— Нет, дитя мое, — возразила умирающая, — мне нужно написать самой.
Собравшись с силами, графиня написала дрожащею рукою несколько строк, подписала свое имя и, положив письмо в конверт, запечатала его тремя черными печатями, а затем надписала на нем следующий адрес:
«
После этого графиня закрыла глаза; дыхание ее сделалось прерывистым. Диана в ужасе не могла произнести ни слова. Кризис продолжался около часу; графиня снова пришла в себя и слабым голосом сказала дочери, наклонившейся к ней, чтоб не упустить ни слова:
— Теперь, дочь моя, ты услышишь мою последнюю волю… Господь призывает меня к себе… Когда меня не станет, ты будешь в страшной бедности… Нам уже давно угрожала нищета… Надо было чем-нибудь жить… Я делала долги… этот дом нам больше не принадлежит… Тебя, вероятно, попросят отсюда. Впрочем, тебе бы и нельзя было оставаться одной… Ты найдешь здесь, у меня, несколько золотых монет… вот все, что у нас есть…
Графиня замолчала и после больших усилий продолжала:
— С этой незначительной суммой ты отправишься в Турен, где, как тебе известно, живет твой единственный родственник, дядя Жан де Визе. Он никогда не был особенно богат, мой бедный брат; а теперь, по слухам, он окончательно разорился; но у него доброе сердце… он не откажется принять тебя…
Графиня ослабевала. Диана плакала. Умирающая продолжала:
— Если, наконец, ты лишишься всего… будешь окончательно в нищете… без куска хлеба… тогда, и только тогда, ты отправишься в Париж пешком, если нельзя будет иначе, побираясь в дороге милостынею… ты пойдешь в Пале-Рояль; если тебя не допустят до регента, ты спросишь маркиза Тианжи, друга Филиппа Орлеанского и капитана гвардии… Ты скажешь ему, что послана графиней де Сен-Жильдой, твоей матерью… Ты отдашь ему это письмо, он передаст его своему начальнику, и ты будешь спасена… Но до того дня береги это письмо… это твое единственное богатство… единственное наследство!… Все поняла?…
— Да, матушка… — прошептала Диана, слезы душили ее.
— Дитя мое! Я провела много бессонных ночей. Теперь меня клонит ко сну… Сядь возле меня и дай твою руку… Я хочу заснуть…
Диана повиновалась. Она не помнила, сколько просидела так. Но вдруг девушка в ужасе вскочила. Рука, которую она держала, становилась все холоднее.
— Матушка!… Матушка!… — кричала Диана. — Проснитесь… мне страшно…
Но графиня де Сен-Жильда не отвечала.
Она умерла.
Горе Дианы не имело пределов. Старый священник не мог оторвать се от тела матери. Всю ночь она просидела с усопшей. Она видела, как мать положили в гроб; слышала, как заколотили крышку гроба; присутствовала при отпевании в церкви, и когда гроб был опущен в могилу и засыпан землей, она долго лежала без чувств, распростершись на этой могиле.
Вернувшись домой, где она столько лет прожила спокойно, беззаботно, почти счастливо, Диана еще более познала постигшее ее горе.
В дом явились какие-то личности под предводительством пристава.
Они объявили девушке, что она долее не может оставаться в этом доме, так как он более не принадлежит ей, и должна тотчас же выехать, имея право взять с собою свои вещи — одежду и белье. Предупрежденная матерью, Диана ожидала этого.
— Могу ли я провести здесь только эту ночь? — спросила она.
Пристав ответил, что он не позволит ей это, так как должен сейчас же запереть дверь дома и отнести ключи к новому владельцу.
Делать было нечего. Диана собрала свой скромный гардероб и белье, завязала все в узел, взяла с собою золотые монеты и письмо к регенту; она опустилась на колени у кровати, на которой умерла мать, и затем навсегда покинула этот дом.
Девушка была обожаема всеми жителями Варенской деревни; многие из них радушно предложили ей пожить после смерти матери у них.
Диана не согласилась. Она в точности хотела исполнить последнюю волю матери и попросила одного крестьянина отвезти ее в тележке в Париж, что тот исполнил с удовольствием. Приехав в большой город, Диана не пробыла там и ночи. Исходя из своих скудных средств, она взяла место в дилижансе, который отправлялся в Блуа.
Селение, в котором жил ее дядя, находилось не более как в шести верстах от города. Диана отправилась туда пешком.
Жилище Жана де Визе стояло на небольшом холме; это был старый дом, казавшийся издали очень живописным.
Вблизи же эта усадьба много теряла; все строения были ветхи, некоторые разрушены. Большие развалившиеся ворота вели на широкий двор. В глубине стоял дом; направо и налево — строения, служившие когда-то конюшнями и псарнями, но теперь в них не было ни лошадей, ни собак… Двор не вычищен: везде были кучи навоза, а в грязной луже плескались утки. Там и сям бродили куры с цыплятами. Откормленный поросенок грелся на солнце. Слышалось мычание коров.
Диана остановилась и окинула окружающее внимательным взглядом. Из курятника вышла полная женщина с корзинкой яиц в руках. Она увидала Диану и сразу подошла к ней. На вид женщине можно было дать лет сорок; она была высокого роста, хорошо сложена и красива, хотя черты ее лица были грубы.
Диана почти испугалась ее. Женщина же, окинув девушку дерзким взглядом, грубо спросила:
— Что вам нужно?
— Я желаю видеть господина де Визе, — ответила Диана.
— А зачем это он вам понадобился?
— Это я объясню лично ему, — настаивала девушка.
— В самом деле! — ответила незнакомка. — Но в том-то и затруднение… вы не увидите господина де Визе…
— Но я настаиваю! — и умоляла, и возмущалась девушка.
— Ответьте на мой вопрос!
— Нет!
— Ах так! Повторяю, я не пропущу вас к господину де Визе… Чтобы вы ни говорили!
— Я дочь графини де Сен-Жильды и племянница господина де Визе.
Когда Диана произносила эти простые слова, женщина вспыхнула и со злобою вытаращила глаза.
— Вы — племянница де Визе! — воскликнула она с непонятным Диане гневом и угрозой.
— Неправда! У моего господина нет родни… я хорошо это знаю… Он мне говорил об этом столько раз…
— Мой дядя не мог сказать неправду, — спокойно сказала Диана. — Я дочь его сестры… Итак, проводите меня к нему, я хочу его видеть…
Но женщина не трогалась с места и, казалось, решилась не пропускать Диану; она махала руками, губы ее дрожали. Наконец она выкрикнула со злостью:
— Вы лжете! Вы просто потаскушка! Убирайтесь отсюда по добру, а то я здесь же разделаюсь с вами!
— Нет, я не уйду. Я останусь здесь до тех пор, пока не услышу от своего дяди, что дверь его дома закрыта для меня.
Женщина вышла из себя.
— Так ты хочешь, чтоб я тебя прогнала! — завопила она. — Так будь по-твоему!
