутствие должной ровности загородных дорог, выбралась с проселка на накатанный путь и помчалась к городу. Саня сидел, вцепившись обеими руками в длинный поручень, и шевелил губами, стараясь магией смягчить и настроить работу подвески. Из чего следовало: его личная мечта в этом сезоне – участие в больших зимних гонках, а герой сезона – кузен Рони, победитель золотого заезда минувшего года.
Карл выжимал из «Тачки» все, что мог, надеясь до заката решить-таки проблему пропавшего ребенка. И думал о том, каким жалкими становятся предрассудки и нелепые клятвы, едва сударыня Судьба вмешается в людскую суету. Соболев вернулся с севера злее цепного пса. Ему не дали расправиться с магом, похитившим жену. Его самого две недели числили арестантом и допрашивали, затем едва не сослали валить лес и помиловали, лишь принудив уплатить чудовищный штраф, которого хватило на телефонизацию всех учреждений Ликры. Наконец, нищий ничтожный франконец навязал Соболеву клятву. Унизительную. Гнуснейшую! Как можно вслух и самому назвать родным и законным сына кровного врага? Только под страхом смерти. Признаться в подобной слабости Соболев не желал даже перед собой самим. В итоге от злости почернел, а к середине сентября еще и похудел, утратив сон и аппетит… Аккурат в указанное время, словно бы «на десерт», добить стареющего Льва прибыл с севера Илья Львович Соболев – новые документы уже приготовили, да и газеты раструбили на всю страну имя приемного сына, единственного в роду признанного и официально получившего фамилию мальчика, то есть почти наверняка наследника. Лев Карпович сдал, осунулся еще более, читая сплетни и вяло, без былой ярости, угрожая газетчикам.
Все выглядело понятным и неизменным… но Судьба хитро усмехнулась, переворачивая очевидное и заменяя невозможным. Случилось то, чего никак не ждали.
– Эй, гляди, куда летишь, барин! – возмутился кучер, едва успевший потесниться со своим возком к стене дома.
– Прости, увлекся, – крикнул Карл и сбросил газ.
Огляделся. Впереди – последний поворот, а за ним…
«Тачка Ф» скрипнула тормозами и замерла, вплотную прижавшись к зарослям шиповника, пытающимся оградить приватность небольшого домика. Колючки сердито взвизгнули по крылу, Саня подвинулся на сиденье, сторонясь лезущих в окно пыльных полуголых веток. Листья были ободраны, плоды едва успели покраснеть – да и то от манер здешних людишек.
– Эй, молодой, красивый, – заголосила цыганка, первой вывернувшаяся из-за угла и шагающая к машине за законной добычей. – Тебе погадать или сразу откупишься?
– Сразу, – согласился Карл, заинтересованный выгодным предложением. – Ромка мне нужен. Пеньков Роман.
– Ай, да он всем нужен, – отмахнулась цыганка, кокетливо тряхнув волосами и подмигнув. – Пять рублей – и проведу без очереди. С каждого.
– А так ли было нужно продавать шубу? – обратился Карл к самому себе, не глядя на сына и без спора отдавая деньги. – Я гляжу, мечта у мальчика доходная.
Цыганка припрятала деньги, поправила платок, резко отвернулась и пошла прочь не оглядываясь. Барон прихватил сына за плечо и двинулся следом не отставая. Он не сомневался: потеряв из виду проводницу, новой заплатит уже вдвое дороже.
За поворотом прямо на дороге сидели пятеро крепких молодых цыган, играли в ножички. Саму улицу – пыльную трубу, гудящую постоянным ветром, ограниченную двумя стенками без окон, – наглухо перегораживали два воза. Мужчины поглядели на цыганку, та неопределенно повела плечом и юркнула в узкий лаз между стеной и телегой.
– Не ромалы, да еще без очереди, – сердито буркнул старший из сидящих, бросая нож. – Куда мир катится?
Прочие согласно закивали, не прекращая игры. Карл шевельнул бровью, запрыгивая в возок и на втором шаге спрыгивая наземь. Саня протиснулся в щель, как и проводница, уже успевшая убежать довольно далеко вперед и пробирающаяся через плотно сбившийся табунок лошадей в дальнем конце улицы. Карл прибавил шаг и нашептал себе и сыну тропку: кони бывают всякие, едва ли разумно проверять при наличии магии и удачи, склонны ли эти лягаться и кусаться.
Табор сгрудился на небольшой площади перед торговыми складами и выглядел весьма необычно. Цыгане все были здесь: не гадали на рынке, не торговали конями или золотом, не устанавливали наспех свои походные кузни. Сидели и стояли, переминаясь и переговариваясь. Поглядывали в сторону большого шатра, прислушивались и вздыхали.
Провожатая прямиком зашагала к шатру, на нее глянули неодобрительно и несколько раз с откровенным раздражением уточнили, не лезет ли она без очереди. У самого полога шатра хмурый огромный мужик – по виду можно предположить, кузнец – молча преградил дорогу своей ручищей. Провожатая сникла и остановилась.
– Сами дальше уговаривайтесь, там он, – скороговоркой сообщила цыганка, подобрала юбки, развернулась, махнув кистями цветастого платка, и сгинула в толпе.
– Честные ромалы уже на послезавтра занимают, а вы тут что забыли? – прогудел кузнец.
– Рому забыли, – прямо уточнил Карл. – Он не сообщил отцу о своих планах. Мы исправляем это
