— Найджел Хикс, — сказал мальчик.
— И что дальше? — проревела Транчбуль. Она проревела так громко, что маленький мальчик едва не вылетел в окно.
— Все, — сказал Найджел. — Вы же, наверно, спрашиваете, нет ли у меня еще какого-нибудь имени.
Это был храбрый маленький мальчик, и было видно, что он старался не обнаружить страха перед нависшей над ним Горгоной.
— Меня не интересуют твои имена, ты, червяк! — взревела Горгона. — А вот как меня зовут?
— Мисс Транчбуль, — сказал Найджел.
— Тогда так ко мне и обращайся! А теперь давай попробуем еще раз. Как тебя зовут?
— Найджел Хикс, мисс Транчбуль, — сказал Найджел.
— Так-то лучше, — сказала Транчбуль. — У тебя грязные руки, Найджел. Когда ты мыл их в последний раз?
— М-м… дайте подумать, — произнес Найджел. — Точно трудно сказать. Может, вчера, а может, и позавчера.
Лицо и все тело Транчбуль надулось, как будто его накачали насосом.
— Я так и знала! — закричала она. — Только я тебя увидела, как сразу поняла — это грязнуля. Твой отец что, канализационные трубы чистит?
— Он врач, — ответил Найджел. — И притом очень хороший врач. Он говорит, на нас столько микробов, что пара лишних соринок никому не повредит.
— Я рада, что он не мой врач, — сказал Транчбуль. — А почему, позволь спросить, у тебя на рубашке прилипла жареная фасолина?
— У нас на обед была фасоль, мисс Транчбуль.
— А ты всегда перекладываешь обед на рубашку, Найджел? Тебя этому твой знаменитый врач научил, он же папа?
— Жареную фасоль трудно есть, мисс Транчбуль. Фасолины все время с вилки соскакивают.
— Ты отвратителен! — завопила Транчбуль. — Ты разносчик заразы! Не желаю тебя сегодня больше видеть! Иди и встань в угол на одной ноге лицом к стене!
— Но, мисс Транчбуль…
— Не спорь со мной, мальчик, или я поставлю тебя на голову! А теперь делай, что тебе говорят!
Найджел отправился в угол.
— Стой там, в углу, а я узнаю, выучил ли ты что-нибудь за эту неделю. И не поворачивайся, когда будешь отвечать. Пусть твое гадкое лицо будет повернуто к стене. Произнеси по буквам слово „писать“.
Найджел оказался необычайно толковым ребенком, к тому же его мама много поработала с ним дома над тем, как нужно произносить слова по буквам. Он правильно произнес по буквам слово „писать“, что удивило Транчбуль. Она-то думала, что дала ему очень сложную задачу, что он ничего такого еще и не учил, и ее разозлило то, как хорошо он справился с заданием.
И тут Найджел, стоя на одной ноге и глядя в стену, сказал:
— А вчера мисс Хани научила нас произносить по буквам новое очень длинное слово.
— И что же это за слово? — мягко спросила Транчбуль.
Чем мягче звучал ее голос, тем большей была опасность, но Найджел этого не знал.
— Затруднительность, — сказал Найджел. — Теперь все в классе могут произнести по буквам слово „затруднительность“.
— Какая глупость, — сказала Транчбуль. — Вам не следовало бы учить такие длинные слова, пока вам не исполнится лет восемь-девять. Только не говори мне, будто все в классе могут произнести по буквам это слово. Ты лжешь мне, Найджел.
— А вы спросите кого-нибудь, — сказал Найджел, страшно рискуя. — Спросите кого хотите.
Транчбуль обвела учеников своими блестящими, предвещающими опасность глазами.
— Ты, — произнесла она, указывая на крошечную и довольно беззаботную девочку, которую звали Пруденс. — Произнеси по буквам слово „затруднительность“.
Как это ни удивительно, но Пруденс, не задумываясь ни на секунду, выполнила задание.
Транчбуль была ошеломлена, что естественно.
— Гм! — фыркнула она. — Наверно, мисс Хани целый урок учила вас произносить по буквам одно- единственное слово.
— Совсем нет, — пропищал Найджел. — Мисс Хани научила нас этому за три минуты, и мы уже этого никогда не забудем. У нее уходит три минуты, чтобы научить нас произносить по буквам любое слово.
— И что это у вас за волшебный метод такой, мисс Хани? — спросила директриса.
— Я вам покажу, — снова пропищал Найджел, приходя на помощь мисс Хани. — Только можно, я опущу другую ногу и повернусь?
— Ни того, ни другого ты не сделаешь! — отрезала Транчбуль. — Оставайся на месте, но все равно показывай!
— Хорошо, — сказал Найджел, покачиваясь на одной ноге. — Мы вместе с мисс Хани поем песенку и быстро запоминаем, как произносить по буквам слово, о котором в этой песенке поется. Хотите, спою песенку про слово „затруднительность“?
— Просто жажду, — произнесла Транчбуль голосом, полным сарказма.
— Тогда слушайте, — сказал Найджел. — „Миссис ЗА, миссис ТРУД, миссис НИ, миссис ТЕЛЬ, миссис НОСТЬ“. Вот вам и „затруднительность“.
— Как здорово! — фыркнула Транчбуль. — А почему все они „миссис“, а не „мисс“? Однако, когда учите детей произносить слова по буквам, стишки оставьте в стороне. Чтобы в будущем этого не было, мисс Хани.
— Но им так гораздо легче заучивать и более сложные слова, — пробормотала мисс Хани.
— Не спорьте со мной, мисс Хани! — выкрикнула директриса. — Делайте, что вам говорят! Теперь я проверю, научила ли вас мисс Хани умножать.
Транчбуль вернулась на свое место и принялась обводить учеников дьявольским взглядом.
— Ты! — рявкнула она, указывая на маленького мальчика по имени Руперт, сидевшего в переднем ряду. — Сколько будет дважды семь?
— Шестнадцать, — с глупой непринужденностью ответил Руперт.
Транчбуль, мягко ступая, двинулась в сторону Руперта как тигрица, приближающаяся к олененку. Неожиданно Руперт понял, что ему угрожает опасность, и сделал еще одну попытку.
— Восемнадцать! — воскликнул он. — Дважды семь будет восемнадцать. Или четырнадцать!
— Ты, маленький глупый слизняк! — взревела Транчбуль. — Ты, безмозглый сорняк! Ты, пустоголовый хомяк! Ты, бестолковый не знаю кто!
Встав позади Руперта, она неожиданно протянула руку размером с теннисную ракетку и сгребла в кулак волосы на голове мальчика.
У Руперта было много золотистых волос. Его матери они казались красивыми, и она не возражала против того, чтобы они отросли подлиннее.
Зато Транчбуль так же сильно не любила длинные волосы у мальчиков, как косы и косички у девочек, и теперь ей представилась возможность показать, сколь велика была ее нелюбовь. Крепко взяв Руперта за длинные золотистые локоны своей огромной ручищей, она оторвала его от стула и подняла в воздух.
Руперт закричал. Он корчился, извивался, дрыгал ногами и визжал, как поросенок, а Транчбуль вопила:
— Дважды семь будет четырнадцать! Дважды семь — четырнадцать! Не отпущу, пока не повторишь!
