переправившимся через реку моим левым флангом откроется от Пфорцгейма прямой путь на Штутгарт в обход естественной преграды Шварцвальда с севера и востока». Делаттр обещал, что, используя дружеские отношения и приведя заранее подготовленные тактические аргументы, он сможет убедить союзное командование и в ближайшие дни продлит линию фронта своей армии до Шпейера.

Как нередко случается в спорах между союзниками, эти споры помогает решить сам противник. 7 марта войска генерала Брэдли захватили между Кобленцем и Бонном практически неповрежденный мост у города Ремаген, сразу же получив возможность организовать переброску американских частей на правый берег Рейна. Это не замедлило сказаться на оборонительных действиях немцев на левом берегу, которые вниз по течению от Кобленца стали беспорядочными, разрозненными, и к 12 марта к северу от реки Мозель весь левый берег Рейна оказался в руках союзников. Однако к югу от Мозеля дела складывались [176] иначе. Немцы по-прежнему занимали широкий саарский выступ. Прикрытые на правом фланге течением Мозеля, они твердо держались на линии Трир — Саарбрюккен — Лотербург — наиболее хорошо укрепленном и глубоко эшелонированном участке оборонительной полосы «Зигфрид». Прежде чем приступить к переброске групп армий на правый берег Рейна, генерал Эйзенхауэр должен был ликвидировать этот выступ, что предполагало тяжелые бои. Хотя 1-я французская армия не была привлечена к участию в этой операции, поскольку события разворачивались вне ее зоны действия, она должна была найти способ вмешаться в ход дел и включиться в операцию на правом фланге американцев, действуя вдоль течения Рейна. Это позволило бы ей, кроме того, подготовить себе на левом берегу Рейна, в немецкой провинции Пфальц, плацдарм для последующего вторжения в Баден и Вюртемберг.

Однако в соответствии с приказом союзнического командования к ликвидации саарского выступа были привлечены лишь армия Паттона, являвшаяся правым флангом группы армий Брэдли, и армия Пэтча, составлявшая левый фланг группы Деверса. Перед Пэтчем стояла особо трудная задача, так как ему надлежало атаковать в лоб укрепления линии «Зигфрид». Учитывая этот факт, Делаттр без труда убедил Деверса воспользоваться помощью французских войск. В результате наш 2-й армейский корпус принял участие в наступлении союзников. С 15 по 24 марта Монсабер значительно продвинулся вдоль Рейна, пересек немецкую границу, прорвал линию «Зигфрид» севернее Петербурга и вышел к Леймерсгейму. Одновременно наши союзники продвинулись до Вормса и ликвидировали последние очаги сопротивления немцев на левом берегу Рейна.

Таким образом, 1-й французской армии, стремившейся завладеть в Пфальце необходимым плацдармом для форсирования Рейна, оставалось лишь довести свой участок фронта до Шпейера. Я неоднократно предпринимал попытки объяснить генералу Эйзенхауэру, сколь важное значение французское правительство придает участию своих войск в боях по ту сторону Рейна. Генерал Деверс, верный друг и союзник, также разделял взгляды генерала Делаттра. Наконец, VII-я американская армия приступила в Вормсе к операции по форсированию реки. Город Шпейер не имел с точки зрения этой операции никакого значения, и не было, следовательно, никаких [177] оснований не пускать в него французские войска. 28 марта вопрос был решен — город и его окрестности вошли в зону действия нашей 1-й армии, которая теперь располагала исходными позициями необходимой протяженности для преодоления водной преграды. Оставалось сделать, по сути, главное — осуществить операцию по форсированию.

Я с нетерпением ждал этого момента, так как американские и английские войска уже стремительно высаживались на правом берегу. Это была грандиозная операция. С 21 марта союзная авиация беспрестанно бомбила коммуникации, склады, наземные сооружения на всей территории Западной Германии. Рейды бомбардировщиков облегчались тем, что их надежно прикрывали истребители, получившие теперь возможность взлетать с многочисленных аэродромов Северной и Восточной Франции. Вылеты осуществлялись даже днем, так как в воздухе противник не мог оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления. 23 марта при мощной поддержке авиации войска Монтгомери пересекли Рейн севернее Везеля. В последующие дни настала очередь Брэдли, который использовал сохранившиеся у Ремагена мосты. К тому же южнее было возведено еще несколько мостов. 26 марта VII-я американская армия захватила плацдарм на подступах к Мангейму.

