– Но ведь вас-то это касается непосредственно? – сказал он. – Я читал обвинительный акт Клаусу...

– Знаю, – перебил его консул. – Но мы ведем с Боливией активную торговлю оружием. Мое правительство считает, что для нас важнее продолжать эту торговлю, чем требовать выдачи Клауса Хейнкеля...

Вечно эти «государственные интересы»! Почувствовав, что Малко разочарован, он поспешно добавил:

– Если у вас есть доказательства того, что Клаус Хейнкель жив, я мог бы помочь вам в ваших поисках. Неофициально. В конце улицы Камачо есть монастырь, который не раз давал приют нацистам. Его настоятеля зовут отец Маски, он – американец и был хорошо знаком с Клаусом Хейнкелем...

Значит, консул тоже не верил, что немец, умер... Но пока существовала лишь одна слабая надежда напасть на его след: соседка Джима Дугласа. Малко в Боливии был всего лишь иностранцем, у него не было никаких легальных возможностей начать расследование убийства молодого американца. Даже если он поднимет скандал, это ни к чему не приведет.

– Как я смогу вас снова увидеть? – спросил он израильтянина.

Моше Порат протянул ему визитную карточку:

– Это мой личный номер. В консульство вам лучше не приходить.

Взяв карточку, Малко позволил себе еще один бокал «Моэт-и-Шандон» и, подойдя к Лукресии, шепнул ей на ухо:

– Я ухожу по делу. Встретимся у тебя.

Дверь распахнулась, и перед ним возникло утомленное лицо нимфоманки. Узнав Малко, она открыла дверь пошире.

– Вы все еще ищете Джима Дугласа? Заходите.

Обстановка в квартире была бедной, на стенах висели вырезанные из журналов картинки, старый диван покрыт индейским покрывалом. Извинившись, женщина куда-то исчезла. Появилась она уже с новой прической, вместо полотняного платья на ней теперь было другое, посвежее, из набивного шелка. Она уселась напротив Малко, скрестив ноги, и предложила ему сигарету.

– Вы новичок в Ла-Пасе?

У Малко не было ни времени, ни желания заниматься ее неутоленными страстями. Настойчивый взгляд женщины смущал его. Она буквально молча отдавалась ему. Лукресия была права. Но он во что бы то ни стало должен выяснить, не знает ли она чего-либо, что может ему пригодиться.

– Мне нужно узнать, где находится Джим Дуглас, – сказал он. – Не могли бы вы мне помочь?

Ее лицо сразу стало безразличным.

– Я ничего не знаю. Я же вам сказала сегодня утром.

Малко встал:

– Ну, тогда извините, что побеспокоил:

В глазах женщины мелькнула паника.

– Подождите!

– Вы что-нибудь знаете? Он нарочно остался стоять. – Он, может быть, в тюрьме, – сказала она. – В тюрьме? Почему вы так решили?

Она заколебалась, но видя, что Малко по-прежнему стоит, продолжала:

– Полицейские из «политического контроля» увезли шлюху, которая с ним жила. Она так вопила, что я вышла посмотреть, что случилось.

– Когда это было?

Она задумалась:

– Четыре или пять дней тому назад.

– Она боливийка?

– Нет, иностранка. Блондинка, зовут Мартина. Но вы не волнуйтесь, они позабавятся с ней и отпустят.

Глаза ее блестели. Она нервно переменила позу. Не иначе как для того, чтобы Малко заметил, что под ее платьем ничего не было.

– А Джим Дуглас? – настаивал он.

– Его уже не было, когда это случилось.

Малко был и разочарован и взволнован. Если эта таинственная незнакомка действительно была арестована полицией, придется привлечь в помощь своего нового приятеля израильтянина.

Поднявшись, женщина поставила на проигрыватель пластинку с записью индейской флейты «кена». Малко пошел к двери.

– Спасибо за сведения. Я зайду к вам еще. Узнать, нет ли чего нового.

У нее был такой разочарованный вид, что ему стало жаль ее. У двери она крепко сжала его руку:

– Приходите еще, – прошептала она.

Рука Лукресии легла на руку Малко.

– Будь осторожен, – попросила она. – Они убили журналиста, и Джима Дугласа, и Педро Искиердо.

– Искиердо – это не они, – возразил Малко, – его убили бандиты.

Убийство Искиердо и его любовницы была посвящена вся первая полоса газеты «Пресенсиа». Связав хозяина мотеля, писала газета, три бандита изнасиловали женщину и зверски убили сопротивлявшегося им старика.

Боливийка покачала головой.

– Это «маркесес», чернорубашечники, но они действовали по чьему-то приказу. Скорее всего, по приказу майора Гомеса. Он всегда нанимает для грязной работы таких типов. Вспомни тех, кто на нас напал...

Может быть, Лукресия и была права, но никаких доказательств опять-таки не было. Как найти убийц Педро Искиердо?

А тут еще эта таинственная блондинка, увезенная полицейскими...

– Нужно найти девушку, которая жила с Джимом Дугласом, – сказал Малко.

Лукресия недовольно фыркнула, как потревоженная кошка.

– Эта ненормальная сама не знает, что говорит! Не понимаю, зачем им было нужно арестовывать девушку.

– Пойди спроси у Хосефы.

Боливийка потянулась. Она сидела, поджав ноги, на кровати Малко и, казалось, от ее присутствия в невзрачном номере отеля «Ла-Пас» стало светлее и наряднее.

– К черту Хосефу, – просто сказала она на своем невообразимом французском. – Я к ней схожу потом.

И Малко понял, что спорить было бесполезно.

Дородная Хосефа восседала среди зародышей ламы и наполненных чем-то отвратительным колб. Своей наклоненной набок, словно у ящерицы, головой она напоминала ведьму из «Макбета». Она сидела неподвижно, будто приклеенная к своему табурету.

Малко нервничал. Вот уже два дня, как, не получая новых сведений, он ходил по замкнутому кругу. Он попытался было выйти на израильского консула, но тот уехал в Сукре, официальную столицу Боливии.

Дело Хейнкеля тонуло в трясине лжи и крови. Все, кто мог помочь Малко найти немца, погибли. Оставалась одна Хосефа. Он уже дважды к ней приходил, и все без толку. Ей неизвестно, где находится Хейнкель и кто убил Джима Дугласа.

Погрузившись в созерцание особенно безобразного зародыша ламы, Малко краем уха слушал болтовню, которую вели на языке аймара Лукресия и ведьма. Вдруг он услышал имя Искиердо.

Глаза Лукресии блестели неподдельным интересом. Повернувшись к Малко, она сказала с торжествующим видом:

– Искиердо был убит бандой «маркесес» по приказу майора Гомеса. Один из них, как говорит Хосефа, похвалялся этим, а теперь ищет, кому продать часы Искиердо.

– Где можно найти этого «маркесес»?

Хосефа неопределенно махнула рукой и что-то про мямлила своими толстыми губами.