тюком поехал еще и сундук…
В Генте Дюрер, как мальчишка, развлекался, наблюдая за львами, содержащимися там в зверинце.
«На третью неделю после Пасхи у меня сделалась горячка с потерей сознания, плохим самочувствием и головной болью. И как когда-то раньше в Зеландии, я заболел удивительной болезнью, о которой я никогда ни от кого не слыхал, и я ею все еще болен» (очевидно, это была лихорадка. Предполагают, что именно от нее он через семь лет и скончался). Пока Дюрер болел, Родриго д’Амада присылал ему много сладостей.
Когда художник поднялся с постели, он закончил собирать и отослал третий тюк (кусок арраса для тещи и жены, туфли, штаны до колен…). Доставки осуществлялись на адрес Ганса Имгофа-старшего. И надо сказать, ничего не пропало.
Пейзажист Иоаким Патинер, с которым Дюрер подружился в Нидерландах, пригласил его на свою свадьбу с двумя представлениями (одно из них возвышенное и благочестивое). Кстати, Патинер был одним из первых живописцев, работающих в этом жанре, и первое употребление в Германии термина «пейзаж» связано именно с ним.
Вот еще один список расходов Дюрера: отправка очередного ящичка в Нюрнберг. Плата доктору. Покупка нового берета. 4 штюбера на украшение старого берета. Проигрыш 4 штюберов. Обмен первого берета (слишком грубого) на другой с доплатой 6 штюберов.
В благодарность за крышу над головой и приятную компанию Дюрер написал масляный портрет своего хозяина Иобста и портрет его жены. Денег, естественно, не взял.
17 мая 1521 года до Антверпена дошли слухи, что предательски схватили Мартина Лютера. К счастью, позже выяснилось, что слухи были ложными (на самом деле, Лютера спрятали под чужим именем в Вартбурге – резиденции его покровителя курфюрста Фридриха Саксонского). Но эта весть произвела на Дюрера, который вместе с Пиркгеймером очень сочувствовал Реформации, неизгладимое впечатление: «Претерпел он это за христианскую правду и за то, что обличал нехристей пап, пытающихся всей тяжестью человеческих законов воспрепятствовать освобождению Христа, также и потому, что у нас грабят плоды нашей крови и нашего пота, так бессовестно пожираемые бездельниками, и жаждущие больные люди должны из-за этого погибать голодной смертью. О Боже, освободи твой бедный народ, теснимый великим насилием и законом, которому никто не подчиняется охотно, ибо приходится постоянно грешить против своей совести и преступать ее веления… О Эразм Роттердамский, где ты? Посмотри, что творит неправедная тирания мирского насилия и сил тьмы!»
Надо сказать, что из собственных записей художника складывается образ довольно непрактичного человека с романтическим складом характера. Остается только удивляться, как Дюрер умудрялся добиваться того, чтобы заказчики оплачивали картины, которые он писал. Поневоле начинаешь думать, что не зря он взял с собой в такую дальнюю поездку свою жену Агнессу, к которой, по свидетельству современников, не питал любви. А учитывая, что именно Агнесса, в основном, занималась продажей гравюр Альбрехта, когда они жили дома, то остается сделать логическое допущение, что именно она была ангелом-хранителем домашнего кошелька. «Я сделал еще много всяких рисунков и других вещей для разных людей и за большую часть своей работы ничего не получил».
К тому же художника в очередной раз надул какой-то ювелир, всучив камень худшего качества.
«Во всех моих работах, расходах на еду, продажах и других сделках я имел в Нидерландах один убыток, во всех моих делах и в высших и в низших сословиях; и в особенности госпожа Маргарита мне ничего не дала за все, что я ей подарил и для нее сделал».
Последние подсчеты перед отъездом: каракатица, веревки для упаковки тюков, гульден на кухню на прощание, 11 штюбов аптекарю, слугам на чай, брезент для упаковки тюков, по штюбу грузчику, посыльному, золотой гульден дочери Томазина, получил в подарок от него шкатулку лучшего териака. (Это популярное тогда противоядие и средство от всех болезней.)
2 июля, когда Дюрер уже готов был покинуть Антверпен, король Дании Кристиан II (женатый на сестре Карла V Изабелле), познакомившийся с художником во время посещения Нидерландов этим летом, попросил его спешно приехать и сделать портрет короля углем. Заодно Дюрер нарисовал портрет его приближенного – датского посла при дворе Карла V Антона фон Метца.
