кухонная утварь устроили шумную пляску.

С ума можно было сойти от такой погоды!

Между 8 и 10 июня по всему пути от лагеря I к лагерю II, лежащим выше снежного седла, навесили веревочные перила.

10 июня Компаньони в сопровождении Лачеделли, Пухоца и Рея поднялся вдоль гребня до отдельно стоящей на высоте 6300 метров скалы (здесь в свое время американцы разбили третий лагерь). Весь этот путь также был оборудован перилами. Около скалы, на маленькой площадке, была установлена палатка. При расчистке площадки для лагеря от снега были обнаружены оставленные здесь американцами год назад банки с мармеладом, бисквиты, печенье, молоко – все в хорошем состоянии. Здесь же оказались два больших термоса и красный зонт – талисман Хаустона. Пухоц принес его мне в базовый лагерь.

Несмотря на холодный ветер и снегопад, Компаньони и Рею 14 июня удалось подняться выше по ребру Абруццкого и пройти по снежным желобам и скальным гребням к американскому лагерю IV.

Компаньони и Рей уверенно и быстро поднялись по оледенелой засыпанной снегом скальной стене, с которой свисали обрывки веревок, достигнув площадки над стеной, где нашли две оледенелые палатки, оставленные здесь в 1953 году экспедицией Хаустона. Но в этот день дальше идти было нельзя, после десятиминутного отдыха оба альпиниста спустились со стены, сопровождаемые ветром и снегопадом.

Во время сеанса связи, в 17 часов, Компаньони сообщил, что они достигли лагеря на высоте около 6400 метров, и спросил меня, какой это из американских лагерей —IV или V? Наличие под этим лагерем скальной стены дало мне основание предположить, что это лагерь V, а стена, видимо, участок, на котором находится камин Хауза – тема разговоров в базовом лагере. При проверке материалов Хаустона и из рассказов Ата Улла было установлено, что это лагерь IV (по нашим измерениям – на высоте 6565 метров), а не лагерь V, находящийся выше стены ровно на 120 метров.

Согласно прогнозу погоды, радио Пакистана обещало ее ухудшение – сильные дожди вплоть до района Лахора. Следовательно, у нас будут снегопады и в ближайшие дни на нормальную работу надежды было мало.

В связи с чрезмерной нагрузкой, вызванной тем, что поднимаемые грузы глубоко проваливались в мягкий снег, сломались обе ручки лебедки, изготовленной в базовом лагере, и она вышла из строя; транспортировку грузов на время ее ремонта пришлось приостановить.

15 июня весь день свирепствовала сильная снежная пурга, и все оставались в своих палатках.

Несмотря на непогоду, 16 июня Компаньони в сопровождении Рея, Пухоца и двух носильщиков из племени хунза удалось подняться с грузом (палатка, продовольствие и снаряжение) в лагерь IV. Компаньони и Рей остались в этом лагере, Пухоц с носильщиками ушел вниз, в лагерь II.

В лагере IV был такой сильный ветер, что сломал стойку палатки, и ее пришлось укреплять лыжной палкой. В этот день даже в базовом лагере температура была ниже нуля.

– Сегодня утром мы видели камин Хауза, – сообщил мне 18 июня по радио Компаньони. – Он весь во льду. Думаю, что камин преодолеть нетрудно, но нужно его очистить и, кроме того, заменить веревки американцев новыми. Для этого потребуется 500 метров нейлоновой веревки, скальные и ледовые крючья, – потом он прибавил: – Ветром сдуло меховые рукавицы Рея. Имеются ли внизу запасные?

Надежная связь с лагерями и группами позволяла всем быть в курсе событий, следить за всеми группами и нормально обеспечивать верхние лагери. Такая связь, осуществлявшаяся три раза в день, давала возможность услышать голоса товарищей и непосредственно вести переговоры о самом необходимом, а это придавало силы и уверенность тем, кто находился наверху, и не меньше тем, кто оставался внизу.

– Сегодня мы получили для вас письма, – передавало радио самое желанное и радостное сообщение. – Завтра вместе с грузами пошлем их вам наверх.

Но иной раз буря мешала прохождению радиоволн и слышались только обрывки отдельных неразборчивых фраз. В таких случаях разговор безуспешно повторялся четыре-пять раз. Приходилось прекращать разговоры и возобновлять их в другое условленное время. Объяснение, почему не состоялась или была плохой связь, иной раз звучало так:

– У нас была сильная пурга и снег, ветер чуть не сорвал палатку. Мы вас очень хорошо слышали, но вы нас, наверно, не поняли.

И связь снова восстанавливалась.

Иногда не удавалось установить связь базового лагеря с тем или иным высотным. В таких случаях связь поддерживалась через какой-либо другой лагерь, который нас слышал и оказывался таким образом своеобразным «мостом».

Вечером 17 июня небо было чистым, и ночь обещала быть светлой; только на самой вершине К2 виднелся небольшой снежный флажок. Вершина Броуд-пика в лунном освещении была видна, как днем, и весь пейзаж до вершины Чоголиза был изумительно красив.

К утру 18 июня небо снова закрылось облаками, и К2 окутался широким серым покрывалом, из которого изредка выглядывала его чистая вершина, как бы «плывшая» над облаками.

Три массивные головы Броуд-пика часто были хорошо видны, и их ледовый склон как бы приглашал подняться на вершину.

В районе «Седла ветров» находились две вершины, похожие на Маттерхорн и служившие больше, чем что-либо другое, верными барометрами. Если между этими вершинами втискивалось облако, похожее на гигантскую рыбу, нам следовало опасаться плохой погоды. И действительно, всегда, как только в районе этих вершин появлялось облако, погода тут же портилась.

Мы изучали все приметы, которые относились к изменению погоды, так как успех экспедиции в немалой степени зависел от нее.

В эти дни по обоим склонам ребра сошли большие снежные лавины и привели в негодность трассу подъемника. Пришлось организовать транспортировку грузов обычным способом – на спине, а это означало потерю времени и увеличение физической нагрузки.

18 июня Компаньони и Рей спустились в базовый лагерь. В условиях плохой погоды им не удалось обработать камин Хауза: перила они повесили лишь до начала камина. При спуске Компаньони и Рей нагнали Флореанини и доктора Пагани, которые спустились в лагерь II к Пухоцу, жаловавшемуся на боли в