стреляла.
Остатки пространства заслонила голова Береники. За год птица удачи повзрослела и похорошела. Во взгляде обозначилось новое выражение обстоятельного внимания, лишенное прежней колючести и упрямой детской лихости.
– Шарль, как я тобой горжусь! Ну, еще и сочувствую. Ты готов поговорить с помощником Корша? Тут срочное дело. Как бы тебе объяснить… Ты всех спас себе же на беду, и никакая удача от этого не избавит.
– О да, я уже понял, у вас награды хуже наказаний, – слабо улыбнулся Шарль. – Я могу говорить. Я дышу, и мне непостижимо хорошо. Так приятно быть живым.
– Тебя Ленка отбила, – пояснил Илья, пока Береника ушла звать помощника начальника тайной полиции. – Сестра у меня молодец. Ты уже и не дышал. Она хвать револьвер – и ну стрелять. Во что, не знаю. Уверяет, что тут змеюка ползала, хотя я ничего такого не видел. Но маги сказали, что-то было и оно от Ленки утекло. Крика не снесло, вот. Но Ленка у меня охотница, белку в глаз – это запросто. Так что и змеюка бы никакая не увернулася, самая мелкая, даже навроде червяка…
Сказанное повергло Шарля в немое изумление. Он снова принялся рассматривать опухшее, заплаканное лицо девушки. Прогнать выстрелами из револьвера и бессмысленными угрозами то, что само и есть, по сути, смерть? Это невозможно. Рассеять эхо звучания страшного слова – да. Но эхо ничего уже не меняет, поскольку само заклинание лишь приманка, зов, приглашающий явиться за добычей ту, кого обычно не зовут до срока.
– Примененные средства мне непонятны, но жизнью я обязан именно тебе, Элен, это очевидно, – негромко и уверенно признал Шарль. – Ты совершила невозможное. Я теперь джинн, исполняющий все капризы своей спасительницы. Так будет честно.
– Все? – всхлипнула девушка.
Она окончательно покраснела, даже шея порозовела. Закрылась руками и затихла. Над джинном уже склонился новый человек: незнакомый, массивный, со строгим скуластым лицом, на котором складки у губ лежали вертикально, как приговор пожизненной серьезности.
– Мы в большом затруднении, мсье. Господин Корш исходно рекомендовал переправить вас в столицу. Сударыня Рату и ее дети настаивают, чтобы вас признали героем и любое наказание было отменено. К тому же они не желают с вами расставаться. Но есть ведь и порядок ведения дел. Между тем господин Соболев…
– Ничего не понял, – признался Шарль. – Но я не стремлюсь попасть в столицу. Наш ремпоезд переформируется, как инженер я просто обязан участвовать в этой работе. Если все ваши формальности могут происходить без повторной блокировки моей магии, я счел бы ситуацию вполне удачно улаженной.
– Шарль… – Береника оттеснила Илью и попыталась разъяснить происходящее попроще. – Я им всем тут объяснила, кому и в чем крупно не повезет, если меня не слушать. Теперь твоя очередь соглашаться.
– О да, в прошлый раз именно ты направила меня сюда, – вздохнул джинн. – Я был против, но я ошибался… На что следует соглашаться теперь?
– Рату, Илья и Лена поживут в вашем поезде, пока Потапыч, Корш и Соболев будут ругаться и воевать в столице. Ты тоже остаешься здесь, без блокиратора, – быстро ответила Береника. Вздохнула и грустно развела руками: – А я не остаюсь.
– Хороший план действий, сударыня. Для меня подходящий. – Шарль попробовал кивнуть, дабы подтвердить сказанное, и ощутил, что слабость опять возвращается, туманит сознание.
Маг-лекарь, державший джинна за руку и помогавший создавать хотя бы видимость здоровья, счел работу исполненной, отпустил запястье и ушел. Зато другие люди подхватили носилки, и брюхо дирижабля над головой закачалось в такт их шагам… Шарль слышал, как рядом вздыхает Элен, а Илья шепотом хвастается всем подряд своей поврежденной рукой.
Дирижабль взлетел и неторопливо пошел над лесом на юг. Было слышно, как далеко, за многими дверями, ругаются на разные голоса. Шарль почти невольно следил за скандалом. Седьмое чувство не просто ожило, оно стало точнее и тоньше прежнего.
