воспитать, одеть, накормить и тому подобное. Естественно, сумма должна быть достаточной, чтобы начать все заново с новой девочкой. — Она выдержала многозначительную паузу, потом быстро проговорила: — Лейла — исключительный случай, и вознаграждение составит шестьдесят тысяч пиастров.

Рустэм-бей вздрогнул:

— А другие девушки есть?

— Имеется юная красавица абиссинка, которую украли (спешу сказать, не я) у хозяина в Александрии и бросили в Адрианополисе. Есть пухленькая арабка из Ливана, совершенная милашка. Но даже самое богатое воображение не превратит их в черкешенок, поскольку одна черная, а другая смуглая.

— Шестьдесят тысяч пиастров гораздо больше того, что я взял с собой, — сказал Рустэм-бей, уже решивший заполучить черкешенку именно потому, что она ускользала из рук.

— Если вы ей понравитесь, можно сбросить цену. Извините, я ненадолго отлучусь. — Карделен с достоинством поднялась и стремительно вышла из комнаты, якобы возмущенная неблагородной скаредностью Рустэма.

Хозяйка, Иоанна и две другие девушки собрались в кухне и оживленно загомонили.

— Ну как он вам? — спросила Карделен.

— Великолепен! — воскликнула негритянка. — Какая удача!

— Красивый, — согласилась Иоанна. — И одет хорошо. У него такой милый и забавный выговор! Они что, все так говорят на юге?

— Наверняка очень богатый, — выступила арабка. — Вам не показалось, что он опечален?

— Главное, как ты считаешь: тебе понравится его ублажать? — спросила Карделен.

Иоанна стыдливо улыбнулась:

— Наверное, да. Во всяком случае, какое-то время. Ты меня знаешь.

— Только не вздумай убегать и снова впутывать меня в неприятности, — притворно пожурила Карделен. — Ты не представляешь, какой это ужас в одночасье все переиграть. Дважды! Я была готова тебя убить.

— Он мне надоел, — оправдывалась Иоанна. — Он был мерзкий, и вообще свинья. К тому же я заработала тебе вдвое больше денег. Нынешний клиент из дальних краев, и там меня никто не найдет. — Она помолчала и, вспомнив, спросила: — Мне правда надо быть Лейлой? Думаешь, он не догадается, что я гречанка?

— Он не распознает настоящую черкешенку, даже если она вывалится у него из задницы, — ответила Карделен. — У них на юге черкешенок нет, и потом, ты не какая-то дерьмовая гречанка из выгребной ямы. Ты, дорогуша, считай, итальянка. Давай, оденься и свари нам кофе.

— Я получу половину денег?

— Разумеется, милочка. Но я вряд ли выбью шестьдесят тысяч, не слишком обольщайся.

— А вдруг мне придется ходить в мечеть? — сообразила Иоанна, но Карделен уже вышла.

Чрезмерно вихляя бедрами, хозяйка вернулась к гостю и села на оттоманку, подвернув под себя длинные ноги с худыми лодыжками. Рустэм-бей вытащил из кальяна свой мундштук и спрятал в карман. Его слегка подташнивало, голова кружилась сильнее.

— Я могу предложить вам тридцать тысяч пиастров, — сказал он.

Карделен в ответ приподняла бровь и снисходительно улыбнулась:

— Есть еще условия.

— Условия?

— Первое: вы не имеете права отдавать Лейлу в пользование, а также продавать или передавать другому лицу без ее согласия. Если через двенадцать лет Лейла захочет получить свободу, вы обязаны ее предоставить и обеспечить девушке существование. Если она откажется от воли, вы содержите ее, как и прежде. Если вы на ней женитесь, она получает равные права с другими женами, а ее дети от вас воспитываются как ваши собственные. Кроме того, тридцать тысяч — просто смешно. Пятьдесят — еще куда ни шло.

— А как вы проверите выполнение условий? — искренне удивился Рустэм-бей.

