А затем уже карта должна вывести нас на нужное место. Похоже, теперь у нас имелось все необходимое для того, чтобы отправиться в плавание.

— В библиотеке есть большой атлас морских карт, Пенрит, — обратился ко мне сэр Ричард. — Я просматривал их вчера… — Голос его слегка охрип от возбуждения. — Он лежит на столе.

Я легко его обнаружил — целый альбом с отдельными картами, изготовленными известными французскими картографами Клодом и Гуильельмом Делайлями и Бургиньоном д'Анвиллем, а также Меркатором и другими, не столь крупными знаменитостями. Сэр Ричард взял две карты, лежащие сверху, и расстелил их на столе. Это были меркаторская карта мира, изготовленная в 1569 году, и последняя карта Африки д'Анвилля вместе с расположенной на том же листе картой Ригафетты того же района, выпущенной в 1591 году.

Мы с нетерпением склонились над картами и отыскали Мадагаскар, который у Ригафетты был обозначен как Сан-Лоренцо. Больше всего меня интересовала долгота. Ригафетта утверждал, что остров лежит между сорок пятым и пятьдесят пятым градусами восточной долготы, однако д'Анвилль соглашался с Меркатором, считая, что он лежит в стороне сороковых. У Меркатора долгота в сорок пять градусов проходила через юго-восточную оконечность Мадагаскара, а у д'Анвилля долгота этой точки соответствовала сорока восьми градусам.

По широте все три карты практически совпадали, располагая северный мыс примерно в десяти градусах к югу от экватора. Здесь д'Анвилль был непререкаемым авторитетом. На его карте была изображена часть африканского континента с Мозамбиком и рекой Замбези и разбросанными у северной оконечности пролива мелкими островами. Меркаторская проекция охватывала пространство еще дальше к северу от Мадагаскара, где и следовало искать нужные нам земли.

— Что вы об этом думаете? — спросил меня сэр Ричард.

В такие моменты надежда подчиняет себе трезвость суждений, а желание порождает веру. Я взглянул на тревожно-выжидающее лицо хромого мальчика и заметил блеск в глазах сэра Ричарда, внешность пиратов тоже каждой своей черточкой — особенно если припомнить все обстоятельства суда и казни Тауни — свидетельствовала о достоверности их истории. Голова у меня пошла кругом. Я попытался собрать воедино остатки здравого смысла, еще раз осмотрел пиратскую карту и кольцо и снова отложил их в сторону.

— Координаты сходятся, — сказал я. — Если кольцо и карта настоящие…

— Настоящие? — заревел Фентон. — Разве ты своими глазами не видел, как Тауни бросил мне кольцо? Разве эта кожа не вырезана из голенища моего сапога? Разве я, Том Фентон — Ластоногий Фентон, рулевой «Бича Божьего», — не начертил собственноручно эту карту прямо на месте? Да стал бы я рисковать шеей, отправляясь с тобой в плавание неведомо куда! Мое слово так же крепко, как и любое другое. Кровь и раны — чего тебе еще не хватает?

— Вот именно, — проворчал Запевала Сэм. — Разве мы не согласились участвовать в деле наравне со всеми вами? Кто же вам помешает заковать нас в цепи и посадить в тюрьму, если окажется, что мы солгали? И тогда-то уж нам не отвертеться от петли!

Фрэнк положил конец дискуссии:

— Решено. Мы отплываем. А теперь — трижды: гип-гип, ура!

Оба пирата подхватили клич, да так, что весь дом, казалось, зазвенел от их голосов. Мне стало любопытно, что подумает об этом миссис Мадден, если не спит. За последние сутки ее робкое лицо приобрело тревожное и озабоченное выражение. Я представил себе, как Левисон лежит в постели в комнате наверху, уставившись в темноту широко открытыми иссиня-черными, как спелые сливы, глазами, прислушиваясь и ломая голову над тем, что происходит внизу. Мне сразу не понравился этот человек. Он держался не просто на равных, а даже слегка по-хозяйски, покровительственно, подтверждая тем самым возникшее у меня впечатление, будто сэр Ричард побаивается, как бы он чего-нибудь не сказал или не сделал. Лицо благородного джентльмена было суровым и задумчивым, когда он, нахмурясь, вслушивался в приветственные возгласы, нервно трогая пальцами кольцо и карту.

