жизнь изменится. Вот я и склонил голову перед обстоятельствами.
Энджи почувствовала, как в ней закипает гнев.
– Значит, ты виноват во всем, что случилось!
– Так я об этом и говорю, – ответил он спокойным голосом, чем выбил оружие из рук жены.
Буря мгновенно утихла, и раздувшиеся было паруса заполоскались в наступившем штиле.
Поднявшись со стула, она подошла к окну и задумалась о том, о чем Бен упорно не желал говорить. Он не сказал ни слова о том, что ему хочется развестись. Он ни разу не поставил ее в известность, что ему просто с ней скучно. Набравшись храбрости, она подошла к мужу и просунула свою руку ему под локоть. Она всегда находила поддержку в близости с мужем и даже теперь ощущала эту поддержку. Именно такого рода поддержки ей не хватало последние несколько недель.
– Итак, что же нам делать с нашими жизнями? Ты бы хоть намекнул мне.
– Если бы я только мог!
– Так что ты намереваешься делать? Скажи мне.
– Я сказал – не знаю.
– Нет, скажи. Только прямо сейчас, – взмолилась Энджи. – Если бы у тебя был выбор – любой, какой угодно, что бы ты сделал? Что выбрал? Что бы могло вернуть тебе интерес к жизни? Что может вытащить тебя из депрессии, в которой ты находишься?
Она знала, что рискует. Если он скажет, что ему хочется повидать Нору Итон, она пропала. Он несколько минут думал, потом сказал:
– Поедем куда-нибудь.
– Куда?
– Куда угодно. Я хочу, чтобы мы с тобой куда-нибудь вместе поехали!
Она облегченно вздохнула.
– Но все-таки, куда?
Он снова ответил не сразу, а подумав:
– В Виллиамсбург, штат Вирджиния.
Она широко улыбнулась.
– Правда?
– Когда мы жили в Нью-Йорке, мы часто говорили об этой поездке, но ты тогда была ужасно занята, а потом появился Дуги, и так получилось, что нам так и не удалось выкроить время на поездку.
– Хорошо, – сказала она, и улыбка пропала с ее губ. Ее голос звучал совершенно серьезно. – Поедем. Прямо сейчас!
Бен с удивлением посмотрел на нее.
– Прямо сейчас?
Она кивнула.
– Именно сейчас!
– А как же Дуги?
– Его здесь нет.
– А работа?
Энджи не хотелось думать о работе – она и так переработала больше часов, чем кто-либо, а кроме того, теперь была Цинтия, чтобы заменить ее в случае чего. У Энджи было право на свободное время. В конце концов, в семейной жизни тоже бывают моменты, ради которых можно все послать к черту.
– Они вполне в состоянии продержаться без меня несколько дней, – сказала Энджи. – А смогут ли продержаться твои дела?
– Я всегда немного опережаю график, так что, думаю, это можно устроить.
Энджи отошла от Бена и направилась к телефону, но если раньше обо всем договаривалась она сама, то теперь протянула трубку мужу. Некоторое время он в недоумении смотрел на трубку, а когда до него дошел смысл жеста Энджи, в глазах Бена появился блеск, а на губах проступила старая, до боли знакомая улыбка, от которой у Энджи сжалось все внутри.
Бен выглядел теперь сильным, что бы там Мара ни говорила о его слабохарактерности, сильный мужчина всегда сексуально привлекателен. Улыбнувшись этой мысли, она отправилась наверх упаковывать вещи.
Пейдж не пришлось надевать стерильное облачение и перчатки, в операционной ее присутствия не требовалось: Джилл была под общим наркозом.
Мать Джилл – Джейн, испытывая страх за дочь, находилась в комнате для посетителей.
Пейдж прошла туда и села рядом с ней. Так они и сидели вместе, замирая всякий раз, когда дверь открывалась, но всякий раз из операционной выходил кто-нибудь другой, а не хирург, трудившийся сейчас над Джилл. Пейдж вспомнила будущих родителей, которым она читала специальный курс по педиатрии. Обычно те всегда задавали множество вопросов по поводу ухода за младенцами, и в комнате, где проводились занятия, всегда царило оживление и радостное возбуждение.
В настоящий момент она и мать Джилл никакой радости не испытывали. Доминирующим чувством в комнате для посетителей был страх – страх за то, что ребенок может родиться с физическими повреждениями или слишком маленьким, чтобы развиваться дальше вне материнской утробы, или больным, чьи болезни придется потом долго и мучительно лечить и платить за это большие деньги. Самое же главное – и Пейдж, и Джейн боялись за Джилл, у которой и без кесарева сечения хватало внутренних травм и которая могла просто не перенести операции.
Когда наконец из операционной появился хирург, он сказал с горечью:
– Джилл вне опасности, но мы потеряли ребенка. Мне очень жаль, миссис Стикли. Перелом тазовых костей у матери вызвал значительные повреждения внутренних органов, равно как и самого плода. Джейн прижала руки к груди.
– Но с Джилл все нормально?
– Она поправится. Сделав кесарево сечение, мы извлекли плод, а заодно кое-что зашили. Если с заживлением не будет проблем, то, вероятно, в будущем она снова сможет стать матерью.
– Когда я смогу ее увидеть?
– Отправляйтесь к ней в палату. Ее скоро доставят туда.
Пейдж ждать не хотелось. Она проводила Джейн и сразу же направилась в реанимацию, где находились больные, перенесшие операции. Джилл постепенно приходила в себя после наркоза. Наконец ее сознание стало проясняться. Пейдж уселась рядом, взяла ее за руку и стала ждать.
Через несколько минут Джилл открыла глаза и увидела Пейдж.
Пейдж улыбнулась.
– Добро пожаловать в наш мир.
– Что со мной? – хриплым шепотом спросила девушка.
– У тебя со временем все будет хорошо.
– А мой ребенок?
Улыбка Пейдж испарилась. Она печально склонила голову.
– Он оказался слишком маленьким и нежизнеспособным. Он бы не выжил.
Джилл сглотнула и закрыла глаза.
– Кто это был – мальчик или девочка?
Пейдж не хотелось говорить Джилл правду. Когда называешь пол ребенка, он становится реальностью. Но, с другой стороны, ей не хотелось и врать. Это значило бы лишить Джилл возможности погоревать над утратой, а ей было необходимо поплакать – слезы облегчают горе.
Тихим голосом она повторила слово в слово то, что ей сообщил хирург.
– Это был мальчик. Совсем крошечный. И, скорее всего, у него были внутренние травмы, так как ты сильно пострадала. Возможно, так для тебя даже будет лучше, Джилл.
Та кивнула. И снова задремала от слабости и воздействия наркоза. Пейдж осталась сидеть рядом, продолжая сжимать руку девушки. Через несколько минут Джилл снова открыла глаза, вспомнила, что произошло, и спросила:
– Вы говорите, это был мальчик? А он был похож на своего отца?
Пейдж печально улыбнулась. Она не видела ни ребенка, ни его отца.