— Проверю? Я отпускаю девочек только к благородным людям, с которых беру обещание. Вам придется дать обещание. Вы ведь благородный человек?

— Разумеется.

— Даете обещание?

Рустэм-бей смешался. Странный табак и духота его одурманили.

— Повторите, пожалуйста, условия.

Двуполая Карделен повторила и спросила опять:

— Вы даете обещание?

— Даю, — сказал наконец Рустэм.

— Прекрасно. Завтра придете с пятьюдесятью тысячами пиастров и двумя носильщиками, Лейла будет собрана и готова, иншалла. Хотя, по моему опыту, она вечно всюду опаздывает.

Рустэм-бей вышел под палящее солнце и, зажмурившись, сжал бухающие виски двумя пальцами правой руки. Немного постояв, он тряхнул головой, разгоняя бессвязные мысли и впечатления, и махнул слугам с проводником, чтобы шли вперед. В душу закралось подозрение, что бесполая Карделен — скорее женоподобной мужчина, чем мужеподобная женщина, либо вообще ни то ни другое, а потом мелькнуло неприятное предчувствие: его судьба резко переменилась. Он собрал волю в кулак, готовясь встретить что бы там ни было, вернулся на лодке в Скутари и направился в мечеть «Священный источник», чтобы еще раз помолиться божеству, чьей непривычной поддержкой с недавних пор возжелал заручиться. Когда Рустэм коснулся лбом молельного коврика, возникло четкое впечатление, что никто его не слушает, и он вышел на площадь с ощущением, что отныне населяет чужую, не свою жизнь.

Рустэм-бей курит на мужской половине своего особняка и слушает часы. Он собрал их великое множество: так состоятельные люди демонстрируют свое богатство в провинции, где трудно придумать, что бы такое купить. Со временем часы тайком согласовали свой ход, и когда стихает городская суета, смолкают дрозды, в тишине почти пустого дома звучит размеренное тиканье, точно биение механического сердца, что лаконично отсчитывает истечение жизни. Когда часы бьют, дом наполняется странным, однако красивым и всякий раз новым диссонансом. Однажды Тамара попросила слуг отключить у часов бой, и тишина так угнетала Рустэма, что он встал среди ночи и с масляной лампой обошел все комнаты, возвращая часам голос.

Рустэм-бей чувствует, что жизнь поменяла русло, но ему все равно. Вопреки его рассудочности, все в Лейле кажется ему живительным и прелестным, и он сожалеет лишь о том, что его собственная сдержанность не соответствует ее жизнерадостности. Сейчас она на женской половине в восторге командует слугами: это поставить сюда, то убрать, это чуть подвинуть. Она в восторге от кровати, отвергнутой Тамарой, и ложе вновь собирают и полируют ореховым маслом, сдобренным лавандой. Лейла валяется на щедро набитых матрасах, объедается лукумом и расчесывает волосы, а когда Рустэм упрекает ее в лености, корчит лукавую гримаску и смеется:

— Я ленива? Вовсе нет, просто я ужасно люблю безделье.

Рустэм вспоминает, как пришел, согласно договоренности, к дому Карделен в сопровождении слуг и двух необыкновенно здоровых амбалов, и увидел, что узкий проулок забит горой пожитков Лейлы: ковры, разбухшие от одежды и не закрывающиеся сундуки, мешки с башмаками, туфлями и парасолями. Рустэм поразился, как ей удалось столько всего набрать. Пока Лейла хлопотала над вещами, Карделен отвела его в сторонку и очень серьезно сказала:

— Не обижайтесь на мои слова, но вы ничего не добьетесь, если будете Лейлу торопить. Дайте ей время, и она сама к вам придет, став лучшей любовницей на свете, это я обещаю. Но если вы попытаетесь форсировать события… — Она театрально содрогнулась и закатила глаза, — …случится беда. Помните, она девственница и любовница, а не жена, поэтому и относитесь к ней соответственно. Надеюсь, вы меня