человека. Ей не хотелось бы, чтобы с ним что-нибудь случилось. Это было одной из причин, почему она была против пансионата в Маунт-Корте. Она, конечно, может послушать доводы мужа и даже отдать им должное, но благополучие сына – прежде всего.
– Это вопрос времени, – начала она с сомнением в голосе. – Нам не следует отдавать Дуги в Маунт-Корт прямо сейчас, так как ему может показаться, что мы пошли на это, чтобы развязать себе руки – могли ругаться или оформить развод без помех. Находясь в Маунт-Корте, он будет волноваться больше, чем здесь.
Бен молча выслушал ее мнение. В былые дни Энджи продолжала бы тараторить, доказывая свою правоту, но сейчас она тоже молчала.
Наконец Бен произнес:
– У него будет все хорошо, если мы примем правильное решение.
Энджи ожидала продолжения. Ей ужасно хотелось услышать, что еще он скажет, поскольку Бен приближался к самой сути дела.
Совершенно неожиданно для Энджи Бен посмотрел на нее, как бы ожидая помощи, но она выдержала характер и не раскрыла рта.
После затянувшегося молчания Бен заговорил опять:
– Мы можем сказать ему, что поступаем подобным образом, поскольку ему очень хотелось перейти на полный пансион в Маунт-Корте.
Энджи продолжала хранить молчание, но по ее лицу было видно, что она не в восторге от предложения Бена. Бен понял это и, нахмурившись, добавил:
– Мы скажем ему, что с нетерпением будем оба ожидать его возвращения каждую субботу.
– Мы будем?
– Я буду, – сказал Бен, – я не позволил бы ему всего этого, если бы не был здесь.
Из его слов трудно было понять, что он намеревается делать в дальнейшем и хочет ли сохранить их брак с Энджи.
– Ну а ты? – не выдержал и спросил он, поскольку Энджи продолжала хранить молчание.
– Здесь мой дом. Мне некуда идти, но, как мне кажется, мы избегаем говорить открыто на некоторые темы?
Бен встал и взглянул на часы.
– Пора ехать и забирать парня из школы. До обеда я ничего говорить ему не стану. Тогда мы обсудим все в его присутствии.
Повернувшись к ней спиной, он вышел из кухни, оставив ее еще более озабоченной, чем когда-либо раньше.
Когда Питер ушел из Таверны, он чувствовал себя таким же одиноким, как Энджи. Он пробыл там недолго – лишь опрокинул кружку пива – и сразу ушел. Он ни с кем не разговаривал, а только упорно думал о фотографиях, которые сушились в его импровизированной фотолаборатории.
Он просидел над ними несколько часов накануне вечером. На этот раз он нашел как раз тот негатив, который искал или, по крайней мере, так ему показалось, сделал с него все мыслимые отпечатки. Затем он весь день провел, принимая своих пациентов, беседуя с их родителями и предлагая различные варианты лечения, и все это время он чувствовал себя превосходно, поскольку знал, что дома его ожидают фотографии. Вернувшись домой, он убедился, что и на этот раз ошибся. При свете дня все выглядело по- другому. Ему не удалось ухватить ни чувств, ни эмоций, которые были ей присущи.
Пиво никоим образом не облегчило его разочарования. Он лишь острее ощутил, что он одинок, тогда как все остальные или кучковались, или сидели парами. Он также понял, что с Лейси ему было бы хорошо, если бы они не поругались с ней так глупо.
Прихватив с собой фотоаппарат, он прошелся до конца квартала и свернул на главную улицу. Солнце уже садилось, оставляя за собой длинные тени и выпукло обрисовывая здания магазинов, расположенные на этой главной магистрали Таккера. Он сфотографировал книжный магазин, затем надел дополнительный объектив, чтобы снять церковь, красовавшуюся в конце улицы, снял объектив и сфотографировал все три квартала, составляющие центр города. Камень золотился в лучах заходящего солнца, вывески и рекламы казались более древними, а окна – более причудливыми.
