лежавших. Рядом стоял человек, цвет лица которого говорил, что он не был боливийцем.

– Мы попали в самый разгар карательной операций, – вздохнула Лукресия. – Оставаться здесь опасно.

Все внутри Малко кипело от негодования. О нападении на боливийскую армию говорить не приходилось. Но то, что подружка Джима Дугласа была здесь, это было очевидно. Об этом говорило присутствие Гомеса.

Но как добраться до нее?

Иностранец в форме боливийского «рейнджера» тоже интересовал Малко... Джек Кэмбелл должен был его знать...

Лукресия потянула Малко за рукав.

– Поехали. Если вертолет поднимется, нас засекут.

Малко чувствовал себя больным уже от одной мысли, что снова надо будет трястись по этому проклятому шоссе... да еще с пустыми руками. Однако, Лукресия была права.

Маленькие, круглые и, словно отверстия двустволки, черные и пустые глаза Антонио Мендиеты уставились на деревянную дверь.

Наконец он решился. Осторожно поставив свой М-16 к стене, он присел на корточки и посмотрел в замочную скважину. Сначала ему ничего не было видно; но присмотревшись получше, Антонио разглядел спину и зад девицы, вызывающе обтянутый джинсами. Девушка спала. Вот она повернулась и изогнулась особенно, как показалось парню, обольстительно. У Антонио перехватило дыхание. Он распрямился и обтер вспотевшие руки об полы своего мундира. Служа в армии третий месяц и не будучи – в отличие от большинства «чуло» – больным туберкулезом, Антонио попал в «рейнджеры», воевавшие с повстанцами.

Лазить но непроходимым джунглям, под зверским солнцем обыскивать убогие деревушки, рискуя получить автоматную очередь в спину, выпущенную неизвестно кем и уносящую то одного, то другого товарища, было вовсе не смешно. Партизанские части начали проникать и в долины Янгас.

Сегодня на задание был отправлен весь отряд. Мендиету оставили на ферме из-за резкой боли в желудке. Зато поручили охранять эту девицу, личную пленницу майора Уго Гомеса, который в прошлое воскресенье прилетел на вертолете и с ней заперся на два часа. Сначала слышались крики и вой, а потом появился Гомес с расцарапанной щекой... Похоже, он там не скучал...

Соблазнительные формы блондинки никак не шли из головы Мендиеты. Ничего более прекрасного он не видал за всю жизнь. Женщины «чуло» были маленькими, толстыми и вонючими. Обтерев руки, индеец возвратился на свой наблюдательный пункт у замочной скважины.

Девица повернулась на спину и открыла глаза. Ее грудь торчала, будто каменная, нацелившись сосками в потолок. Со своими васильковыми глазами, полными губами и курносым носом она была воплощением недосягаемой мечты «чуло». Парень встал, чувствуя себя обворованным. Даже просто дотронуться до пленницы ему было невозможно: майор пристрелил бы его, как собаку.

Мендиета взял свой М-16 и мрачно посмотрел на поросший джунглями склон горы, где находились его товарищи. Час тому назад оттуда доносились звуки выстрелов. Партизаны, похоже, были близко. Индеец снова принялся мечтать о блондинке. В борделях «Четвертого километра» в Ла-Пасе работали только чилийки, толстомясые и сальные, черные, как тараканы, и волосатые, точно обезьяны.

– Эй! – послышалось из комнаты.

Антонио вздрогнул. Идти? Не идти?.. Идти. Прижав локтем М-16, он повернул ключ и вошел. Чего, собственно, ему было бояться?.. Что могла ему сделать какая-то девица?..

Сидевшая на кровати белокурая иностранка посмотрела на него и, выпятив грудь, потянулась.

– Я хочу пить, – сказала она по-испански, – нет ли у тебя воды?

Антонио не знал, где была вода, и смутился. Голос пленницы звучал мелодично и вместе с тем холодно.

– Надо подождать, когда все вернутся, – проговорил он на плохом испанском языке, зная лишь аймара.

– Мне хочется пить, – повторила красотка.

