И перед зачарованной аудиторией, которая пребывала в состоянии крайнего возбуждения, я помахал в воздухе 'предметом' — это был фитиль, которым булочник Вермеера разжигал печь в своей пекарне. Вермеер, у которого не было денег, чтобы заплатить булочнику, обычно давал ему в обмен на хлеб картины или какие-то вещицы, и пекарь разжигал ими печь. Этот предмет из Дельфта состоял из птички и рога, правда, не носорожьего, но видимо, более или менее правильного логарифмического типа и принад лежавшего какому-то другому животному. Это чрезвычайно редкая вещица, ибо о Вермеере, кроме свидетельства об этой вещице, ничего неизвестно.
Публика, сидящая в зале, как только я упомянул имя Жана Кокто, заволновалась, в связи с чем я должен был сказать, что преклоняюсь перед членами Французской академии. Этого было довольно, чтобы вызвать аплодисменты. Я преклоняюсь перед членами Французской академии особенно с тех пор, как один из самых знаменитых членов академии Испании, философ Эуженио Монтес сказал мне нечто такое, что мне очень понравилось, ибо я всегда считал себя гением. Он сказал: 'Дали ближе всех к божественному Раймондо Лульо'.
Шквал аплодисментов приветствовал эту цитату.
Я успокоил аудиторию и добавил: 'Я думаю, что после моих сегодняшних повествований они поняли, чтобы перейти от 'кружевницы' к подсолнуху, от подсолнуха к носорогу, от носорога к цветной капусте, действительно нужно что-то иметь в голове'.
1956
Май
Порт Льигат, 8 мая
Газеты и радио с большим подъемом сообщают, что сегодня годовщина окончания войны в Европе. Проснувшись ровно в шесть утра, я воодушевился мыслью о том, что, видимо, именно Дали выиграл эту воину. Это порадовало меня. Я не был знаком с Адольфом лично, но теоретически мы могли встретиться в приватном порядке в двух случаях. Накануне Нюрнбергского конгресса, увидев в моем творчестве большевистскую и вагнерианскую настроенность, мой уважаемый друг лорд Бернерс попросил подписать мою книгу 'Покорение иррационального' с тем, чтобы передать ее лично Гитлеру. Взяв книгу из рук лорда, я пришел в легкое замешательство: я вспомнил безграмотных крестьян, которые приходили в контору моего отца и в представленных им документах вместо подписи ставили крест. И я, как бы солидаризируясь с ними, в свою очередь, тоже поставил крест.
Я понимал, что совершил, видимо, нечто чрезвычайно важное (не совершив на самом деле ничего), но мне не могло прийти в голову, что крест станет знаком, который обозначит катастрофический провал Гитлера. Дали — специалисту по крестам (величайшему из когда-либо существовавших) удалось двумя легкими росчерками выразить — графически, повелительно, магически — квинтэссенцию, пятую сущность тотального конфликта свастики, — динамического, ницшеанского, искривленного гитлеровского креста.
Я изобразил стоический крест, самый стоический, самый веласкесовский и самый антигитлеровский из всех, — испанский крест дионисийской ясности. Адольф Гитлер, несомненно, был наделен антенной, наполненной астральной силой и магией, и он, видимо, на протяжении долгого времени, до самого смертного часа в берлинском бункере испытывал страх из-за моего предсказания. Разумеется, Германия, несмотря на ее суперусилия, была обречена на поражение, и именно Испания, не принимавшая участия в конфликте, оставшаяся в стороне с ее дантовской судьбой и Божьей помощью привела к победе, выиграла и все еще одерживает духовную победу в этой самой воине. Вся разница между Испанией и Германией мазохиста Гитлера заключается в том, что мы — испанцы и немцы — абсолютно противоположны друг другу.