Я хотел, чтобы наши войска также как можно скорее оказались на той стороне реки, руководствуясь не столько духом межнационального соревнования, сколько интересами высшего порядка — войска Делаттра должны выйти к Штутгарту раньше, чем там окажется армия Пэтча. 29 марта я отправил на имя командующего 1-й армией телеграмму, настаивая на более быстрых действиях. «Мой дорогой генерал, — писал я, — Вам необходимо форсировать Рейн, даже если американцы не придут Вам на помощь, и Вы будете вынуждены переправляться на тот берег на лодках. Этот вопрос затрагивает высшие национальные интересы. Вас ждут Карлсруэ и Штутгарт, даже если они не желают вас видеть...».

Делаттр тотчас же отправил мне ободряющее послание. Действительно, вечером 30 марта части 2-го корпуса приступили к переправе: только что прибывшая на место 3-я североафриканская дивизия в районе Шпейера, прибывшая накануне 2-я марокканская — в Гермерсгейме. 1 апреля, на Пасху, должна была начать переправу в Леймерсгейме 9-я колониальная дивизия. Но у нас практически отсутствовало прикрытие [178] с воздуха, и ощущалась острая нехватка специальных переправочных средств. Для переправы авангарда пришлось проявить изобретательность и перевезти его на нескольких обычных лодках. Что касается мостов, то командующий саперными войсками армии генерал Дромар{75} задолго подготовился к их наведению. Предвидя, что наступит день, когда ему придется их строить, он заблаговременно запасся раздобытым на нашей территории необходимым материалом. Уже 2 апреля был наведен французский мост грузоподъемностью в 10 тонн. Чуть позднее в строй вошел пятидесятитонный мост. 4 апреля на правом берегу уже находилось 120 тыс. французских солдат и 20 тыс. единиц транспортной техники. В тот же день Дьетельмом был взят Карлсруэ. 7 апреля в окружении генералов Дьетельма, Делаттра, Жуэна и Дромара, переполненный гордостью за нашу армию, я также ступил на правый берег Рейна и, посетив столицу провинции Баден, был поражен причиненными городу разрушениями.

Вторжение в самое сердце Германии 80 американских, британских, французских, канадских и польских дивизий, поддержанных с воздуха 12 тыс. самолетов союзнической авиации и получивших 25 млн. тонн военных грузов, доставленных транспортными конвоями морями, воды которых бороздила тысяча боевых кораблей, не оставляли Гитлеру ни малейшей надежды избежать катастрофы. Тем более, что русские, начав в первых числах апреля мощное наступление, неумолимо продвигались вперед, перешли Одер на всем его протяжении, поставили под угрозу Берлин и приблизились к Вене. Продолжение фюрером военных действий вело лишь к новым потерям и разрушениям и умножало страдания немецкого народа — и все это ради продления на несколько недель власти спесивого владыки Рейха. Однако он по-прежнему требовал от своих подчиненных сопротивляться до конца. И, надо сказать, это им удавалось. На полях сражений на Рейне, Одере, По и Дунае остатки немецких армий, разрозненные, почти лишенные снабжения, наспех пополняющие ряды оставшихся в живых ветеранов плохо обученными новобранцами, подростками и [179] даже инвалидами, продолжали под черным от союзной авиации небом яростное сопротивление, исходом которого могли быть либо плен, либо смерть. Внутри страны, в разрушенных бомбами городах, в охваченных страхом деревнях, население не переставало дисциплинированно трудиться, что, впрочем, никак уже не могло повлиять на судьбу Рейха.

Гитлер, уж коли начатое им дело было обречено, несомненно желал, чтобы завершилось оно не иначе как апокалипсисом. Мне приходилось слушать в эти дни немецкое радио, и меня поражал неистовый, истерический пафос его передач. Героическая и похоронная музыка, бессмысленные выступления участников боев и представителей трудящихся, бредовые речи Геббельса, в исступлении твердившего о конечной победе Германии, — все это окутывало каким-то фантасмагорическим туманом переживаемую немецким народом трагедию. Для истории я счел своей обязанностью закрепить в памяти людей чувства, которые могли испытывать по этому поводу французы. Выступив 25 апреля по радио, я заявил: «Когда- нибудь философы и историки найдут причины этого неистовства, ведущего к полному уничтожению великого народа, безусловно несущего на себе вину и обязанного во имя справедливости понести наказание, но соображения высшего порядка не допустят его гибели. Нам же в данный момент не остается ничего иного, как с удвоенной энергией, вместе с союзниками, драться с этим народом до полной победы».

Не лишним было задать себе вопрос, не попытаются ли нацистские лидеры продолжить борьбу в естественном убежище, которым могли послужить для этой цели баварские и австрийские Альпы. Донесения разведки давали повод предполагать, что немцы укрыли там огромные запасы военного снаряжения,