Она промолчала и закурила. А потом предложила сигарету Каму, который теперь нормально устроился на сиденье. Тот взял, Сьюзан щелкнула зажигалкой, а я удивился, как им удалось зажечь сигарету: у нее тряслись руки, а у вьетнамца дрожали губы.

Справа снова появилось море. В воде отражалась узенькая кромка умирающего месяца – света хватало только для того, чтобы ночь не казалась абсолютно черной. Я обогнал едущий на север грузовик, но навстречу машин не попадалось. Такая пустынная дорога хороша для быстрой езды, но ни для чего иного. То и дело встречались выбоины. Я старался их объезжать, но случалось, не замечал, и тогда 'ниссан' сотрясал резкий удар.

– Как ты считаешь, нас кто-нибудь ищет? – спросила Сьюзан.

– Тех, кто искал, уже нет в живых, – ответил я.

Она промолчала.

– Может быть, Пройдоха ищет мистера Кама.

Сьюзан подумала и сказала:

– Та дамочка в беде его уже проинформировала, что мы удираем от копов. Так что он считает: нас либо ухлопали, либо мы едем дальше в Хюэ.

– А почему он не позвонит в полицию?

– Потому что полицейские запросят что-нибудь около тысячи за розыски машины и еще столько же, если найдут. Сейчас Пройдоха надеется на лучшее. А по-настоящему встревожится, если не получит сведений от Кама к утру. Не думай, что здешние полицейские – услужливые ребята в синем и величают вас исключительно 'сэр', когда вы зовете их на помощь. Это самые большие бандиты в стране.

– Понятно.

Она переговорила о чем-то с вьетнамцем, который после сигареты немного пришел в себя.

– Он отрицает, что нас хотели ограбить. Жалуется, что мы очень недоверчивы. И хочет выйти.

– Скажи, что он должен вести машину из аэропорта Фубай, иначе мистер Тук его убьет.

Сьюзан перевела, а я разобрал всего одно слово: 'гьет' – убийство. Удивительно, почему я запоминаю только плохие слова?

– Скажи еще: будет хорошо себя вести, завтра сядет за стол со своими родными.

Сьюзан и Кам перебросились несколькими фразами.

– Не думаю, что он собирается обратиться в полицию. Это сулит ему одни неприятности.

– Хорошо, – отозвался я. – Мне бы очень не хотелось его убивать.

– Ты серьезно?

– Вполне.

Сьюзан откинулась на спинку и снова закурила.

– Теперь мне понятно, почему послали тебя.

– Меня никто не посылал. Я сам вызвался.

Мистер Кам внимательно прислушивался, наверное, старался понять, не собираемся ли мы его укокошить. И чтобы его успокоить, я потрепал его по плечу и сказал:

– Хин лой, – что-то вроде 'Извини, парень'.

– Что, вспоминается вьетнамский? – спросила Сьюзан.

– Вроде того. Хин лой. Мы говорили 'хин лой', когда пускали кого-то в расход. Мол, извини, приятель. Сам понимаешь.

Сьюзан притихла – решала, не едет ли она в одной машине с психопатом. И я думал о том же.

– Ничего. Выброс адреналина в кровь. Со мной все будет в порядке.

Она опять промолчала. Мне показалось, немного испугалась меня. Да я и сам себя испугался.

– Сама навязалась, – заметил я ей.

– Знаю. И нисколько не жалуюсь.

Я протянул ей через плечо руку, и она сжала мне пальцы.

Плоская равнина сузилась до полоски между горами слева и морем справа. Движение на дороге совсем прекратилось, и я держал постоянно сто километров в час.

– Хочешь, поведу? – спросила Сьюзан.

– Нет.

Она начала массировать мне шею и плечи.

– Ты как?

– Прекрасно. Тут впереди есть местечко Бонгсон. Ищи значок Торговой палаты. Я там служил несколько месяцев.

– Сейчас посмотрю на карте. Почему ты мне не рассказываешь, как заработал увольнительную в Нячанг?

– Что там рассказывать?.. Вот доедем до этой самой долины Ашау, и я тебе покажу, где все