результатов. В теперешней компании он всякую опасность считал почти невозможной.
Кругом ехал конвой из двенадцати вооруженных. Они были взяты, он понимал это, не ради одной пышности, но, во всяком случае: кто же без немедленной кары рискнул бы напасть на поезд графа Каспара д'Эспиншаля? Если бы он, подобно кавалеру, подслушал ночной разговор двух человек у стены башни Монтейль, он, конечно, потерял бы значительную долю своей самоуверенности. Но Бигон ничего не слыхал и даже не подозревал о существовании засады.
Увлеченный болтливостью, свойственной всем южным жителям, он принялся рассказывать Мальсену и капеллану о мнимых засадах и нападениях, предметом которых будто бы они были на пути из Аргеля, и о том, какие чудеса храбрости при этом оказали. Он договорился до того, что уверял, будто, защищая себя и своего господина, убил не менее ста человек; выходило, что перед храбростью Бигона казались ничтожеством самые пэры Карла Великого. С другой стороны, желая как можно более уменьшить значение великодушных подарков графа Каспара д'Эспиншаля, Бигон повторял:
— Мой осел, правда, только осел, но другого подобного ему отыскать трудно. Первое, он сын благородной ослицы, принадлежащей графу Монтелеону де Борусс, и по храбрости это — совершенный Баярд между ослами. Ах, когда мы ночевали в лесу Камари, он защищался против трех волков, из которых один был величиною с медведя. Коник, на котором я сижу — хорош; но признаюсь вам, я сильно опасаюсь, обладает ли он теми воинскими и гражданскими доблестями, которыми был преисполнен мой осел.
Кавалер Телемак де Сент-Беат ехал рядом с графом Каспаром д'Эспиншалем.
— Вы знаете мост Алагон? — внезапно спросил он у графа.
— Очень хорошо знаю.
— Не будете ли вы добры сказать мне: в котором часу мы приедем к Алагону?
— В половине восьмого часа, никак не позже.
Кавалер осмотрелся вокруг. Полчаса уже, как они выехали из окрестностей селения Мессиака, скрывшегося между скалами и холмами, точно стакан, спущенный в колодец. Местность превратилась в пустыню; повсюду были только камни и камни. Кованые копыта лошадей, ударяясь об эти обломки гранита, рассыпали искры. Эта нагроможденная скалами околица, соединяющаяся с отрогами Пюи-де-Домского хребта и до сего дня еще, по причине своей каменистости, представляет очень затруднительное сообщение.
Чтобы сколько-нибудь иметь сносную дорогу, приходилось ехать по берегу Алагоны, переезжая несколько раз самую реку. Гасконец одним взглядом оценил все эти обстоятельства.
— Нет ли иной дороги в Клермон? — спросил он графа.
— Нет, другой дороги не существует, — ответил Каспар д'Эспиншаль, удивляясь замечаниям Телемака де Сент-Беата.
— Извините за все эти вопросы, но они имеют большое значение, как для вас, так и для меня.
— Объяснитесь в таком случае, любезный кавалер!
— С удовольствием! Дорога, по которой мы едем, кажется мне неподходящей.
— Как это, неподходящею?
— Местность, окружающая нас, очень удобна для засад, в особенности я опасаюсь засады возле Алагонского моста.
Каспар д'Эспиншаль внимательно и зорко поглядел на кавалера и спросил:
— Вы ожидаете засады и нападения у Алагоны?
— Не ожидаю, а я уверен, что оно будет.
— Значит, вы меня предостерегаете по сведениям.
— Подслушанным.
— Где вы подслушали? У меня в замке?
— У вас в замке сегодня ночью, благодаря тому, что вашему интенданту пришла мысль поместить меня в красную комнату, а не в зеленую.
Граф нахмурился. Гасконец, между тем, и сам не знал, как лучше сообщить о подслушанных им тайнах.