Фентон и Пайк, захватив с собой остатки хереса, отправились вместе в сырный амбар на ночлег, где и были надежно заперты, хотя теперь у нас и не было причин сомневаться в их преданности, по крайней мере до момента нашего отплытия. Последними звуками, которые я услышал сквозь открытое окно моей комнаты, были громкие голоса этой достойной пары, сидящей под замком и распевающей пьяным дуэтом:

Однако на этом не кончились события нынешней ночи. Мадден-Холл состоял из двух флигелей, соединенных между собой главным зданием в виде укороченной буквы П. Из моего окна через двор видно было противоположное крыло, второй этаж которого занимали спальни семейства Мадденов и сэра Ричарда. Спальня Саймона располагалась там же. Комната Фрэнка находилась рядом с моей. Прежде чем отправиться в постель, я подошел к окну и, поскольку спать мне, по правде сказать, совершенно не хотелось, залюбовался покоящимся под луной мирным английским пейзажем, размышляя о том, насколько он отличается от диких тропических сцен Мадагаскара.

Огня я не зажигал, и флигель напротив тоже был погружен во мрак, но тут окна в гостиной на первом этаже внезапно ярко осветились. Я припомнил инструкции, данные Хадсону относительно того, как прислуживать Левисону и доложить, когда тот отойдет ко сну, и удивился, заметив две тени, четкими силуэтами вырисовывающиеся на задернутых шторах.

Тени, вне всякого сомнения, принадлежали сэру Ричарду и его деловому партнеру. Прежде чем осознать бестактность своего поведения, я некоторое время наблюдал ожившую жанровую сценку, где две фигуры молча размахивали руками и отчаянно жестикулировали, очевидно горячо споря. Поняв, что я фактически подглядываю за людьми, вряд ли подозревающими, что их видят, я пошел к кровати, разделся и долго лежал без сна, завидуя Дону, который свернулся клубочком, прикрыл нос пушистым хвостом и мирно спал, будучи лишенным чувства ответственности и достаточно развитого воображения, совершенно безучастный к пиратам и островам с сокровищами.

Что касается меня, то я пережил в полусне сотню необычайных приключений, но ни одно из них не было столь опасным или захватывающим, как те, что ждали меня впереди.

Сон, игравший со мной в жмурки всю ночь, окончательно покинул меня перед рассветом. Я разбудил Дона, неслышно спустился вниз по лестнице спящего особняка и вышел в холодный серый предутренний туман. К моему изумлению, засов на задней двери в большом холле был отодвинут. Я заподозрил в этом Фрэнка, способного, поднявшись спозаранку, отправиться поболтать с пиратами, которых едва ли мог обрадовать подобный визит после поглощенного ими вчера невероятного количества хереса.

Подойдя к небольшому каменному строению, где они находились, я услышал голоса и увидел, что болт вынут из щеколды и она висит отдельно от петли. У самого порога я отчетливо расслышал позвякивание золотых монет. Звук шагов по твердому грунту, очевидно, предупредил их о моем приближении, потому что дверь сырного склада внезапно отворилась, и оттуда вышел Саймон Левисон. Если он и был обескуражен при виде меня, то лицо его с немного тяжеловатыми чертами не выразило никаких эмоций. Мое же, как я подозреваю, оказалось более эмоциональным. Тайное посещение наших пленников, не говоря уже о каких- то денежных делах с ними, было не лучшей платой за гостеприимство, если не просто непорядочностью. Однако я промолчал, решив сообщить об этом позже сэру Ричарду.

— А, мистер Пенрит, — произнес Саймон своим мягким бархатным голосом, слегка шепелявя на