отсутствие. Только вряд ли они понадобятся, потому что сегодня королева, похоже, очень занята и ей не до прогулок камеристки. К тому же ее величество всегда относилась к Тинелле как к родной дочери. Пожалуй, даже с большей нежностью, потому что собственных девочек она воспитывала в крайней строгости. Им было дано самое утонченное воспитание и образование, какое подобает женщинам, рожденным для трона. В этом отношении желания королевы сбылись. Одна из ее дочерей стала королевой Испании, другая — герцогиней Савойской, третья — герцогиней Лотарингской, а четвертая вот-вот обвенчается с королем Наваррским. Вполне достойный жребий для французских принцесс.
А если королева все-таки спросит, где она была, всегда можно сказать, что ей просто захотелось немного передохнуть. Вышла подышать воздухом, прогуляться по улицам. Разве не сама Екатерина убеждала ее почаще выходить в город, знакомиться с людьми? Королева не переставала повторять ей: «Ты должна найти друзей своего возраста, Тинелла. Я не желаю, чтобы ты проводила все свободное время в обществе сварливой старухи. У тебя должна быть своя жизнь. Я не вечная. Что ты станешь делать, когда меня не будет? Гуляй, развлекайся, заводи знакомства. Учись любить».
При последних словах бледное, нежное лицо королевы принимало ласковое выражение. (У Екатерины была прекрасная кожа, и вообще она очень хорошо выглядела для своего возраста, хотя в последнее время ее чревоугодие не знало границ.) Тинелла знала, что королева очень любит ее, и эта любовь была взаимной. Девушке никогда и в голову не приходило злоупотреблять своим положением «приемной дочери», в то время как Екатерину очень беспокоила безоглядная преданность камеристки. Ей хотелось, чтобы ее любимица встретила хорошего человека и полюбила его. Уж она бы тогда позаботилась о том, чтобы устроить все наилучшим образом. Тинелле не придется беспокоиться о своем благосостоянии, даже когда самой королевы уже не будет на свете. Екатерину Медичи настолько пугала мысль о собственной кончине, что она строго-настрого запретила придворным разговаривать о смерти в ее присутствии. Ей казалось, что подобные мысли притягивают злой рок. И тем не менее она постаралась заранее обеспечить будущее своей воспитанницы, потому что, если та внезапно останется без госпожи, никому не будет до нее дела. Так что Екатерина уже потихоньку дала необходимые указания доверенным людям. И все-таки ей не хотелось, чтобы ее подопечная осталась одна. Лучше бы она полюбила и вышла замуж. Она ведь хорошенькая. К счастью, Тинелла пошла в мать умом и честностью, а не внешностью. Королева не знала, кто на самом деле был отцом девочки, эту тайну ее мать унесла с собой в могилу. Вполне возможно, что кто-нибудь из дворцовой охраны. Без сомнения, привлекательный мужчина, поскольку красоту малышка явно унаследовала от него.
Конечно, это кто-то из дворца. Тинелла-старшая никогда особенно не привлекала мужского внимания, в отличие от дочери. Скорее всего, какой-то мерзавец пытался воспользоваться ею в корыстных целях, а потом сбежал, узнав, что она в положении. В любом случае мечтам бедняжки не суждено было сбыться — она умерла, оставив новорожденную дочь. То, что никто не признал за собой отцовство, только подтверждало, что это кто-то из ее дворцового окружения. Несчастный трус, не посмевший признаться королеве в своем подлом поступке. Оно и к лучшему. Чего ждать девочке от подобного отца?
Словно пытаясь защитить от будущих невзгод крошку, с самого рождения оставшуюся, как и она, сиротой, королева окрестила ее собственным именем — Екатерина. Правда, несмотря на недовольство ее величества, со временем вся дворцовая прислуга стала ласково называть девочку прозвищем матери. Для всех она была Тинелла, и королева в конце концов перестала обращать на это внимание. Но сама звала камеристку Екатериной, когда они были наедине. Да, она мечтала о хорошем муже для своей девочки. О таком, который сможет сделать ее счастливой. Не как у самой королевы, страдавшей столько лет от равнодушия и пренебрежения супруга. Нет, маленькая Екатерина заслуживает лучшего. Мужа, который даст ей настоящее счастье. Не дай бог, чтобы постигла ее судьба матери, познавшей лишь мимолетную любовь в темноте кладовой, без объятий и поцелуев. Примитивную и грубую, как случка у животных. Одна мысль об этом вызывала у королевы смешанное чувство печали и злости. Ей не хотелось признаваться себе в том, что это напоминает ее собственную интимную жизнь, лишенную любви и страсти. Супружеский долг, выполняемый во имя блага государства. Отношения, в которых не было места ни нежности, ни ласкам. Но она королева. От великих мира сего не требуется, чтобы они любили своих супругов. Значение имеет только долг. А в жизни их слуг, должно быть, все по-другому. Им хотя бы ничто не мешает любить друг друга. Они могут сами выбирать себе спутника жизни. По крайней мере, так ей казалось. Как на самом деле обстоят дела, королева, конечно, понятия не имела. Откуда ей было знать, в каком мире живет ее прислуга? Никто и никогда ей об этом не рассказывал. Она могла только строить предположения. Какой безумец решился бы откровенничать с королевой о подобных вещах? Таких не нашлось. Даже когда она была совсем маленькой.
