себя руки, чем попасться горцам.
– Господи...
– Я никогда не видел самого действия, но видел последствия. И ничего – не свихнулся.
Сьюзан промолчала.
А мистер Лок обернулся, и в его взгляде не было ничего доброго.
– Веди, веди, – сказал я ему по-английски.
Дорога сделалась шире и более пологой. Туман поднялся, и перед нами открылась долина Ашау. Там и сям на земле белели клочья дымки, сверху напоминавшие островки снега.
Я смотрел на долину, и она казалась мне очень знакомой. Вот уж не думал, что снова увижу здешние места. Хотя когда я смотрел на них в прошлый раз, мне представлялось, что это мой последний взгляд на землю.
Сьюзан что-то заметила в моем лице и спросила:
– Вспоминаешь?
Я кивнул.
– Так ты прилетел сюда. И что дальше?
Я ответил не сразу.
– Мы прилетели из Кэмп-Эванса – штаб-квартиры Первой воздушно-кавалерийской дивизии. Множество вертолетов перебрасывало пехоту для предстоящего наступления. Это было двадцать пятого апреля, и день неожиданно выдался погожий. Мы подходили с северо-востока и летели над горами, которые мы только что проехали. На северной окраине долины есть местечко Алуой. Некогда вьетнамская деревня, но к тому времени от нее не осталось и следа. Там кончается эта дорога. Место превратилось в сторожевой пост французского Иностранного легиона. Но в пятидесятых годах его отбили вьетминьцы. Потом всю долину Ашау контролировали коммунисты. Ее даже прозвали взрывным очагом в сердце Хюэ. Поэтому в начале шестидесятых на 'индейскую территорию', в Алуой, направили силы специального назначения. Они восстановили французский лагерь и взлетную полосу, набрали и обучили горцев, чтобы те убивали вьетконговцев и северян.
Мы были почти в самой нижней точке долины, и я заметил пересекающую ее небольшую речушку.
– Долина открывается в Лаос, – продолжал я. – И сюда же выходит ответвление тропы Хо Ши Мина. Неприятель сосредоточил силы на территории Лаоса и ударил по лагерю. И коммунисты снова овладели долиной.
Местность стала ровной, и Лок немного прибавил скорость.
– После захвата лагеря сил специального назначения, когда уцелевшие горцы скрылись из этих мест, долина и окружающие высоты превратились для авиации в зону свободного действия. Если погода не позволяла наносить прицельные удары, самолеты освобождались от бомб над долиной. Когда мы сюда прибыли, местность напоминала швейцарский сыр. Кратеры размером с целый дом служили окопами и нам и им. Мы отвоевывали воронку за воронкой – на равнине, на склонах, в джунглях. – Я посмотрел на юго- запад. – Там, на границе с Лаосом, есть местечко Гамбургер-хилл. Пытаясь взять эту никому не нужную высоту, мы положили две сотни человек, а раненых было и того больше. Здесь вся почва на много лет вперед пропитана кровью. Но я смотрю, вьетнамцы и горцы сюда вернулись. И я тоже вернулся.
Сьюзан немного помолчала.
– Теперь я понимаю, почему ты не хотел сюда ехать.
– Да... но лучше приехать... чем постоянно видеть это все во сне... как та тоннельная крыса. Посмотрел наяву, увидел, что здесь все не так, как прежде. И новая память затмит старую. Но это в теории. А на практике... Что-то эта долина разбередила мне душу.
– Хочешь уехать?
Дорога бежала к восстановленной деревне Алуой. Вокруг, где раньше росла одна слоновья трава и бамбук, теперь раскинулись ухоженные поля.
– Итак, теперь апрель шестьдесят восьмого. Американская армия решила отобрать долину Ашау. Мы погрузились в вертолеты и полетели на дело. Я сидел с шестью другими пехотинцами в 'хью'. Мы и так нисколько не радовались, а тут по нашей вертушке внезапно ударил зенитный огонь. Никто из нас еще ни разу не попадал под обстрел зениток, и, скажу тебе, это нечто ужасное: все небо в огромных черных разрывах, как в каком-нибудь фильме о Второй мировой войне, вокруг в воздухе свистят осколки. Вертушке, которая летела впереди нас, угодили в хвостовой винт. 'Хью' сначала стал вращаться, разбрасывая солдат из дверей, а потом камнем рухнул на землю и взорвался. Подбили еще один вертолет, и наш пилот круто пошел в пике, чтобы поднырнуть под огонь. Вот что я видел: двум вертолетам конец – в каждом по семь солдат и по четыре человека экипажа. Итого – двадцать два трупа, а мы еще не успели приземлиться. А всего на подходе мы потеряли десять машин. И когда начали садиться, со всех холмов по нам ударили из автоматов. Сделали дырку в плексигласе ветрового стекла нашей вертушки, но никто не пострадал. Пилот притер машину на десять дюймов к земле, и мы попрыгали вниз. А он тут же взмыл и убрался ко всем чертям.
– Представляю, каково вам было...
– Пересрали по-черному. И вот мы на земле, в зоне горячей высадки, то есть под огнем. По всем холмам вокруг нас нехорошие ребята и лупят почем зря из минометов, базук и пулеметов. В эту убойную зону с вертолетов стряхнули тысячи солдат. Мы начали рассредоточиваться, чтобы вступить в боевой контакт с противником. А в это время, стараясь подавить вражеский огонь, по высотам ударила напалмом и кассетными бомбами авиация, ее поддержали ракетами и огнем из пулеметов армейские вертолеты 'кобра'. Полная кутерьма, как во время высадки в Нормандии. Только мы высаживались не с моря, а с воздуха. К вечеру ситуация была под контролем: мы овладели посадочной полосой Алуой и начали прочесывать склоны.
Я посмотрел на шофера в зеркальце заднего вида и добавил:
– Да, мистер Лок, в тот день мы спустили штаны с Народной армии освобождения.