Мужчина кричал о своих правах и о своей семье. Он был в неконтролируемом бешенстве. Береника хмыкала и забавлялась, не обращая внимания на угрозы и ощущая себя настоящей птицей удачи, для которой чужие планы мести попросту смешны. Почти незнакомый журналист Хромов излагал мысли ровным тоном и явно не испытывал даже самого малого раздражения: он был весь внимание, он впитывал сведения и случайно оброненные намеки. Человек, обреченный на серьезность, устало упрекал крикуна и совестил: нельзя ругаться при женщинах, да и прав у него нет никаких, он сам пока что то ли временно задержанный, то ли арестант, в точности еще неизвестно.
Рядом сел маг, положил руку на запястье и снова начал лечить. Шарль открыл глаза. Маг был молоденький, глаза синие, огромные – как собственное давнее представление об идеальном облике. Только мальчишка такой от природы.
– Марк Юнц распорядился, чтобы я остался с вами, если позволите, – несмело предложил маг. – Я, конечно, не магистр, и опыт у меня невеликий, но это была бы большая честь: стажироваться у настоящего джинна.
– Меня что, решили охранять? – нахмурился Шарль. – Ты поисковик, да?
– По одной из специальностей, – кивнул юноша. – Еще я инженером буду, когда доучусь. Меня зовут Александр. Я желал бы стать котловиком.
– О, огонь – вода, – опознал стихии Шарль, с новым интересом рассматривая стажера. – Арьянцы не рискуют выращивать столь взрывоопасную смесь, она в большинстве школ под строгим запретом, как и огонь – воздух… Обычно детей с указанными задатками специализируют заранее в более узком коридоре возможностей. Нужна весьма стойкая психика для самостабилизации. – Шарль поморщился, удивляясь своей внезапной говорливости. Неужели он соскучился по общению с магами? Или тщеславие взыграло, роль наставника показалась сладка?.. Джинн усмехнулся, продолжил шептать: – Но вернемся к теме. Первый котловик Ликры, высокая цель. Мальчик, ты не боишься этих… как у вас в сказке? Медных труб славы?
– Меня к вам и отправили в том числе для профилактики самоуверенности, – вздохнул синеглазый. – Так будете учить?
– Скажи, с меня облезла иллюзия? – уточнил Шарль. – Я поутру был кудрявый и сладкоголосый.
– Я ничего такого не наблюдал, мы приземлились, когда вы уже без капли магии лежали.
– Странно… Тогда почему Элен так глядела на меня? – едва слышно удивился Шарль. – Малыш, конечно оставайся. В ремпоезде не скучно.
Синеглазый заулыбался и кивнул.
Шарль принялся изучать роскошные расписные потолки с лепниной и узорными светильниками. Мысли в голове, избавленной от тяжести и боли, копились самые темные и неприятные. Джинн с внешностью Норова был существом куда более опытным и опасным, чем показалось сперва. Он имел два слоя в маске внешности, то есть выстроил для себя сдвоенную сюр-иллюзию. Верхний слой, личина ликрейца, являлся очевидным. Второй – фоновая фиктивная личность франконца, рядового джинна ордена – предназначался для обмана посвященных. Блокиратор магии снял все слои, обнажив настоящее лицо старика, совсем незнакомое и неожиданное, как и звучание пси-кода его личности: сложное и непривычное, обозначающее джинна крайне высокого уровня. Без сомнений, одного из тех, кого именуют диамантами во внутренних документах и переписке ордена. Золотые джинны – они хоть и ценный материал, но по сути и назначению не более чем «оправа» в терминологии того же ордена. Они не знают настоящих целей ордена. Их внешность и сознание, жизнь и силу можно переплавлять, как плавят металлы. Лишь диаманты ордена неизменны, самоценны и уникальны.
Старик, надо полагать, хоть и не входил в венец власти, высший круг ордена, но управлял всеми джиннами, живущими и работающими в пределах Ликры. И он оказался здесь, в глухом, безлюдном уезде, в избушке, забытой и никому не нужной уже много лет. Значит, Рату и ее семья имели немалое значение. Не зря Корш, умный и дальновидный начальник тайной полиции, старается оставить всех в ремпоезде,