Ее растили как принцессу. Сначала она жила при дворе его святейшества в Риме, у своего дяди, папы Климента VII. Кто же будет учить сердечным делам племянницу папы? Затем во Флоренции, со своими кузенами. Недолгое пребывание в этом городе было самой счастливой порой в нелегкой жизни Екатерины Медичи. Там у нее проснулись нежные чувства к кузену Ипполиту, прекрасному Ипполиту, как она называла его про себя. Фрейлины вечно дразнили ее из-за этого. Говорили, что она влюбилась, и подсмеивались над ней. Но тогда она была слишком юна и ничего не знала о любви. Однако при виде него не могла сдержать волнения. Искала его общества. Ипполит был очень обходителен и к тому же необыкновенно красив. Высокий, хорошо сложенный, с длинными темными волосами, тонкими чертами лица и огромными черными глазами. Пылкий и щедрый. Настоящий доблестный рыцарь. По заказу двора художник Тициан написал его в облике рыцаря, запечатлев для потомков красоту и величественную осанку юноши. Ипполита в своих «Письмах» упоминал Бембо,[4] называя его «прекраснейшим из прекрасных цветков».
В течение некоторого времени ходил слух — и, разумеется, Екатерине не преминули его передать, — что их общий дядя, Папа римский, подумывает соединить ее и Ипполита узами брака. Разумеется, не из сентиментальных, а из политических соображений. Таким образом слились бы две ветви рода Медичи. Но этой свадьбе не суждено было состояться. И Екатерине пришлось отказаться от своей первой любви. Она была слишком важным козырем в политических играх Ватикана, чтобы использовать ее для улаживания семейных дел. Но как бы там ни было, королева Франции всегда с нежностью вспоминала далекие дни своей юности, когда она была так счастлива рядом с прекрасным Ипполитом. Она понимала, что это всего лишь несбывшаяся детская мечта. Но ее утешала мысль, что она сможет помочь счастью своей камеристки, которая ей почти как дочь. Ибо для родных своих дочерей она этого сделать не могла. Они, как и их мать, были принесены в жертву интересам государства.
Пока Тинелла размышляла, время шло, а королева все не возвращалась. Девушка ждала ее с возрастающим нетерпением, мысленно повторяя откровения толстухи Гужье. А вдруг окажется, что это очень важно? Если что-то случится, она себе этого никогда не простит. Скорее, скорее рассказать обо всем госпоже. Наконец по нарастающему гулу голосов в соседнем зале она определила, что королева распрощалась с посланником святого престола и вот-вот вернется в свои апартаменты. Самый благоприятный момент, чтобы подойти к ней. Тинелла встала возле дверей. Войдя, королева не сможет ее не заметить. Надо будет потихоньку подать ей знак. Госпожа поймет и найдет способ ненадолго отделиться от своей свиты. Так в точности и вышло. Когда все опустились в глубоком реверансе перед входящей Екатериной Медичи, Тинелла незаметно приподняла голову ровно настолько, чтобы поймать ее взгляд. Никаких знаков не понадобилось. Королева сразу же поняла, что девушка хочет ей что-то сказать. Лицо ее осталось невозмутимым. Продолжая улыбаться придворным, она прошла через зал и удалилась к себе.
Тинелла приготовилась предстать перед королевой, которая явно приняла к сведению ее безмолвное сообщение. И действительно, ждать пришлось недолго. Не прошло и нескольких минут, как она услышала, что ее величеству незамедлительно требуются услуги камеристки.
Когда они остались вдвоем, королева без обиняков спросила:
— Что случилось, Екатерина? Ты хотела мне что-то сказать?
Тон ее был ласковым, почти материнским. Наедине Екатерина не стеснялась выказывать привязанность к своей приемной дочери. В присутствии третьих лиц она никогда этого не делала, чтобы не возбуждать лишней зависти к подопечной у остальной прислуги, с которой она всегда держалась, как подобает повелительнице, неприступно, и подчас бывала даже слишком сурова. Почти никто во дворце не знал, что королева покровительствует Тинелле-младшей. Слишком уж невероятным казалось подобное отношение всесильной государыни к простой служанке, хотя многие замечали, что Екатерина обращается со