Остановившись у ящика с мусором, напротив корпуса, в котором располагалась аптека, различные магазинчики и Рилс, он надел насадку, чтобы сделать фотографию последнего. Ребята из Маунт-Корта находились в городе, он видел их лица сквозь стекло витрины. Они сидели, разбившись на группки, некоторые из них пристально просматривали списки видеофильмов, желая выбрать самый для них интересный, другие просто болтали или сидели на высоких стульях в конце комнаты, где находился сифон с газированной водой.
Неожиданно он увидел Джули Энджел. Ее голова склонилась над кассетой. Она прочитала название, поставила ее на место и взяла новую. Питер пересек улицу, остановился у того места, где жители парковали машины, и сделал несколько снимков Джули через стекло. Она была всегда удивительно хороша, когда зачесывала волосы назад, но сейчас выглядела просто обворожительно. Ее длинные волосы блестели и слегка завивались у концов, на лице было мало косметики, она наносилась умело, подчеркивая красивый разрез глаз. Одета она была подчеркнуто скромно.
Питер увидел, как она отошла от компании, с которой сидела, и ленивой походкой подошла к витрине. Тогда она его и заметила, улыбнулась и помахала ему рукой. Бросив несколько слов друзьям, она вышла из «Рилса».
– Приветик, доктор Грейс.
– Как поживаешь, Джули?
– Неплохо.
– Нашла себе какой-нибудь фильм?
– Не-а. Все хорошие пленки я уже просмотрела по три раза. Иногда становится скучно. – Она кивнула головой в сторону его фотоаппарата. – Вы должно быть, фотографируете что-нибудь необычное?
Он кивнул в сторону городских улиц.
– Просто город. Сейчас очень удачное освещение.
– А меня не сфотографируете?
– Тебя?
– У моей мачехи в следующем месяце день рождения. Мне бы хотелось послать ей в подарок что-нибудь хорошее. Она думает обо мне слишком плохо большую часть времени. Разве не здорово, если она получит от меня нечто ангельское? – Она взглянула в направлении церкви, рядом с которой находился небольшой парк. – Мы можем пойти туда, – сказала она и взяла Питера под руку.
Питер почувствовал легкое волнение. Джули Энджел была столь же соблазнительна, сколь и красива, а если верить тому, что про нее рассказывают, то… Питер не слишком верил, что день рождения ее мачехи и в самом деле в октябре. Он даже не был уверен, есть ли у нее мачеха. В его ушах прозвучал голос Мары, которая не раз предупреждала его не поддаваться на уловки молодых и коварных женщин.
С другой стороны, парк находился рядом с церковью, и поэтому это было безопасное место.
– А что скажут твои друзья?
– Пройдет целая вечность, прежде чем они выберут пленку, которая всех устроит, и напьются газированной воды, а возможно, и сбегают еще и в заведение напротив за мороженым. В школе мороженое больше не подают. Мистер Перрини считает, что замороженный йогурт – куда более здоровая пища. – Она взяла его под руку. – Он ужасная зануда, вы не находите?
Питер высвободил ее руку. Таккер – город маленький, и люди здесь замечают все, а что не замечают, то додумывают. А что сами не в состоянии додумать, делают за них соседи. Ему не хотелось, чтобы кто- нибудь подумал о них что-нибудь плохое. Он никогда не имел дела с малолетками – ни раньше, ни сейчас – и не намерен соблазнять ее.
– Если говорить начистоту, – заявил он, – мне он нравится. Я люблю жить по правилам.
– Это потому, что вам не приходится ежедневно этим самым правилам подчиняться. Вам необязательно являться в спальню в десять вечера, а по субботам и воскресеньям – в одиннадцать. И это относится к старшим также. Позвольте вам заметить, – тут она смахнула непокорную прядку с лица, – что это недемократично. Меня нельзя сковывать подобными правилами. Мне уже восемнадцать.
