— Как только будут внесены деньги.

— На чье имя?

Адвокат изобразил удивление.

— На... мое.

Малко покачал головой.

— Нет. Мне нужны гарантии. Меня уже арестовали незаконно: теперь я не желаю, чтобы меня еще и обобрали.

Мобуту оскорбился и вновь заговорил с африканским акцентом:

— Месье, вы не очень-то вежливы... Министр будет этим недоволен.

— Я отдам деньги, — сказал Малко, — но не раньше, чем нас освободят.

Тот воздел руки к небу.

— Но это невозможно, гм... Тем хуже, я скажу министру...

Он уже открывал дверь...

Кудерк окликнул его, и начались разборки. Половина на суахили, половина на французском. Малко следил за дискуссией, вытянувшись на кровати. В конце концов было решено, что Никоро подпишет приказ об освобождении из-под стражи, и они все вместе поедут из Белого Дома в банк.

Там они найдут Бриджит Вандамм. Передача денег состоится в кабинете директора банка в присутствии молодой бельгийки.

Но Мобуту наотрез отказывал Малко во встрече с министром юстиции. Видимо, тот не был посвящен. Он ушел, пообещав вернуться к двум часам. Пока мальчишка убирал камеру, Малко и Кудерк паковали свой багаж. А в два ровно пришел Патрис Мобуту. Бобо, щедро улыбаясь, трогательно прощался. Малко пожал кучу черных рук через прутья Восьмой, и они оказались на улице.

Ужасный полицейский фургон ждал перед дверью. Когда Малко узнал, что ему предстоит пересечь в нем весь город, он наотрез отказался.

— Если это так, я возвращаюсь в тюрьму, — объявил он.

Он начал применять африканскую систему. Мобуту привел доводы: они пока еще уголовные заключенные. Если сделка не состоится, они будут отправлены обратно в полицейской машине...

Наконец был найден компромисс. Они сели в машину Мобуту, а фургон последовал за ними, пустой...

Банк находился к северу от города, по дороге в аэропорт, в самой глуши. Это было небольшое современное двухэтажное здание из стекла и бетона, спрятанное за рощицей манговых деревьев. Бриджит Вандамм ожидала у дверей. По этому случаю она нацепила огромную розовую широкополую шляпу и шелковое платье в тон, которое ничего не скрывало в ее великолепном теле.

Преисполненный важности, Патрис Мобуту сопровождал процессию в кабинет директора.

Тот, метис невзрачного вида, практически не сводил глаз с грудей Бриджит в течение всей дискуссии. Он потребовал от Малко дюжину подписей, прежде чем вручить ему пачки банкнот.

Принимая все более и более торжественный вид, Мобуту извлек из своего портфеля приказы об освобождении из-под стражи и положил их на стол.

— Вы свободны, но не имеете права покидать Бужумбуру До дальнейших распоряжений, — повторил он. — Впрочем, ваши паспорта остаются в службе безопасности, и я должен предупредить, что вы будете находиться под полицейским надзором.

На этом он проворно завладел банкнотами, пересчитал их с ловкостью крупье и спрятал в свой портфель; он вышел из кабинета, почти танцуя, и сел в свою машину.

— Ну вот, — весело сказала Бриджит, — остается лишь открыть бутылку шампанского...

— У вас есть сейф? — спросил Малко.

— Да.

Он протянул ей распоряжения об освобождении, усыпанные печатями и замысловатыми подписями.

— Спрячьте их в надежное место. Мне не хотелось бы, чтобы эти дикари передумали.

Она спрятала бумаги в свою сумочку, и они вышли из кабинета.

У Бриджит был белый «шевроле» с откидным верхом. Как приятно было вновь оказаться на кожаных сиденьях после вони Белого Дома.

На обратном пути в город Малко энергично размышлял:

Два дня в Элизабетвиле.

Два дня потеряны в Бужумбуре.

Восемь дней в тюрьме.

Астронавтам должно казаться, что время тянется очень медленно. Для ЦРУ тоже. Только бы Аллан Пап не упал духом. Иначе он мог бы нырнуть как пловец к прекрасной Бриджит. Тем более, что это освобождение под залог не обещало ничего путного. Грек слишком старался, чтобы теперь дать ему смыться.

Было лишь одно решение: покинуть Бужумбуру как можно быстрее. Но для этого ему была нужна Бриджит. А ведь у него было недвусмысленное ощущение, что она делает все возможное, чтобы удержать его...

— Мне хотелось бы вернуть свой паспорт, — сказал он вслух, — и покончить с этой идиотской историей.

— Мы увидимся с президентом, — сказала Бриджит. — Он очень приятный человек. Я его знаю.

С этими ободряющими словами они прибыли на площадь Независимости. Весь персонал «Ля Кремальер» ожидал на тротуаре.

Возвращение блудного сына.

В приемной Президента молодая негритянка кормила грудью прелестного ребенка, выставив одну грудь в форме груши на обозрение посетителям. Между ногами часовых, развалившихся на канапе, играли в догоняшки дети.

— Семья Президента переселилась в королевские апартаменты, — прошептала Бриджит Малко. — Их тридцать семь, и еще не все приехали из леса.

Это вносило некоторое оживление. Вот правительство, которое поощряет семью.

Накануне Малко вышел из тюрьмы. Он не поехал в «Пагидас». Его окружила нежной заботой прекрасная Бриджит, которая разместила их, его и Мишеля Кудерка, на третьем этаже своего дома, предоставив в их распоряжение трех мальчиков-слуг.

Обед в честь освобождения был роскошным: шампанское «Моэт-э-Шандон», импортное мясо и даже свежий салат. Бриджит приоделась. Почти прозрачное платье из черного муслина открывало ее пышную грудь.

В течение всей трапезы ее нога искала ногу Малко под столом.

Кудерку и Малко были отведены две изолированные комнаты. Как только была выпита последняя капля шампанского, под предлогом усталости Малко отправился спать. Про себя он отметил, что его дверь была без замка.

Ему не пришлось долго ждать. Дверь отворилась как раз в тот момент, когда он заканчивал раздеваться.

В руках Бриджит держала поднос, на котором стояли бутылка «Моэт-э-Шандон» и два бокала. Она поставила поднос на пол и тут же дернула за «молнию» своего платья.

— Кружева такие тонкие, — извинилась она. — А здесь их не найдешь.

После пребывания в Белом Доме это представление было отнюдь не противным. От ее большого тела исходила какая-то животная чувственность, которая не оставила Малко равнодушным. Впрочем, у него не было выбора: Бриджит уже была в его постели.

Дальнейшее представляло собой чередование стонов и судорог. Истрепанный, исцарапанный, буквально пожираемый, Малко думал о тщедушных мальчиках-слугах, которые открывали для себя любовь, благодаря неистовой Бриджит Вандамм. Вдруг Бриджит схватилась за прутья кровати, и натянув, как лук, свое тело, издала протяжный крик, который прокатился по всему дому. Вопреки своей воле, Малко прикрыл ей рот рукой.

— Слуги, — пробормотал он.