В сапогах она была одного с Антонио роста. Она развернулась к нему всем корпусом. У нее были узкие бедра и плоский живот. Кровь бросилась в лицо индейцу. Ему до жути захотелось погладить эти длинные светлые волосы. Поигрывая ножничками для ногтей, девушка с любопытством поглядывала на него.

– Ты здесь один? – спросила она.

– Да.

– Кроме тебя, – никого?

Он кивнул головой:

– Никого. Они придут позже. У меня есть немного «Пепси-колы».

Глаза девушки сверкнули. Она села.

– Ладно, – сказала она, – неси свою «пепси-колу».

Желая подольше насладиться видом красавицы, Мендиета выходил пятясь.

Потрясенный «чуло» остановился на пороге. Лицо его вспыхнуло, а дыхание снова перехватило. Девушка сидела на кровати и стригла ногти. Но индейцу было непонятно, зачем ей для этого понадобилось снимать пуловер. Красотка подняла голову, улыбнулась и знаком пригласила войти. Коричневые круги вокруг сосков были хорошо видны под белым бюстгальтером. Загорелая кожа девушки имела абрикосовый оттенок. Не отрывая глаз от груди пленницы, «чуло» протянул бутылку.

– Огромное спасибо, – произнесла иностранка нежным, почти ласковым голосом и лучезарно улыбнулась. Сжимая обеими руками свой М-16, Антонио смотрел, как, не отрываясь, она пила из горлышка бутылки теплую жидкость и стыдил себя за то, что уже выпил половину сам. Зрелище опускавшегося, а затем поднимавшегося адамова яблока прямо-таки заворожило парня. Покончив с напитком, девушка поставила бутылку на пол и только теперь, казалось, обратила внимание на его персону.

– Жарко, – пропела она.

Действительно, жара стояла тяжелая и влажная. Однако ночи были холодными. Антонио захотелось сказать что-нибудь светское, но слова не приходили в голову. А выйти теперь из комнаты было выше его сил. Ему до смерти хотелось потрогать нежные и круглые груди иностранки, дразнившие его из-под прозрачной ткани. В глазах его было столько напряжения, что девушка рассмеялась:

– Тебе плохо? Да?

Ничего не ответив, «чуло» боднул головой воздух и отвернулся. Пленница снова взялась за ножницы. Вдруг она прервала свое занятие.

– Страшно жарко... Ты не помог бы мне снять сапоги?

Парень заколебался. Одной рукой стянуть сапоги было невозможно. Значит, надо будет поставить винтовку. А что если она ее схватит? Антонио был в растерянности. Грудь иностранки притягивала, как магнит... А что если удастся ее нечаянно задеть?.. Он выскочил из комнаты, приставил винтовку к стене и быстро возвратился. Вцепившись в кровать, девушка откинулась назад, и он потянул. Сапоги снялись с обидной легкостью. Обманутый в своих ожиданиях, Антонио встал. Задеть грудей так и не удалось.

– Спасибо, – поблагодарила иностранка.

И в то же мгновение Мендиета увидел то, чего никак не мог ожидать.

С олимпийским спокойствием девушка расстегнула молнию джинсов и, стянув их со своих длинных ног, осталась в полупрозрачных белых трусиках. Затем, сложив брюки, она положила их на кровать и повернулась к нему. Сквозь тонкую ткань Антонио отчетливо видел темный и выпуклый треугольник. «Чуло» открыл рот и, как завороженный, смотрел на несколько шаловливых волосиков, выбивавшихся из-под трусов иностранки.

– Страшно жарко, – объяснила она и, мило улыбнувшись, спросила:

– Тебя это не смущает?

Антонио Мендиете еще никогда не приходилось видеть таких красивых ног. Бедра блондинки были стройными и тугими, ее колени – круглыми, а щиколотки – удивительно изящными... А уж этот восхитительный цвет кожи!.. Девушка поудобнее устроилась на кровати и опять принялась за ногти.

Она сидела прямо перед «чуло», широко расставив ноги и склонив головку набок. Вот она поставила