Гордый магнат сообщением об угрожающей ему опасности, разумеется, будет ему обязан, но невозможно угадать, как он примет назойливое вмешательство постороннего, гостеприимно принятого в его замке, случайно или с умыслом узнавшего тайны, так близко касающиеся владельца.
Подобное вмешательство в чужие дела очень походило на шпионство. Гасконец же наш лучше бы согласился пройти под огнем всех сорока сбиров барона Селанса и под выстрелами Шандора и Лангена, чем попасть под подозрение не только по обвинению в шпионстве, но даже по обвинению в недостатке воспитания и деликатности.
Но удержаться с дальнейшими сообщениями тоже было невозможно. Он сказал уже слишком много, и поэтому должен был решиться высказать и остальное, но при этом постановил обезопасить себя хитростью, на которую так способны все уроженцы южной Франции. Обдумав свое положение, Телемак де Сент-Беат обратился к графу Каспару д'Эспиншалю со следующими словами:
— Вчера я выпил очень много и никак не мог уснуть. Чтобы освежить себя и успокоить расстроенные нервы, я отворил окно. Когда я любовался месяцем, вдруг под моим окном промелькнула какая-то тень. Откуда она взялась — не могу объяснить. Может, во дворе есть какой-нибудь тайник…
Каспар д'Эспиншаль улыбнулся.
— Вы, кавалер, ошибаетесь. На дворе нет никакого тайника. Но если вы смотрели из окна, то могли видеть в углу дверь, ведущую в подвалы замка. Ваша тень непременно вышла оттуда.
— Очень может быть.
— Появление оттуда ночной тени меня вовсе не удивляет. Мальсен и мой капеллан — лунатики, бродят по ночам, но я им это дозволяю.
— Как бы там ни было, но появление тени возбудило мое любопытство. Не вор ли это, пришло мне на мысль. Тем правдоподобнее казалось такое предположение, что тень приставила лестницу к последнему окну, выходящему на дворик.
— За исключением окон из красной комнаты на дворик выходит только одно окно. Неужели же этот негодяй таскался…
— Ничего не знаю. Гонимый желанием наказать вора, не будя вас и не делая в доме шуму, я схватил рапиру и соскочил из окошка на землю. В это время было около часа пополуночи. Но я не успел догнать человека, за которым гнался, он внезапно исчез. Как? Этого не могу объяснить. Довольно того, что он исчез. Лестница лежала на земле, я даже споткнулся об нее в своей торопливости. Обескураженный, возвращаясь назад, я вдруг возле бойницы услышал два голоса. Один из говоривших хотел ожидать вас против ворот замка и застрелить, как только вы покажетесь; другой, напротив, советовал лучше сделать засаду под мостом Алагоны и тут отомстить, расправившись на свободе. Первый послушал второго и обещал, не опаздывая, явиться на место засады, где сорок вооруженных людей помогут осуществить задуманное двумя заговорщиками.
Кавалер умолк. Каспар д'Эспиншаль задумался на мгновение, затем пожал руку Телемаку де Сент- Беату и произнес:
— Благодарю!
— Но что же вы думаете теперь предпринять? — спросил гасконец.
— Мой дорогой гость! Я сегодня вечером должен быть в Клермоне во всяком случае и не имею времени искать объездной дороги между скалами и ущельями этих гор.
— Вы думаете пробиться через банду этих
— Пробьюсь даже через весь ад, охраняемый всеми чертями.
«Клянусь Вельзевулом! — подумал удивленный кавалер. — Это совершенно бешеный безумец или, еще вернее, самый отчаянный гасконец. Подобного мне еще не случалось видеть».
— Вас удивляет мое намерение? — спросил Каспар д'Эспиншаль.
— Да, и даже очень удивляет.
Граф меланхолически улыбнулся.
— Мы, по всей вероятности, одного возраста, — продолжал он, — но прошу вас, кавалер, считать меня старшим. Что я говорю, старшим! Я старина, отживший старик, всем пресытившийся и все испытавший.