Затем сборы продолжились: «Я дал викарию, чтобы он отвез домой большой черепаховый панцирь, щит из рыбьей кожи, длинную трубку, длинный щит и рыбьи плавники и две вазочки с лимонным сахаром и каперсами». На следующий день Дюреры поехали в Брюссель по приглашению короля Дании. Художник подарил королю лучшие из своих гравюр. «Видел я, как сильно удивлены были жители Анторфа, когда увидели короля Дании, что он такой мужественный и красивый человек и проехал через страну своих врагов в сопровождении лишь двух человек». (Речь идет о его поездке через ганзейские города, где Кристиан II, установивший в Дании неограниченную королевскую власть, жестоко подавив сопротивление шведов, устроил им знаменитую «Стокгольмскую кровавую баню».)
В воскресенье 7 июля король Дании дал большой банкет императору Карлу V, госпоже Маргарите и королеве испанской. Дюрер тоже удостоился приглашения на этот банкет. Во время пребывания при дворе он написал портрет короля масляными красками, за что тот подарил ему 30 гульденов. Из этих денег Дюрер отдал два штюбера за стеклянный флакончик, принадлежавший королю, купил гравированные бокалы и итальянскую гравюру, заплатил мальчику, растиравшему краски. 12 июля чета Дюреров выехала из Брюсселя домой.
В это время Дюрер очень интересовался политикой. Конечно, бунтовать и хвататься за оружие он не собирался, но сочинения доктора Лютера произвели на него сильное впечатление.
Вот что говорит Филипп Меланхтон: «А. Дюрер, живописец из Нюрнберга, проницательный человек, сказал однажды, что между сочинениями Лютера и других теологов существует та разница, что у Лютера сразу понимаешь, о чем он будет тебе говорить, а у других, даже закончив книгу, думаешь, что автор хотел тебе сообщить и в чем убедить».
В январе или феврале 1520 года Дюрер написал письмо Георгу Бургхарту (Спалатину) – гуманисту, знатоку древних языков, с 1514 года придворному капеллану и тайному секретарю курфюрста Фридриха Саксонского, для которого художник уже давно выполнял заказы. Высказав в учтивых выражениях свою благодарность за присланную курфюрстом книгу Лютера (который в этот момент находился в зените славы и фактически стоял во главе общенародного движения против католической церкви и феодализма), он попросил курфюрста взять под свое покровительство последнего.
Вообще, интересно, что Дюрер, не будучи по натуре бунтовщиком, тем не менее, оказался втянут в водоворот событий, развернувшихся вокруг Мартина Лютера. Его ближайший друг (наряду с Пиркгеймером) Лазарус Шпенглер (секретарь Нюрнбергского Совета) выпустил книжку: «Апология, или Защитительная речь и христианский ответ честного почитателя божественной истины Священного Писания на возражения некоторых противников с объяснением, почему учение доктора Мартина Лютера не должно быть отвергнуто как нехристианское, а напротив, должно почитаться христианским». Книжку, разумеется, провозгласили еретической.
Доктор Экк, проигравший Лютеру в диспуте летом 1519 года, добился от папы буллы об отлучении от церкви Лютера и двух его сторонников – Лазаруса Шпенглера и Вилибальда Пиркгеймера.
Во время аугсбургского рейхстага Дюрер сделал карандашный портрет, который позже выгравировал на меди, архиепископа Майнцского кардинала Альбрехта Бранденбургского – одного из могущественнейших курфюрстов Германии и главы католической партии в стране. Этот портрет получил название «Малый кардинал». А в 1523 году он сделал более крупный портрет «Большой кардинал» и отправил архиепископу как саму медную дощечку, так и 500 оттисков с нее. Не получив в письме от Альбрехта Бранденбургского ни слова о получении этого второго произведения, Дюрер заподозрил, что тот недоволен работой. И впрямь – тщеславный кардинал был обижен, что художник упустил в надписи на гравюре его недавнее повышение в сане.
По поручению именно этого обидчивого курфюрста монах Тетцель занимался продажей индульгенций в стране, что и послужило поводом к началу Реформации.
А в Нюрнберге все шло своим чередом. В 1521 году 18 августа заболела дорогая теща (жена Ганса Фрея) и через 10 дней скончалась, а через два года умер и сам Ганс Фрей, проболев к этому моменту уже шесть лет.