9 мая
Я невероятно везуч. Я глубоко постигаю математическое противоречие Вселенной. За последние два года я завершил четырнадцать работ, одна прекраснее другой. Мадонна и младенец Иисус озаряют все мои творения, при этом я использую жесткие математические правила. Христос расщепляется на 888 частиц, растворяющихся в магической 'девятке'. Теперь я перестану писать с терпеливой кропотливостью. Быстрее, быстрее Я отдам всего себя, я жажду победы Ускорение уже дает свои результаты. Одним прекрасным парижским утром я направился в Лувр, чтобы за час скопировать 'Кружевницу' Вермеера. Я хотел изобразить ее между четырьмя корками хлеба, как если бы она родилась от связи хлебных молекул согласно принципу моего четырехстороннего континуума. Все увидели нового Вермеера.
Вы вступили в эру великого искусства. Предшествующая эпоха завершилась в 1954 году со смертью поэта морских водорослей, воплотившего вкусы среднего класса. Я имею в виду Анри Матисса — художника Французской революции 1789 года. Это творческая аристократия, рожденная в бреду. Все — от коммунистов до христиан — все воспринимают мои иллюстрации к Данте. Они опоздали на 100 лет Гюстав Дорэ представлял себе преисподнюю в виде угольной шахты; я же со все возрастающим ужасом вижу ее под средиземноморскими небесами.
Подходит время моего фильма 'Живая коляска', о котором я уже упоминал. Когда он задумывался, я прежде всего отработал сценарий: женщина влюбляется в коляску, живет с ней и ребенком, прекрасным, как Бог. Коляска обладает всеми атрибутами живого существа.
10 мая
Я пребываю в состоянии интеллектуального подъема, все мои желания исполняются. Литургическая коррида начинает обретать реальные черты. Все интересуются ею. Отважные священники отплясывают вокруг быка в соответствии с иберийским эстетическим ритуалом боя быков. Самое любопытное заключается в замещении обычного кругового движения быка движением вертикальным, осуществляемым с помощью автожира — совершенно мистического инструмента, черпающего энергию из самого себя, о чем свидетельствует его название. Чтобы сообщить зрелищу максимум опустошительной динамической энергии, автожир увлекает тушу быка ввысь, скажем, в горы Монсеррат, где ее растерзают орлы, завершив тем самым невиданную прежде псевдолитургическую корриду.
Добавлю, что сообразно далиниевскому варианту оформления боевого ринга за contrabarrera должны быть скрыты штаны, принимающие разнообразные формы, напоминающие главным обра2зом очертания кишечника. Штаны надуваются под давлением мощной струи горячего скисшего молока. Ипостась испанского мистицизма из бездны субмарины Нарцисса Монтуриоля[30] возносится на геликоптере к небесам.
11 мая
Ежегодно, в обязательном порядке, меня навещает какой-нибудь молодой человек, интересующийся моими делами. Пришедшему в это утро я сказал: 'Чтобы обрести прочную репутацию в обществе, будучи наделенным талантом, стоит уже в юности нанести резкий удар по его устоям. Нужно также, подобно мне, быть снобом.
Эта черта была мне свойственна уже в детские годы. Я восхищался высшим обществом, которое для меня олицетворяла леди Урсула Маттас. Она была родом из Аргентины, я был влюблен в нее главным образом за то, что она носила шляпу (в моей семье шляпы не носили) и жила на втором этаже. По мере взросления мой снобизм уже не ограничивался вторым этажом. Сам я всегда стремился жить на самых престижных этажах. Когда я приехал в Париж, мною овладела навязчивая идея попасть в дома, которых, как мне представлялось, я был достоин. Как-то меня в такой дом пригласили, и мое тщеславие было удовлетворено подобно тому, как болезнь начинает проходить, едва доктор ступает на порог дома. Позднее я, правда, очень редко наносил визиты в те дома, куда меня приглашали. А уж если я отправлялся куда- нибудь, то устраивал скандал, который тут же привлекал ко мне внимание, после чего я мгновенно исчезал. Но для меня снобизм, особенно в сюрреалистический период был по сути своеобразной тактикой, ибо, кроме Рене Кревеля, только меня принимали в свете. Для других сюрреалистов этот круг был недоступен, их там не принимали. Находясь среди них, я мог вскочить и заявить: 'Мне нужно в город на званный обед', заставляя
