Марина тоже оглядела меня с большим вниманием, видимо, стараясь понять, что во мне могло привлечь Георгия. Похоже, ничего выдающегося не нашла, с досады как-то особенно жестоко загасила сигарету о непонятного назначения арматуру, валявшуюся у наших ног, и поинтересовалась:

– А какое мне, собственно, теперь дело до Георгия Далматова, коли он больше не мой супруг?!

– Но наследство его отца вас же продолжает волновать! – с вызовом ответила я.

– Да пропади оно… – с неменьшим вызовом начала она, но я позволила себе ее перебить:

– Вот с этим я согласна! Пусть бы оно пропало! То есть пусть бы эту чертову шпагу забрал себе хоть Эрмитаж, хоть Лувр, хоть Прадо или даже какой-нибудь краеведческий музей Ханты-Мансийска! Мне вместе с вами не жалко! Но неужели вы согласны отдать наследство Злате?! Вы хотите, чтобы вашего бывшего мужа обвинили в убийстве Бо?

– А вы уверены, что фантазии какой-то там Златы могут действительно навредить Георгию?

– Кто знает… Как выяснилось, тут все мастаки составлять хитроумные многоходовки! Неизвестно, что у нее на уме.

Марина покрутила в руках пачку сигарет, в которой жалко перекатывались две оставшиеся тоненькие трубочки с голубым ментоловым пояском, вытащила одну из них, но тут же затолкала обратно, неприятно сморщившись. Похоже, перекурила…

– И что вы хотите от меня? – наконец спросила она.

– Чтобы выработать какую-то совместную тактику, мы должны играть в открытую, к чему вас и призываю. В связи с этим повторяю уже один раз заданный вопрос: откуда вы узнали о наследстве братьев Далматовых?

– Долго рассказывать…

– А я не тороплюсь… да и вы, наверно, тоже… Поминки еще в самом разгаре, если так допустимо выразиться о столь скорбном мероприятии.

– Нотариус, к которому обратился отец Георгия и Бо, – мой бывший одноклассник. О том, что Аркадий Петрович Далматов завещал своим сыновьям, я узнала не так давно на вечере встречи выпускников.

– Ничего себе! – Я даже залихватски присвистнула, как тинэйджер в подворотне. – Неужели все нотариусы выдают тайны завещаний своим одноклассникам? На всякий случай! Мало ли чего получится урвать, так, что ли?

– Нет, конечно… Впрочем, ничего не знаю о других нотариусах… Борис… Он влюблен был в меня сильно. Впрочем, похоже, что до сих пор… У нас с ним были некоторые отношения после школы, когда мы учились в институтах. А потом я встретила Георгия – и все… Ни о каком Борисе уже думать не могла. Он еще долго ходил за мной, уговаривал, но я была непреклонна. Любила Далматова… Борька всегда поздравлял меня с праздниками, да и просто так часто звонил и каждый раз спрашивал, не нажилась ли я уже со своим стоматологом, утверждал, что готов ради меня в любой миг оставить супругу… В общем, все банально. А у нас, знаете ли, дружный был класс, и мы почти каждый год собирались в школе на вечерах встреч. Ну… конечно, кто может… И на этих вечерах Борис от меня не отходил… Все только посмеивались… околдовала, мол… В общем, так получилось, что по разным причинам я не была в школе на встречах с одноклассниками два года подряд. А в этот раз смогла вырваться. Борис опять ко мне подвалил… был активнее и настойчивей, чем всегда. После я узнала, что он развелся с женой… В общем, Борька здорово напился, понес всякий бред… а потом вдруг и спрашивает, не отбросил ли коньки (простите, но это его лексика) папаша моего супруга. Я ответила: да, умер. И тут он заговорил о наследстве. Рассказал о том, почему драгоценная шпага Аркадия Петровича лежит в ячейке одного из банков и об условиях завещания… Спрашивал, не приобрели ли мы наследничка, а то ведь оружие-то ржавеет… Он, конечно, понимал, что не приобрели, раз наследством пока не занимаемся… и звал замуж… Говорил, что Гошке осталось всего полтора года на то, чтобы найти себе молоденькую красотку, которая ему быстренько организует ребеночка, а потому мое положение незавидно. В общем, Борис всячески ерничал на этот счет… Утверждал, что турнет меня Георгий под зад… что, собственно, почти и случилось… Просто я первой подала на развод, чтобы не так унизительно было…

