Он потрясенно смотрел на меня, не понимая, почему я свирепствую, как террорист.

— Согласен, я был немного резковат, — сказал я. — Это, наверное, от погоды. Надвигается гроза, а это всегда влияет на мою нервную систему.

Он продолжал молча смотреть на меня все тем же тяжелым горящим взглядом.

— Мне нужны имя и адрес человека, который снабжает тебя наркотиками!

Тут его худая физиономия превратилась в сплошной вопросительный знак. Одна бровь поползла вверх, глаз под ней округлился.

— Ты меня понял?

— Что это за чепуха?

Я вздохнул.

— Слушай, у меня нет времени на болтовню!

— Но…

— Мне указал на тебя Пьеро-Альпиец, так что видишь — нечего меня за нос водить!

Он нахмурился:

— Да что вы несете?

Не знаю, какого черта он влез в эту подпольную торговлю… Одно могу сказать: он был не из слабаков. Он не боялся. Он был в ярости и недоумении, только и всего! Может быть, он завязал после какой-нибудь крепкой передряги и теперь живет, как почти честный горожанин, между своим баром и полицейским управлением?

Я как можно спокойнее произнес:

— Говори, Жерар: мне будет не очень-то приятно порезать на колбасу такого парня, как ты. Не стоит играть в тетю щуку: ты ведь знаешь, что плоть слаба! Если я начну убеждать тебя по-своему, ты все равно не сможешь долго молчать…

Он, видно, тоже это понимал, но не спешил раскалываться сразу: пытался выиграть время…

Я ненадолго оставил его наедине со своими мыслями и порыскал по квартире. За кухней оказалась комната, обставленная как попало и чем попало. Мужика со шрамом, как видно, не мучило стремление жить в роскоши… Я полазил по комнате и неожиданно нашел очень приличный пистолет, завернутый в накрахмаленную рубашку вместе с запасной обоймой. Я в необычайном волнении погладил шершавую рукоятку и взвесил оружие на ладони. Пистолет был шведского производства; спусковой крючок, похоже, не артачился и действовал при малейшем нажатии. С таким агрегатом в руках можно было смело заказывать музыку!

Я сунул пушку за пояс и вернулся к Жерару. Он все так же сидел на унитазе, и вид у него был невеселый. Ему наверняка казалось унизительным, что его прикрепили к отхожему месту… Он явно считал меня не только грубым, но и бестактным.

— Слушай, мне некогда. Так что будь добр развязать язык.

— Черта с два! — ответил он.

— Ладно, это тоже входит в программу. Я вижу, ты парень храбрый… Только этого в жизни мало. Поэтому герои обычно долго не живут.

— Я знаю, — вздохнул он. — И все равно — плевать мне на тебя, кем бы ты ни был!

Тут я решил, что это уж слишком, и дал ему в морду, отчего он ударился кумполом о трубу сливного бачка.

Послышалось такое «бум», словно самолет преодолел звуковой барьер. Взгляд его ненадолго стал блуждающим, затем он глубоко вздохнул, чтобы восстановить равновесие.

— Знаешь, что я тебе скажу, сынок? — пробормотал он. — Во время войны меня дважды арестовывало гестапо. Фрицы обрабатывали меня по полной программе, но я ничего не сказал. И такой сопляк, как ты, не заставит меня сказать то, чего я не хочу говорить.

От него у меня начинался сильный мандраж, и я боялся, что поддамся искушению и застрелю его, так ничего и не узнав.

— Тебе что, жизнь уже надоела? — спросил я.

Он не ответил.

— Ты строишь из себя благородного рыцаря, но это же чистый идиотизм!

Я вытащил пистолет.

— Я считаю до трех, слышишь?

— Ты это видел в кино! — презрительно обронил он.

Тут я уже не выдержал. Меня окутал тот красный туман, о котором я часто упоминал раньше. Я не помню, как стрелял, но когда я вновь обрел спокойствие, в туалете воняло порохом и было плохо видно из- за дыма. Я открыл небольшое окошко, выходящее в коридор; вскоре дым рассеялся, и я увидел Жерара — скорчившегося на своем унитазе и изрешеченного пулями. Вся его рубашка была в крови…

«Успокойся, Капут, — говорил я себе. — Ну, ты же мужчина!» Я так дрожал, что слышал, как стучат мои зубы. Я дрожал от злости. Я злился на себя за то, что не смог с собой совладать, за то, что в минуты гнева теряю весь свой ум, все хладнокровие и превращаюсь в дикого кровожадного зверя.

Я вышел из сортира и подождал, пока это пройдет. Когда прошло, я вынул из пистолета обойму и посмотрел: в ней оставалось всего два патрона из девяти. Щедро же я ему отмерил…

Только бы никто не услышал грохот выстрелов! К счастью, туалет находился в самом дальнем углу здания, а в комнате Жерара работал приемник. Я слышал, как там распинается какой-то американский ансамбль. Это утешало… Я подождал еще, но ничего не происходило. Мне оставалось лишь взять ноги в руки. Я только что собственноручно оборвал нить своего расследования: Нужно было начинать все сначала, но я не находил в себе достаточного мужества. Мне все это уже порядком осточертело; я чувствовал себя вялым и рассеянным, как будто долго просидел в горячей ванне…

Пусть этот папаша Бертран катится ко всем чертям… В конце концов, плевать я хотел на его грызню с Кармони!

Я могу воспользоваться его машиной, чтобы переселиться под другое небо. Деньги у меня пока есть… Почему бы, скажем, не отправиться в Гавр, не спрятать Бертранову тачку и не договориться с каким-нибудь тертым капитаном? Я слыхал, что за пятьсот билетов они, бывало, брали людей без паспорта! Такого капитана, конечно, придется как следует поискать, но я надеялся на свое чутье.

Все, решено: я сматываюсь.

Перед тем как уйти, я решил «взять» кассу Жерара. Ему-то деньги уже не нужны… А я получу хоть какую-то компенсацию за свои старания…

Я подошел к кассе и выдвинул ящик. Но дернул слишком сильно, и он совсем соскочил со своих полозьев… В нем оказался лишь десяток бумажек и мелочь.

Я сунул бумажки в карман, наклонился, чтобы подобрать несколько выпавших из ящика монет, и вдруг увидел в глубине образовавшегося отверстия что-то белое.

Я протянул руку, и она наткнулась на твердый гладкий предмет странной формы. Я не мог определить, что это такое: в столе было темно.

Я потянул к себе; это оказался белый телефон Диска на нем не было. За ним тянулся провод — значит, аппарат был к чему-то подключен.

Во всяком случае, он не имел ничего общего с городской телефонной сетью. Он напоминал скорее телефон внутренней связи.

Видимо, для вызова абонента достаточно было снять трубку.

Я почуял крупное открытие. Мне стало ясно, что Жерар был вовсе не простым трактирщиком! Я не ошибся, когда записал его в боссы. Вспомнить хотя бы то, как он послал меня к черту…

Этот частный телефон указывал на то, что Жерар был гораздо поважнее простого поставщика наркотиков.

Я довольно долго простоял перед этим телефонным аппаратом. Он буквально гипнотизировал меня. Слишком уж неожиданной и многозначительной была эта находка.

Я смотрел на белый эбонитовый корпус с недоверием и любопытством, не решаясь дотронуться до него во второй раз.

Имел ли он какое-то отношение к организации Кармони? Или был предназначен для другого?

Я сразу забыл о своем намерении тайно покинуть страну на корабле. Меня слишком заинтриговала