Марина замолчала, с лицом, полным отвращения, сунула в рот сигарету, другую предложила мне, потом смяла пустую пачку, бросила под ноги и так же яростно раздавила, как недавно тушила окурок. Закурив и передернув при этом плечами, продолжила (я поняла, что она уцепилась за возможность наконец выговориться):

– Я тогда, что называется, обалдела… Георгий никогда не говорил мне об этой шпаге, хотя знал о ней. Я догадалась, почему он так болезненно воспринимал девиц Богдана. Еще бы! Бо мог на какой-нибудь из них жениться, обзавестись наследником, и – прощай, драгоценная шпага. Тут же я сообразила, на что моему супругу сдалась Злата, которая всегда казалась ему глуповатой… Только мне не нашлось места в его расчетах… По всему выходило, что Борька Сташевский… ну… нотариус… правильно говорил: меня просто должны были каким-то образом турнуть в шею… Тут и созрел план… Гошка не любил Злату, это я знала точно, значит, отношения с ней были договорными. Она не могла того не понимать. Каждая женщина чувствует, любят ее, просто терпят или используют. Надо было сделать так, чтобы плата, которую пообещаю я, оказалась намного выше той, которую посулил ей Георгий. Мы со Златкой встретились, я сообщила о том, что все знаю, и предложила третью часть тех денег, которые удастся выручить от продажи шпаги.

– Вы решили поделить деньги на троих? – решила уточнить я. – Но ведь это было бы несправедливо! Бо – сын Аркадия Далматова, а значит, большая часть наследства должна бы достаться ему.

– Да он вообще не узнал бы о нем, если б у Георгия и Златы все слепилось! – с жаром ответила Марина.

– Да-а-а… – протянула я. – Но вы не учли того, какой страстной любовью ваша подруга воспылает к Георгию. Злата не желала никаких денег. Она хотела только вашего бывшего мужа в полное владение. Возможно, Злате казалось, что, получив шпагу, Далматов полюбит ее… в благодарность…

– Этого я не учла, да… – согласилась она. – Но теперь мои планы рухнули… Бо больше нет… А Злата носит ребенка Георгия. Мы с вами обе проиграли, Настя. Если вы и в самом деле вдруг влюбились в моего бывшего мужа, то ничего и вам не светит… Для Далматова как коллекционера шпага важней женской любви, которую всегда можно взять даром…

– Наверное… И все же я не хотела бы, чтоб он отвечал за то, чего не совершал. Конечно, я могу ошибаться, но мне кажется, убивать брата Георгий не стал бы даже ради этой фантастически дорогой шпаги. А вы как думаете?

– Он не стал бы убивать никого… Брата – тем более… Но… ведь нет никаких признаков насильственной смерти. Просто сердечный приступ…

– Знаете, Марина, мне важно было заручиться вашей поддержкой на тот случай, если вдруг Злата пойдет в милицию. Надо быть настороже и не пропустить момент, когда понадобится наша помощь.

– Вы думаете, мы найдем, что противопоставить Златке?

– Надеюсь, мы что-нибудь придумаем, хотя, если честно, сейчас на этот счет у меня нет никаких соображений. Но у меня есть еще один вопрос к вам. Довольно интимного свойства. Не хотите, не отвечайте.

– Ну! – подбодрила меня Марина, и я довольно бодро начала:

– Вы мне говорили, что родить не можете. А Георгий утверждал, что не хотите… Где же правда? По- моему, это верх идиотизма – искать чуть ли не суррогатную мать вместо того, чтобы без всяких проблем уговорить рожать собственную жену. Георгий мне зачем-то врал?

– Нет… То есть не совсем… В общем, я детей иметь не могу – это установленный медициной факт. Но я боялась сказать мужу, что бесплодна. Получается, я какая-то неполноценная женщина… урод… пустоцвет… недоделка природы… А Георгий вроде особо и не мечтал о детях, всегда был очень занят, работал в хвост и гриву, чтобы организовать свое дело, свой бизнес, он лелеял и нянчил, как ребенка, мечты о собственном стоматологическом кабинете. А потом, когда «Гарда» уже появилась, пришлось вкалывать еще больше, чтобы вернуть многочисленные кредиты. Он почти не бывал дома. Несколько раз муж, конечно, заговаривал о детях, но я все сводила к обсуждению собственной сердечной недостаточности, благо у меня гипертония в начальной стадии. – Марина невесело усмехнулась. – Да… в такой ситуации и гипертонию посчитаешь за благо… Так вот, я сильно преувеличивала серьезность своего заболевания, говорила мужу, что роды могут меня убить, а я пожить еще хочу… Мне казалось, сердечная недостаточность, которая не позволяет иметь